Глава 9
Александр Михайлович Гедеонов нервно расхаживал по кабинету в ожидании Поплавского. После известия об убийстве mademoiselle Ла Фонтейн Александринский театр гудел уже который день. Его самого также потрясла ужасная смерть примы Александринки, хотя и не верилось, что Шеховской способен был избавиться от преследовавшей его бывшей любовницы подобным варварским способом. Но как не жаль ему было Элен, нынче ему не давала покоя другая, куда более приземлённая мысль: кем он может заменить её?! Репертуар трещал по швам - ведь Элен, как ведущая актриса, была занята едва ли не в половине всех постановок. Сегодня он отправил посыльного с запиской к mademoiselle Быстрицкой, вспомнив, что неделя, что он дал ей, практически истекла, и гримёры сделают все, дабы она смогла выйти на сцену в вечернем представлении, но посыльный вернулся ни с чем. По словам швейцара, Анна ещё утром ушла из дому, зашла в кофейню напротив дома и с тех пор не возвращалась. Необходимо было что-то не медля решать относительно вечернего представления, потому как найти Анну до вечера едва ли удастся. Но только Аристарх Павлович вошёл в кабинет, как в дверь постучали, и взволнованный лакей объявил:
- Ваше превосходительство, к вам тут пожаловали по неотложному делу. Урядник от следственного пристава, просит принять его незамедлительно.
Не ожидавший никаких посетителей Гедеонов с недоумением глянул на Поплавского, но при словах «урядник от следственного пристава» Аристарх побледнел и тяжело привалился к стене. Более чем удивлённый такой реакцией помощника, Гедеонов повернулся к прислуге:
- Проси!
Войдя в кабинет, урядник тотчас попросил оставить его наедине с Александром Михайловичем для приватной беседы.
- Ваше превосходительство, вам знакома Юлия Львовна Кошелева, также известная под именем Анны Быстрицкой? – без предисловий начал полицейский.
- Да, мы знакомы, - с удивлением ответил Гедеонов. – Мademoiselle Кошелева – начинающая актриса Александринского театра, и я сам придумал ей этот сценический псевдоним. Могу я полюбопытствовать: чем вызван ваш интерес к ней?
- Интерес к ней обусловлен расследованием дела об убийстве mademoiselle Ла Фонтейн. Mademoiselle Кошелева утверждает, что находится под покровительством князя Шеховского, подозреваемого в убийстве Елены Леопольдовны, и вы, якобы, можете подтвердить её слова.
- Дело, милостивый государь, в том, что mademoiselle Кошелева принята в труппу недавно, - после некоторых раздумий заговорил Гедеонов, - потому я не могу что-то однозначное сказать о её взаимоотношениях с князем Шеховским. Знаю только, что Павел Николаевич обращался лично ко мне с просьбой посодействовать ему в более близком знакомстве с mademoiselle Быстрицкой, выказав при этом немалый интерес в том, чтобы взять её под своё покровительство, и я пошёл навстречу его пожеланию. Это то, что мне доподлинно известно, а о дальнейшем предположения строить я не буду.
Внимательно выслушав Гедеонова, урядник поблагодарил его за помощь в расследовании и откланялся, а директор императорских театров с сожалением понял, что замены спектакля сегодня не миновать.
В это же самое время Жюли сидела в маленьком мрачном кабинете, больше похожем на каморку, дожидаясь, когда следственный пристав, назначенный вести дело об убийстве mademoiselle Ла Фонтейн, изволит явиться, чтобы выслушать её показания. К ней зачем-то приставили городового, который неловко топтался около двери, с нескрываемым любопытством рассматривая барышню, доставленную в управление под конвоем. Доведённая почти до отчаяния мрачной обстановкой и неизвестностью, девушка желала только одного: побыстрее покончить с делом, что заставило её очертя голову кинуться в весьма сомнительную авантюру. Но с появлением следователя положение её стало только хуже. Совершенно не щадя её чувств, полицейский принялся дотошно расспрашивать о её взаимоотношениях с князем Шеховским, даже не посчитав нужным отпустить городового, который, присутствуя при унизительном допросе, слышал каждое слово из её сбивчивых ответов. «Господи! Будто преступница какая! – пришла она в ужас от своего положения. – Ну, что за неприятный человек! Как можно спрашивать подобное?!» - вздыхала она, отчаянно краснея под цепким взглядом дознавателя. Всё в нём: манера поведения, неприкрытый сарказм в голосе, выдавало его пренебрежительное отношение к девушке, сидящей перед ним. Единственным желанием Жюли было провалиться сквозь землю, лишь бы избежать необходимости отвечать на поставленные вопросы, но только так она могла спасти Шеховского. Съёжившись на неудобном жёстком стуле, она ощущала, как от стыда пылают щёки и уши, и боялась поднять глаза, чтобы не дай Бог не выказать своего состояния. «Господи! Милостивый! Пусть это побыстрее окончится! Я никогда больше не буду лгать!» - твердила она про себя.
- Madame, - обратился к ней пристав, - как давно вы состоите в интимной связи с князем Шеховским?
Жюли растерянно молчала.
- Madame, вы не расслышали мой вопрос? – навис следователь над столом, упираясь в столешницу руками.
Это пренебрежительное «madame» прозвучало как оскорбление. Жюли вздрогнула, сплетая пальцы на коленях. «Грязь, какая грязь! - поморщилась она. – Он ведь кокоткой меня считает».
- Нет-нет, я всё прекрасно слышала, - еле слышно выдавила она, и вдруг вскинулась, возмущённая его тоном. – Простите, но какое это имеет отношение к данному делу!? Я полагала, что вас интересует ночь убийства mademoiselle Ла Фонтейн!
#15394 в Любовные романы
#208 в Исторический любовный роман
#4266 в Проза
#79 в Исторический роман
Отредактировано: 12.11.2016