Звёзды подскажут

Глава 9. Наручники, как аксессуар

Стайлз впервые сидел во второй машине ФБР, в том самом ее отделе, где перевозили потенциально опасных преступников. В данном загороженном решетками отделе было четверо человек: сам Стайлз, двое соседей, отчаянно не понимающих, отчего их везут в машине, когда, по их собственным предположениям, один из них должен был выплатить штраф или за незаконное сжигание листвы, или за ложный вызов, что, разумеется, также являлось правонарушением. Вы только представьте, какой бы был бедлам, если бы каждый дурак из-за любой царапины вызывал скорую, из-за любой зажженной спички — пожарных, а из-за любого выкинутого мимо урны мусора — полицию, не говоря уже о федеральном бюро.

       Хоть руки Стилински и были скованы, спрятать улыбку на лице было немного проблематично: он нашел важную улику и, вполне возможно, обоих преступников, разыгрывающих спектакль на публику, хотя, если бы играли, то им совершенно невыгодно было бы вызывать ФБР. А вдруг это специальный ход, чтоб не вызывать подозрений в убийстве: сами убийцы вряд ли стали бы вызывать полицию, поэтому и вызвали? Идея промелькнула столь быстро, что не было даже времени сравнить ее по шкале безумия с анатомией ЦНС, ведущейся с сотней никому неясных терминов.

      Ожидания Стайлза во временных рамках совершенно не оправдывались: Джордан Перриш, лишь увидев Стайлза, тут же подошел поближе, желая поздороваться и пожать руку в знак приветствия, которое не удалось из-за того, что у парня с идеальным чувством юмора, были скованы руки: как фигурально, так и в действительности.

       — Стайлз, ты… арестован? — удивленно спросил Джордан, не веря своим глазам. — Этого не может быть. Агенты ФБР, как я понимаю, — праведный гнев перешел на одного из конвоиров Стайлза, — Что совершил этот молодой человек?

       Стайлз знал, что правду сказать не могут. Знал, что его миссия по обезвреживанию города от убийцы, хоть его наставники и считали, что парень лишь собирает информацию по университету, обязывает его даже к отсидке в камере, если того требует дело.

       Притворяться преступником, конечно, работа не из лучших, да и не из легких. Вот кто бы смог отсидеть в камере, пускай и чистой, несколько часов, а то и ночь, при этом зная, что это только для дела? Кто готов к не совсем общепринятым условиям существования, а ведь к преступникам полиция относится без какого-то огромного уважения или понимания. Да, их не бьют и не унижают, но сам факт!

       — Задержан на месте незаконного розжига костра, — первый сосед улыбнулся, кинув осуждающий взгляд на второго, — а также ложного вызова ФБР. Вы же знаете, мы подобными вещами не занимаемся. — после этих слов опер позвал Перриша отойти, во время чего, старательно сохраняя тайну и говоря тихо, о чем-то говорил, изредка переводя взгляд на Стайлза.

       — Всех в камеру, — громко сказал Перриш. — Разберёмся.

       Вот теперь-то Стайлз в полной мере и почувствовал мурашки по коже. Уж кто-кто, а он знал, что говоря «разберемся» полицейский имел ввиду, что разбор полётов будет происходить только в присутствии главы отдела — Ноа Стилински.
 

***

       — Вы хотите мне сказать, что мой сын участвовал в незаконном розжиге костра? — уставший Стилински мечтал о чашке бодрящего кофе, в то время, как ему доложили о аресте Стайлза. Вы только представьте, какой это удар для главы отдела — знать, что твой сын скован наручниками и подозревается в незаконном деянии.

       — Кем бы ни был этот молодой человек, нужно проводить расследование, Вы ведь знаете правила. — ответил оперуполномоченный, радуясь, что Стайлзу хватило ума хотя бы не прикасаться к обугленной конечности, дабы не оставлять там своих потожировых. К сожалению, тот факт, что кисть была в огне, свидетельствует и о том, что процент того, что по каким-либо отпечаткам удастся найти преступника, или же вычислить жертву по ДНК, крайне мал. Огонь — лучший помощник преступников в делах заметания следов.

