Звезда любви

Глава 7

Дверь парадного закрылась за Жюли и она, кивнув швейцару и стараясь не поворачиваться к нему опухшей щекой, направилась к лестнице, прислушиваясь к звукам на улице. Услышав звук отъезжающего экипажа, она облегчённо вздохнула и направилась к себе в мансарду, провожаемая внимательным взглядом прислуги. Каким-то чудом ей хватило сил, чтобы непринуждённо подняться до второго этажа, а оставшуюся часть пути она преодолела, с трудом переставляя ноги и цепляясь за перила. Задвинув массивный засов на двери, Жюли привалилась к ней спиной и сползла на пол. От сильного удара голова нещадно болела, глубокая царапина саднила, опухшая щека пульсировала горячей болью. Смочив в холодной воде платок, девушка приложила его к лицу. Нечего было и думать о том, чтобы показаться в таком виде в Александринке. Но к Гедеонову пойти всё ж придётся, - вздохнула она, - вот только как объяснить всё это? Никогда ещё в её короткой жизни её не били по лицу, тем более вот так, наотмашь, со всей силы. Покойный папенька баловал её сверх всякой меры, и только с его смертью Юленька поняла, что лишилась самого дорого и близкого человека. Серж, при жизни отца не обращавший на младшую сестру никакого внимания, враз переменился, как только стал хозяином усадьбы, но даже ненавидящий её брат ни единого раза не поднял на неё руку. Поступок Мишеля ошеломил её, разом лишив всех иллюзий о благородстве людей, носящих высокий титул. 

Проснувшись поутру, она первым делом подошла к зеркалу и не смогла удержать слёз при виде своего отражения. Видит бог, ей не один день понадобится, чтобы лицо приняло прежний вид. В особенности пугала чернеющая запёкшейся кровью глубокая царапина. Что, если шрам у неё на щеке останется? Как же она тогда сможет выходить на сцену? Вволю посокрушавшись о своём горестном положении, Жюли засобиралась с визитом к Гедеонову: нужно было предупредить Александра Михайловича, что некоторое время она не сможет принимать участия в постановках.

Уже одевшись и не находя своей шляпки, девушка вспомнила, что капор остался в карете Горчакова. «Господи, да что же это, в самом деле?!» – расстроилась она. Вчерашний триумф на сцене обернулся истинным кошмаром в жизни. Разве может она нынче позволить себе ещё какие-либо траты, жалованья едва хватает на еду и кое-какие мелочи? Но при мысли о том, чтобы обратиться к Горчакову с просьбой вернуть шляпку, Жюли похолодела. Ну уж нет, общества князя с неё вполне довольно! Надвинув как можно ниже на лицо капюшон плаща, она вышла из дома, остановила извозчика и велела ехать на Екатерининскую набережную. Она едва кивнула приветствовавшему её швейцару и, стараясь никому не показываться на глаза, едва ли не бегом направилась к кабинету Александра Михайловича. Постучав и не дожидаясь приглашения, девушка вошла.

- Жюли?! – вскинул на неё удивлённый взгляд директор императорских театров. – Отчего вы не на репетиции?

Подойдя ближе, девушка откинула с лица капюшон.

- Бог мой! Девочка моя, кто вас так? – взволнованно спросил Гедеонов, поднимаясь из-за стола и подходя к ней ближе.

- Именно поэтому я пришла к вам, - выдохнула девушка. – Ваше превосходительство, я не могу играть нынче вечером.

Александр Михайлович сосредоточенно рассматривал её лицо.

- Да, пожалуй, грим здесь будет бессилен, - удручённо заметил он. – Вас заменит mademoiselle Ла Фонтейн. Она единственная, кто хорошо знает вашу роль.

Жюли горестно вздохнула. Меньше всего ей хотелось уступать своё место Элен, но Гедеонов был прав: не отменять же спектакль нынче вечером только из-за неё?

- А кто же будет Марфу играть? – осмелилась спросить она.

- Пусть это вас не беспокоит, Жюли. Но вы так и не ответили на мой вопрос: кто посмел поднять на вас руку?

Жюли опустила глаза. Стыдно было признаваться в том, что её ударили, как и о причинах, побудивших князя к такому поступку.

- Горчаков, - догадался Михаил Александрович. – Жюли, вы ведёте себя неразумно. Чего вы добиваетесь? Вам не по нраву пришёлся Шеховской, но вы, как я видел, благосклонно отнеслись к ухаживаниям Горчакова. Вы затем отвергли его, ведь я прав?

Девушка удручённо кивнула головой.

- Вы слишком юны и наивны, - вздохнул Гедеонов. – Может, мне и не следовало подталкивать вас в объятья ни одного из них, но видит Бог, я желаю вам только добра.

- В том, что случилось, нет вашей вины, - тихо ответила девушка. – Всё дело в пари.

- Пари? Какое ещё пари?! – вскинулся Александр Михайлович.

Жюли пересказала Гедеонову историю, которую ей поведала графиня Радзинская. Какое-то время Александр Михайлович молчал, нервно расхаживая по кабинету. Не то, чтобы эта история его поразила, но подобного, признаться, не ожидал даже он. Потом, видимо, приняв какое-то решение, он повернулся к девушке. 

- Юлия Львовна, голубушка, даже не знаю, что вам сказать на это. Безусловно, я не в восторге слышать подобное. Насколько я понимаю, ни один из них не намерен уступать, но и мне эти шекспировские страсти вне сцены совершенно ни к чему. Поэтому мой вам совет: выберите одного из них и прекратите сие безобразие.

- Но я не желаю! - вздёрнула подбородок Жюли. – Я не желаю становиться игрушкой ни для кого из них, - повторила она уже чуть тише.