Звёзды над Парижем

Глава 30. О тонких гранях и сложном выборе. Часть 1. (Колетт Тату)

Утро субботы началось для Колетт со звонка. Она, потянувшись за телефоном, обнаружила, что Антуана рядом нет. И судя по тому, что простынь остыла и почти не смята, — давно нет. На дисплее высветился незнакомый номер. Но какое-то шестое чувство подсказало ей взять трубку.

— Алло? — Колетт с трудом подавила зевоту.

— Колли?

— Франс?! — Колетт не могла поверить в то, что слышит его. — Ты…

— Да, Колли, это я. — Франсуа явно был на взводе. С утра-то пораньше. Впрочем, после того, как не него пытались повесить убийство — ничего удивительного. — Скажи мне — дети у тебя?

— Франс, а ты…

— Просто ответь — да или нет!

Колетт устроилась в кровати чуть удобнее, морщась от яркого зимнего солнца, что заглядывало в окно. Судя по всему, Эго решил ненавязчиво так разбудить её, не закрыв шторы.

— Да, я взяла их к себе… ну то есть — не совсем уж к себе, но… в общем, они со мной, на время… потому что…

— Ты уверена?! Ты можешь позвать их к телефону?

— Франс, с тобой там всё нормально? — Колетт тоже забеспокоилась.

— Я хочу услышать детей. Со мной всё отлично. Колли, прошу.

Колетт не знала, как на подобное реагировать, и предпочла смолчать. Но всё же выбралась из постели и попросила Франса подождать пару минут. Он всё время спрашивал, на самом ли деле дети у неё. Складывалось ощущение, что ему снова угрожают, и вот он, загнанный в угол, пытается что-то предпринять. Бьется по ту сторону линии как рыба об лед. У Тату неприятно кольнуло в груди.

— Франс, скажи, ты точно… в порядке?

— Да, — чувствовалось, что ни черта Байо не в порядке.

— Может, тебе помощь нужна?

— Да, и ты мне уже помогаешь.

— Франс! Я серьезно! — разозлилась Тату. — Прекрати шутить!

— Никто не шутит.

— Ты где вообще?! В изоляторе?

— Нет. Я не в изоляторе. И никогда, надеюсь, туда больше не вернусь.

— Франс! — Тату хотелось знать всё и сразу.

— Колли, всё после. Правда.

Ну, вот что за дурная привычка — не говорить абсолютно ничего, да потом ещё взвинчивать до предела?! Где этому учатся? Колетт внутреннее негодовала — Франсуа мог бы хоть в двух словах сказать, что с ним и как он.

— Колли, ты идешь к детям? Они на Северном полюсе что ли?! Чего так долго? — нарушил молчание Байо. — А?

— Да иду я, — Колетт одной рукой пыталась завязать пояс халата. — Уже иду. Я, между прочим, только из царства Морфея… а тут ты… Франс, знаешь, ещё такая рань, оказывается…

— Восемь утра! Рань! Я и так не стал беспокоиться ночью. Прости. Едва дождался утра.

Колетт стало стыдно — раньше она в это время вовсю делала зарядку и спешила на работу. А теперь?

— Угу… вот что делает отсутствие работы… Черт возьми… я стала такой соней… хотя… с такими заскоками как у Эго… разве выспишься…

— Колли, ради всего святого — давай об этом чуть попозже. Об Эго и о его заскоках… кстати, вы с ним снова сошлись? В смысле — ты опять живешь у него?

— Да. я живу у него, и знаешь, мне всё чаще кажется, что пора…

Колетт, приложив телефон к уху поближе, взялась за ручку, повернула её, и толкнула двери в спальню, где обосновались дети. Они спали, и ей пришлось говорит намного тише.

— … что пора съезжать. А то я ему весь мозг, очевидно, вынесла.

— Есть за что? — поинтересовался Франсуа. Он был бы не Байо, если бы спросил что-то другое. — Выносить-то?

— Ну — когда как, Франс…

Колетт увидела, что малышня спит. Так как могут спать только они — сладко и беззащитно. Будить, ну, никак не хотелось. Однако Франсуа вот-вот готов был снова спросить, идет ли она к детям. Пришлось растормошить сперва эмоционального Матиаса, а потом — Бернарда, который долго не мог понять, чего от него хотят. Но когда Мотя с криком «Папочка!» вырвал телефон из рук Колетт, Бернард тоже вмиг проснулся.

— Ты планируешь их забирать, папаша? — Тату наконец получила телефон назад, когда Бенька в подробностях обрисовал отцу жизнь «в доме у высокого очкастого дяди с пингвином». Каждый раз, когда дети звали Розенкранца пингвином, Колетт улыбалась. Всё же — устами младенца глаголет истина — дворецкий, казалось, и правда некоторые повадки перенял от этих милых нелетающих птиц. Лучшие повадки — стоит добавить. — Франс, я, конечно, всё понимаю, но и ты пойми…

— Колли, я не могу сейчас… прости меня, но… может, ещё несколько дней они побудут с тобой?

— Франс! — зашипела Колетт, выходя из комнаты и велев малышам одеваться и умываться. Раз уж она встала, то сама приготовит им завтрак. Чего Розенкранца гонять. — Что это значит?!

— Колли, во-первых, мне их некуда забирать…

— Как это — некуда? А дом?

— Нет у меня больше дома. — Франсуа тяжко вздохнул. — Колли, давай при личной встрече. Ладно?

— Стой-стой… Франс, что это… за новости? — Колетт ожидала чего угодно, но не этого. — Как так?! Куда девался твой особняк?

— Его… в общем, Колли, я прошу тебя — никому об этом… его продал мой отец…

— Что?! — Колетт чуть трубку не выронила. — Франс! Да как это?!

— Это наши с ним дела — я разберусь с этим, но не сейчас.