       Что бы там кто не говорил, а по факту всё было куда более прозаично и буднично, чем казалось сквозь призму розовых очков: Стайлз был заперт в групповой камере, выслушивая при этом трёп двух соседей, чуть не устроивших драку — благо, полицейские подоспели вовремя.

       Теперь Стайлз сидел на скамье, хорошо, что пока не подсудимых, и думал. Камера — едва ли не идеальное место, чтобы подумать о чем-то, на что не хватало времени в повседневной жизни. Стайлз мог думать о чем заблагорассудиться: о работе полиции, о рыжих кудрях испугавшейся за него девушки, о стае оборотней и койотов. Впрочем, как ни странно, парень выбрал темой для раздумий совершенно иное, совершенно не связанное со всем вышеперечисленным.

      Стайлз вспомнил, как на одной из лекций по общей психологии преподаватель, перед этим не пустив четверть группы из-за жвачки или же несданной в гардероб верхней одежды, а гардеробщица была очень принципиальная и не брала вещи без петелек, рассказывала увлекательнейший эксперимент. Суть его заключалась в том, что добровольцев — крепких мужчин в возрасте 37-40 лет, решивших принять участие, приводили в темную комнату, завязывали им глаза, а потом клали в ванную. температура воды в которой была равна температуре человеческого тела. Если при этом у человека скованы руки и ноги, а он не может пошевелиться, то уже через четыре-пять часов начнет слышать голоса в собственной голове. Галлюцинации — именно то, что придумывает сам себе мозг, лишь бы не быть без дела. К чему эта история? К тому, что, хоть у Стайлза и было множество раздражителей — любых материальных агентов, выступающих, как условия последующих изменений состояния организма, но все же парню казалось, что сенсорная депривация — условие лишения человека сенсорной раздражительности, уже не за горами. К чему столько терминов? А как еще их прикажите запоминать?.. Если кому-то кажется, что это сложно, то вы еще просто не были на тех лекциях, где, уж поверьте, непонятно ничего, даже Лидии, упорно старающейся что-то понять.

      Вывод: или препод сам не разбирается в предмете, либо зачет можно сдать, только подложив в зачетку зеленую бумажку. К сожалению, многое в нашем несовершенном мире происходит именно так, борьба с подобным сложна, да и вряд ли выигрышна, ведь подобные явления, как гидра — стоит отрубить одну голову, вырастет еще две.

      Вот так и проводил Стилински вечер: мысли да наручники. Впрочем, думаю, что это уже все поняли, поэтому предлагаю решить задачку: что говорит Лидия, разговаривая со Скоттом, при условии, что в машине был найден рюкзак, в котором лежала рация, по которой агенты ФБР передавали друг другу важные сведения, в том числе и о том, что стажер Стилински проявил себя хорошо, ринувшись на амбразуру, а также о том, что именно им была найдена важная улика, из которой, к сожалению, нельзя было выудить никакой полезной информации, кроме предположения, что рука была женской.

      Итак, кто знает ответ на задачку? Ну же, смелее! Неужто все гуманитарии — психологи, а все психологи — гуманитарии? Хотя, учитывая любовь студентов-психологов к математической статистике, скорее всего — да. Гуманитарии до мозга костей. Так что там с решением? Решения никто не знает? Ладно, перестану морочить вам голову: Лидия испугалась, что Стайлз вновь куда-то вляпался. Нет, она и так знала, что у этого парня нет такого понятия, как спокойная жизнь, но сейчас всё было гораздо серьезнее, ведь ответ Лидии, которым она поделилась со Скоттом, а тот, впоследствии, со стаей, был… довольно необычным:

       — Я считаю, что ногицуне вновь вселился в Стилински. — прошептала она, с глазами, полными ужаса.