Звезда Ворона

Глава 1. Темный рыцарь

…И нашептал Ворон земным камням темные слова, и проклял их… И раскидал он повсюду свои мрачные перья, и превратились они в черные клинки, и подобрала их многоликая Смерть… Близиться час, когда Звезда Ворона снова взойдет над Аином, и спустятся с Высокого Дома темные сыны, и унесут свет из мира… Будут вырваны из корней Перевернутой Горы темноскорбные клинки … Ищи Храмы-Города… когда Звезда Ворона воссияет.

***

- Что еще за звезда барана такая? – хрипло проговорил Халд.

- Что? – рассеяно переспросил Феликс, протирая глаза.

Похоже, он ненадолго задремал в седле. Это нисколько не удивило Феликса, ведь ему доводилось спать и в более странных местах, нежели обычное седло лошади. Как-то раз он провел целую ночь в грязной каминной трубе, когда пытался украсть одну из знаменитых священных рукописей Восковых монахов из Белтейна.

- «А ведь тогда еще горел огонь» - вдруг вспомнил Феликс, но его мысли тут же прервал звонкий голос Мавис за спиной:

- Сам ты баран, Халд. Он говорил про ворона.

- Вона оно как! – протянул высокий никс. – Ну, пускай будет ворона. Одна разница – все животина.

Феликс все еще не отошел ото сна, и мысли у него в голове путались, словно комок липких угрей в корзине рыболова. Он еще раз протер заспанные глаза, и осмотрелся по сторонам. Феликс как раз проезжал через небольшой ручей, и в свете полуденного солнца смог разглядеть свое отражение в замутненной воде.

Невысокого роста, он довольно нелепо смотрелся на огромном и волосатом самсонском жеребце. И даже из-за сильной ряби, которую подняли проезжающие мимо лошади, можно было разглядеть острое лицо, похожее не лисью мордочку, и вытянутый нос, покрытый веснушками, который выглядывал из-под копны светлых соломенных волос. Но никакая водная гладь, и даже наполированное зеркало, не могли передать настоящий возраст Феликса. Из-за его маленького роста, длинных волос и молодого лица его нередко путали с девушкой, особенно когда он стоял спиной. Спереди же Феликс напоминал больше неряшливого мальчишку-лакея, чем взрослого мужчину, которому уже давно перевалило за тридцать.

Разглядывая свое отражение, Феликс закинул руку за спину, проверяя на месте ли его драгоценный мешок с вещами. В нем была вся его жизнь. А если быть точнее, то та ее часть, которая осталась у него после выхода из оторванной от всякой жизни тюрьмы Белланимы, в которой он провел ровно семьсот тридцать семь дней. Многие бы удивились, как человек, который пережил хотя бы один гнетущий день в городе-тюрьме, может так беззаботно улыбаться и радоваться жизни, но Феликс был доволен тем, что отделался такой малой ценой за свои многочисленные, и совсем не пустяковые преступления. Ведь он провел весь срок на первом ярусе тюрьмы, и занимался, по большей части, относительно легкой и рутинной работой, вроде собирания лепестков святых роз, которые падали с исполинских деревьев, заслоняющих небосвод тюрьмы. Обычно, таких как он, отправляют на пятый ярус, в Кузни Набата, где царят испепеляющая жара и невыносимый грохот от бесконечно раздувающихся кузнечных мехов, плавилен и водяных мельниц. Похоже, цепные ведьмы посчитали его слишком щуплым для такой тяжелой работы, хотя его не поддающиеся счету преступления и заслуживали того, чтобы превратиться в тлеющий уголек на раскаленных камнях, пропитанных потом, кровью и копотью. А все потому - что Феликс Лихт был книжным вором!

Встряхнув нечесаной гривой светлых волос, Феликс прогнал тяжелые воспоминания о страшной тюрьме, в надежде, что они окончательно затеряются среди других мыслей и историй, которые он так старательно собирал из украденных им ценных книг, словно желуди, в дупле вороватой белки.

А тем временем разговор за его спиной все еще продолжался:

- Так что это за звезда-то такая? – спросил Халд.

Феликс так и не понял, что хочет услышать от него этот разрисованный затейливыми татуировками никс. Он лишь помнил слова, которые так ясно звенели у него в голове, и не хотели улетучиваться с остатками сна.

- Разве это не ты говорил? – спросил Феликс, направив рассеянный взгляд на массивную фигуру никса.

- Чего? – заулыбался Халд, и посмотрел на Гантэра, который ехал рядом с ним. – Понял, да? Сам чего-то там бормочет-гогочет, а потом на меня, видите ли, сваливает. – проговорил он, потыкав локтем своего соседа, который был еще более грозным и мощным, чем сам Халд. – Мол, это я бубнил во сне, понял, да?

Гантэр, который был почти в два раза выше самого Феликса, тоже расплылся в улыбке, и кончики его пышных каштановых усов дотянулись до самих ушей.

- Пора бы уже привыкнуть. – сказал он, одарив Феликса преисполненным сочувствия взглядом.

Феликс нахмурил брови. Ему уже надоело, что каждый, кто его хорошо знает, без конца обвиняет его в том, чего он никогда не делал. Все говорят, будто он бормочет, а то и вовсе говорит сам с собой. Порой такие пустые обвинения происходили прямо посреди разговора. Но как бы Феликс не старался, он ни разу не заметил, чтобы он вытворял что-то подобное. Вот и сейчас его опять обвинили в этом преступлении, хотя голос, который он тоже отчетливо слышал, явно принадлежал не ему, и был более низкий, даже с каким-то странным акцентом, которого Феликс никогда прежде не слышал.

- Ну так ты нам объяснишь про эту звезду? – продолжил Гантэр. – Мне тоже интересно.

- Да не знаю я! – все еще раздраженный несправедливым обвинением, огрызнулся Феликс.

- Ой! Ой! Ой! – начал кривляться Халд. – Маленький лисенок оскалил зубы, понял, да?! Как бы не оттяпал чего этакого. – и он, явно переигрывая, прижал свои мускулистые руки к груди и отпрянул чуть в сторону, словно благородная леди, которая на прогулке в дождливый день пыталась спасти свое дорогое платье от брызг проезжающей мимо кареты.

Слова Халда еще больше разозлили Феликса, и он насупился, уткнувшись взглядом в гриву своей лошади. Не спасло ситуацию и то, что после этого Халд протянул свою здоровенную ручищу, и по- дружески взлохматил Феликсу волосы.