Звёзды над Парижем

Глава 24. О визите к следователю Фраю и новой информации (Антуан Эго)

Помни — откуда свет в доме,
Откуда корни — помни,
И люди, как звери недокормленные,
Кто не давал спокойно дить — помню,
Кто плевался в спину, будучи незнакомым мне,
Пол бетонный — покуда мы тут тонем, помни,
Дворовых всех вспомни,
И если мир не изменить,
Хотя бы — кто мы?
Толпы? Волки?
(Нe.Kurili)

Антуан не рассчитывал проводить полдня в участке. Однако сюрпризов там оказалось не меньше, чем наутро первого января под новогодней елкой. А то и больше. Как только они вошли в здание, — Эго старался всё это время держаться подальше от отца Франсуа, хоть и не отдавал себе отчета в том, что делает это почти с момента, как поздоровался с мужчиной, сидящем на переднем сиденье рядом с охранником, — на дверях, на всех стендах, на скамейках для посетителей, даже на клетках обезьянников — везде висела бумага, рассказывающая о том, что пропал следователь, майор второго ранга, Виктор Торнтон. Сперва Эго подумал, то это шутка такая. Неудачная, надо признать, шутка. Но следователь Филипп Фрай весьма грубо объяснил, что это не хохма, а настоящая правда. Паршивая правда жизни. В качестве адвоката для Байо Фрая, конечно же, не устроил его родной отец, но деваться было некуда — Байо-старший умел убеждать. И даже пытался сунуть на лапу, но Фрай отказался. Тогда Эдуард усиленно начал изучать дело, которое уже пестрило подробностями — не было у полицаев, разве что, орудия преступления. А так — генетический материал Байо, в виде волоса на столешнице, его отпечатки в квартире убитого, даже свидетеля нашли — бабульку, живущую по соседству. Теперь уже никто бы не смог сказать, что посадить Байо не за что. Напротив — полный набор доказательств. И Фрай, естественно, утверждал, что рано или поздно, но Франсуа расколется. Типичная фраза. Правда, Эго и так не сомневался в том, что Байо замешан в убийстве. Но вот червячок сомнения заполз в его голову тогда, когда он внимательно прочел, — это удалось сделать далеко не сразу, ведь Фрай вообще был крайне раздражителен и пытался всех посторонних вытурить, — первые страницы протокола, описывающего картину, которая предстала понятым во время обнаружения тела. Сразу стало ясно, что действовали несколько человек — несколько отпечатков с разными подошвами, причем следы Байо обнажились только в прихожей и комнате, а другие — по всей площади квартиры. Обувь эту нашли в мусорке недалеко от дома. Ни один размер с размером ноги Байо не совпал. А на одном из выброшенных ботинок был найден кусок газеты, которую предусмотрительно сожгли дотла в пепельнице. Но по обрывку установили, что в статье шла речь о предприятии, владельцем которого и был покойный Виннер. Также там упоминалась земля, которую впоследствии отдал под строительство домов Торнтон.

Не понять, в чем тут дело, было сложно.

Цепочка сложилась сама собой.

Эго гнал от себя мысли о том, что Торнтон и Виннер могли знаться. И весьма близко. Это казалось бредом. Только безжалостные факты твердили обратное. И пока Колетт с Байо выпросились-таки на свидание к Франсуа, Фрай насел на Эго.

Антуан никак не желал отвечать на провокационные вопросы, но понимал — Филипп, который интересовался их жизнью, пусть и не так активно с пришествием Клауса, всё равно мог многое узнать о том, как именно его мать получила этот дом. Фрай беззастенчиво сыпал вопросами: знал ли Антуан о том, что мусорное предприятие Виннера когда-то сотрудничало с компанией колхозов и ферм Торнтона, знал ли Антуан о том, что Байо несколько раз проходил по делам этих компаний как нелегальный перекупщик и так далее.

Антуан внутренне негодовал — с одной стороны он хотел бы прояснить ситуацию, но с другой — ему было противно всё это обсуждать.

Оказалось, что Фрай просто не был до конца уверен в том, что Торнтоны не однофамильцы, а родные братья. И теперь, вытащив из Эго признание, что так оно и есть, — начал тянуть следующие ниточки.

Антуану пришлось рассказывать всё, что он знает о Торнтоне — своём соседе. Которого раньше считал нормальным. Свойским человеком. Который помогал им с матерью. И которому он даже доверял. Рассказал о том, как почти случайно узнал о родстве дальнего соседа с полицаем не с самой честной репутацией. О том, какие скандалы бывали у них — Виктор Торнтон был первым претендентом на земли отца, но потом, когда он ушёл в органы и начал брать взятки, при этом не стесняясь сажать или обирать до нитки партнеров брата, младший решил не делиться, и оформил всё на себя. Потом родители их отошли в мир иной, а братья таки не нашли общего языка. Антуан рассказал, что крайне плохо знал Виктора в лицо. Тот не светился. Бывали беспредельные полицейские рейды в их захолустье, которые преследовали одну цель — вытрясти из Торнтона бумаги на землю. Майор тогда ничего не добился. Но Антуан вспомнил, как их с матерью пытались выгнать из дома, и Торнтон-младший в самый последний момент не позволил — собрал необходимые документы, и продлил аренду. После даже оформил какую-то «недодарственную», но она оказалась недействительной, как понял Антуан, когда разбирался с документами после смерти Анны. И хорошо, что она была недействительной, ведь Анна по глупости отписала одну вторую Клаусу. Стало быть, все планы самого ненавистного человека в жизни Антуана рухнули. Правда, поговорить об этом они не успели — Эго до последнего не желал уступать. И даже блефовал продажей.

Потом пришлось рассказывать и о том, что после того, как у него отравили собаку, Антуан посылал Розенкранца проверить, как дела у Торнтона. И дворецкий принес дурные вести: что хозяин в отключке, а дом перевернут вверх дном. Тогда Фрай снова зацепился за тему алмазной руды под домом и возможности нахождения в доме у Торнтона карты или другого указателя, который мог бы понадобиться злоумышленникам. И тут-то опять всплыла кандидатура Байо — ведь, если он сотрудничал с Виннером и Торнтоном, то вполне мог всё знать. И решил под шумок загрести себе золотишка.