Звезды в лесу. Эпилог.

Эпилог.

Иллиарика Хромая считалась самой счастливой женщиной селения. Ее гончарная мастерская, под крышей которой трудилось трое мастеров, позволяла ей жить в достатке и не беспокоиться о завтрашнем дне. Ее посуду разбирали, как горячие пироги, не только соседи родного селения. На каждой ярмарке к ней выстраивалась огромная очередь из жителей других сел, желающих приобрести ее тонкие, полу-прозрачные изделия, изящные и искусно украшенные. Ее тончайшие свистки, выполненные в виде фигурок невероятных животных, давно стали предметами роскоши и приобретались в качестве дорогих подарков и истинного баловства.

У Иллиарики было много времени отточить свое мастерство, больше, чем у других. Будучи женой Резника, она практически не участвовала в ведении хозяйства, все время посвящая работе. Даже с детьми она проводила меньше времени, чем другие матери селения. Так они и выросли, на руках у отца. Двое из четверых — старший и младшая все время провели в селении, обучаясь мастерству и упорству. Старший сын делил день пополам, работая в кузне и дома. Младшая дочь училась гончарству у матери, часто отвлекалась на домашние дела и внимание парней. Иллиарика была спокойна за них. Сын унаследовал талант матери, ковал тонко, витиевато, со страстью к своему делу. Любил соседскую девушку, свой сад у родительского дома и книги о далеких странах.
Шустрая дочь успевала много, училась старательно. В малом возрасте, когда пальцы уситов едва справлялись с грязью в луже, она уже лепила первые настоящие тарелки. Она любила расписывать свои изделия яркими красками, украшения из кораллов, и любила ангелов, которые спасли ее от болезни в раннем возрасте, и с которыми она была очень дружна. Ангельский князь Илатони практически стал ей вторым отцом. Она проводила с ним не меньше времени, чем с отцом родным и любила его тоже ничуть не меньше. Сарафир иногда, ранним утром, выходил со своими домашними детьми за стену селения, ловил для них птиц и насекомых и учил детей распознавать их. Втроем они часто встречали ангела, и тогда проводили вместе почти целый день. Так продолжалось долго, стало привычным.
Двоих — средних, Сарафир отнес в Храм Смерти, они вернулись совсем недавно, взрослые и очень не такие, как ожидала Иллиарика. В них не было того терпения и тепла, той любви, которой был наполнен ее муж. К своей матери они относились очень по-дружески, но любить ее не умели, и некому было научить их.
Катастрофа обрушилась на мир Иллиарики, когда некому стало встречать Илатони. Некому стало учить детей. Когда на дороге, ведущей к полям, медведь разорвал лошадь, десяток собак и двух уситов. Когда испуганные, рыдающие женщины, внезапно ставшие вдовами, прибежали к дому Резника и упали ему в ноги. В тот вечер Сарафир смазал ароматным гвоздичным маслом свои мечи и ушел в лес. Он ушел, и не вернулся. Селение в тот день не вышло на работу в поля, заперло ворота, молилось всем богам. Иллиарику за волосы женщины оттащили от ворот и не позволили выйти наружу, на поиски мужа, или позвать на помощь древних друзей. По странному стечению обстоятельств, через три дня в селение пришли двое ее средних детей. Они сообщили, что бежали бегом всю дорогу от Храма богини Смерти, потому что храмники сказали им направляться в родное селение. А это означало только, что Резника в их родном селении больше нет. Дети — Морена и Иритор, вышли из селения утром и вернулись вечером. Они принесли матери воняющую падалью, огромную бурую голову медведя. На страшном оскале спеклась черная кровь, глаза запали и высохли. Медведь был мертв не первый день, Сарафир настиг его. Но следов Резника найти не удалось. Только меч, торчавший из бока медведя, ничего более. В тот вечер Иллиарика не пошла спать. Она просидела в бойне всю ночь, работая голыми руками, не чувствуя отвращения, только вздрагивая от несвойственной уситам ненависти. На утро возле бойни висела и сохла тонко выделанная шкура с головы медведя и белый череп.Через пару дней Иллиарика вернула череп в шкуру, набила шкуру соломой и насадила на палку. По лианам, оплетавшим дом, она вылезла на крышу и привязала голову медведя к дымоходу. Глядя в глиняные глаза чучела, она была готова убить медведя голыми руками, и наверняка сделал бы это, если бы зверь уже не был так безнадежно мертв. Она смотрела и смотрела в глиняные глаза, и мир вокруг потемнел, и никого в мире не осталось, только она и медведь. И тогда Иллиарика произнесла слова, прошедшие от земли до неба и ставшие заклинанием:

- Я сделала тебя долговечным, как если бы ты был живой. Но и ты не вечен. Когда ты сгинешь, когда погибнешь, когда ты перестанешь быть, как медведь, а станешь, как труп, когда ничего от тебя не останется, тогда вернется ко мне Сарафир.

Филия — младшая дочь, с того дня решила спать с матерью в одной кровати. Она говорила, что Иллиарика каждую ночь сражалась с медведем, просыпалась мрачная и уставшая. Пока через полгода не победила. Шкура на крыше прогнила, солома осыпалась трухой, череп остался висеть на палке, пока тоже не упал.
Нирен — старший сын, пришел к Иллиарике и сообщил, что Морена и Иритор ушли. Илердир пришел тем же вечером и провел его с Иллиарикой, пытаясь утешить тем, что с ее детьми ушел и Аалор, а, значит, они в безопасности. Они ушли взглянуть на пирамиду из рассказов Сарафира, которые они слушали совсем детьми. Вернуться должны были скоро, через пару недель.
Вернулись они еще скорее, через четыре дня. Ранним утром Иритор вошел во двор, в конюшню, и тихо вывел Василька — старого, но все еще роскошного коня Сарафира. Иллиарика, читавшая поутру в спальне на втором этаже, услышала скрип ворот, выглянула во двор, но не стала спускаться или сообщать сыну, что заметила его. Через две недели Морена и Иритор вернулись. То, что они сообщили Иллиарике, вынесло из ее головы всю память о том дне. Она помнила только, как карьером мчалась через лес на огромном северном коне. Как Илердир поймал ее в охапку на пороге своего дома и долго приводил в чувство. Иллиарика, как сквозь сон, помнила, что он вытирал ей слезы полами своей белой одежды и объяснял что-то.