Не вошедшее в эпилог.
Не вошедшее в эпилог.
Отрывок для тех, кому любопытно, как Эва попала в детдом.
СПОЙЛЕРЫ!!!
— Эвелина Авзураговна, к вам пришли! — сообщает мне домработница, Марина.
— Кто? — хмурю брови.
— Посетительница не представилась, но сказала, вы ее знаете…
После того, как с благословения Льва я начала заниматься благотворительным фондом, ко мне стали часто наведываться самые разные люди. Поэтому особо не удивляюсь. Выхожу в гостиную, куда проводили незваную гостью, и останавливаюсь на полпути.
В кресле сидит девушка, очень на меня похожая. Она ненамного младше, но если бы не это, можно было бы сказать, что мы идентичны, вот как сильно она на меня похожа. Те же волосы, глаза, форма лица…
— Алёна! — сразу понимаю, кто передо мной. Родная сестра…
— Эва… — тянет она. — Вот и встретились!
— Как ты? Что ты? Зачем пришла? Как нашла меня? — спешу присесть рядом, засыпаю сестру вопросами.
Мы никогда не были близки, и всё же когда-то сидели в одной утробе.
— Спросила у сестер Габарашвили, где ты… мне рассказали…
— И ты прилетела сюда без звонка? — удивляюсь.
— Я хотела кое-что тебе сказать и отдать… Мама попала под машину, скончалась…
Я охаю, на какой-то миг мне становится ужасно жалко женщину, меня родившую. Пока я отхожу от шока, Алёна достает из пакета картину сорок на шестьдесят, кладет на стол. Я склоняюсь над изображением, и замираю на месте.
Это портрет… Мой портрет! Меня, какой я была в двенадцать лет. Совсем худенькая, глаза на пол-лица — и такие грустные, потерянные. Снизу подпись: «Прости, Эва».
Картина настолько реалистичная, что у меня мурашки по коже. Смотрю, и становится дико себя жалко. Вспоминается горечь тех лет.
За что она попросила прощения? За то, что измывалась надо мной в детстве? За то, что сдала в приют? И как сдала…
Мне было всего двенадцать лет. В то время мать жила с третьим по счету отчимом. К слову, нормальный был мужчина, не злой, нас с Алёной не обижал, за что-то маму любил. И его корежило каждый раз, когда она на меня орала. Один раз он заступился… И с тех пор мама ела меня поедом, пока однажды утром я не оказалась в детдоме.
Я долго не понимала, почему так? Зачем она так со мной поступила? Лишь позже, когда окончательно повзрослела, ответ пришел. Я росла, хорошела, и она приревновала меня к новому мужу. Меня, двенадцатилетнюю девочку, которая еще играла в куклы, ни с одним мальчиком даже за руку не держалась и боялась мать как огня… Может быть, она хотела попросить прощения за это?
«За что простить, мама?» — хочу закричать.
— О покойниках либо хорошо, либо никак… Но она была сумасшедшей сукой… — говорит сестра, видя мою реакцию. — Хоть и очень талантливой сукой… Я подумала, это нужно отдать тебе. Картина висела в ее спальне последние десять лет. Она написала ее после того, как тебя…
— Я поняла, можешь не продолжать, — киваю.
— Пожалуй, пойду…
Сестра откланивается.
А я даже не замечаю ее ухода, прибитая новостью, продолжаю смотреть на картину. И чем дольше смотрю, тем горше мне делается. Через некоторое время срываюсь с места и бегу к тому, кто всегда поддержит, обнимет, даст мудрый совет, успокоит… к мужу!
Он-то все мои болячки знает, я ему давно всё о себе рассказала…
Лев в кабинете, читает свои важные бумажки, думает свои важные мысли, но при моем появлении убирает папку в стол, спрашивает:
— Что случилось, малышка?
— Она умерла… и вот…
Это всё, что я успеваю произнести, прежде чем истерика накрывает меня с головой. Бросаю картину на стол и начинаю рыдать.
Лев спешит ко мне, обнимает, усаживает на диван, пытается расспросить, что случилось, а я лишь рыдаю. Громко, качественно, как в последний раз.
— Вот… — указываю на картину.
— А что там?
Муж поднимается, берет в руки портрет, долго рассматривает с непроницаемым выражением лица.
— Ей духу не хватило прийти ко мне в детдом и извиниться… или найти меня, пока она еще была жива… она извинилась посмертно!
— Твоя мать? — догадывается Лев.
Он хмурит брови, кладет картину на стол, снова подходит ко мне, снова обнимает и говорит:
— Как хорошо, что у наших детей мама — ты, а не какая-нибудь там… кукушка… Им очень с тобой повезло…
— И с тобой тоже, ты хороший отец! — тянусь к нему. — Пусть земля ей будет пухом…
— Пусть…
Он обнимает меня и говорит:
— Твоя мать саму себя обокрала, поскольку отослала от себя такого замечательного человечка… Ты же прекрасное создание, я люблю тебя…
Он крепко прижимает меня к себе, теплыми губами вытирает мои слезы.
Мой Нежный Мужчина… На всей земле второго такого нет…
Конец
От автора:
Дорогие читатели, чтобы чуточку повысить настроение, взгляните на арт нашей прекрасной парочки!
