У всех осень, а чем я хуже?
Ах, осень, осень, пора стихов и сплина... А давайте ломать стереотипы? Эмм, стишки, пожалуй, оставим, но вот хандре - бой!
На модную в этом сезоне лёгкую депрессию у меня, к сожалению, времени нет, но вот стишки ещё порой пробиваются через плотный поток прозаического текста, который меня основательно трамбует последние полгода. Именно ему в этом посте я намерена изменить с рифмой - только тссс, умоляю, не выдавайте, он оч-чень ревнив!
* * *
В садах Гесперид – листопад.
Урожай был неплох,
но с набегом кентавров
изрядно запас золотой поредел и поблёк.
Стоглавый в печали.
Пьёт горький настой из петрушки и лавра
и гневные посты строчит в свой раскрученный блог.
Ах, вечная молодость! Снова не в вечности этой
вкушать молодильные соки, но я перебьюсь.
Со зрелостью проще терять жар короткого лета
и слушать, как падают листья под медленный блюз
ничейной мелодии, помнящей первые такты.
Октябрьское время уже никуда не спешит –
упрятав стальные глаза за бельмом катаракты,
на ощупь бредёт через парк, бормоча Берешит:
«…Так Бог сотворил человека по образу… Разве я сторож?..»,
и прячет в карманах ладони в засохшей крови.
На небе с вечерней зарёй закрываются шторы,
вспухает на севере серая туча-бисквит.
…Приснилось, как падали белые вещие птицы…
Я вновь безответно пишу в мой потерянный Урд.
Авгуры гадают на сизых кишечниках рыночных кур
и желчью исходят, и ходят налево, чтоб сплёвывать яд,
но в этой вселенной уже ничего не случится.
В садах Гесперид начинается снегопад.
Не похвалы ради
Не похвалы ради, а токмо волей пославшего мя,
пишу по-акыньи о заоконной дрожи
дождя, перепутавшего сезон, рыдающего рыдмя
в жилетку городу, грезящему о пороше.
И всё бы оно ничего, когда не тысяча «но»,
и самое главное из — вкрай надоела слякоть,
поэтому я пью глинтвейн и не смотрю в окно
на нищую осень, продолжающую уныло шамкать.
Поэтому я улыбаюсь и говорю обнявшему мя:
«Бросай работу, на часах уже 17.15,
губы мои горячи, и во мне секунды штормят.
Неужели ещё не ясно, что я хочу целоваться?».
И он улыбается тоже, и говорит, говорит –
глазами, и пальцами, и настойчивыми губами.
И тогда, усмехнувшись, Бог раскидывает свой дождевик
над маленьким миром и даже чуть-чуть над нами...
Паутинное
Сезон уступчивых трав и хищных газонокосилок
почти на исходе...
У августа нет причин держаться за прошлое:
он отстранённый инок,
и пальцы его, поднаторевшие в плетении паутинок,
легки и умелы, как женщины с опытом — в ловле мужчин.
Он вяжет прозрачные нити, сплетая сети,
а после силки отпускает в свободный полёт
и шепчет чуть слышно: "аз... буки... веди".
"глаголь" бережёт на особый случай, которым бредит,
но случай особо вредный — чего-то ждёт.
Я снова попалась в его паутинный морок —
считала ворон и читала знаки по облакам,
и мне улыбались собаки, спешащие по делам,
и, робко, герани — рабыни оконных рам,
и даже традиционно серьёзный знакомец-онколог.
Но лёт паутинок открыт, значит, где-то там
мой инок прошёл босиком по стерне пшеничной,
и нити грядущего льнули к его перстам.
Пепином шафранным неяркий закат упал,
и мир, поглощаемый тьмою, стал обезличен.
Сезон шелковистых трав и густых рассветов
подходит к финалу — стучит в мою дверь сентябрь.
Он пахнет анисовым яблоком, мятным ветром,
и взгляд его долог, что свойственно всем брюнетам,
он дерзок и пьёт только Whisky Double...
Про гоблинов и палачей
К очередному визиту главы незнамо чего,
самоназначенного на пост верховного папы нищих,
гоблины красят бордюр, харкают свинцом и горланят: «Во-ов,
зырь, фифа какая! Как с хера сорвавшись свищет!».
Летишь над бордюром, ещё не обретшим белёсый цвет,
демонстрируя балетную выправку и царственное безразличие.
В парке сжигают осень, уличённую в колдовстве.
Палачи, опираясь на мётлы, изъясняются притчами:
дескать, крутила, рыжая, сводила людей с ума,
обнажаясь бесстыдно до золотого кружева, —
вот и спалили.
Чуть позже усядутся поминать,
пустят слезу да закусят вчерашним ужином.
Город, вздыхая, барашком идёт к зим-м-е-е.
Думаешь — к лучшему.
Скорей бы снега занесли
томление духа, слова затёртые, телесную маету,
тусклое солнце, рухнувшее в туманный пруд,
и мутных дорстроевцев, отливающих утренний опохмел
не таясь, под липой, как старые кобели.
Возрастное
Это, наверное, возрастное —
время, на самообман скупое.
Парк одинокий, сухая хвоя...
Пошлый рекламный сор —
тот, на который нас бес рыбалит.
Больше не манят иные дали,
роль чудотворца снесу едва ли,
скучно с недавних пор.
Просто живу — на таблетках неба.
Веришь, на днях прописал плацебо
док, что анфас так похож на Феба,
в профиль же — чистый чёрт.
Вот и смотрю, как плывут столетья.
Над паутиной электросети
снова бесчинствует дерзкий ветер,
неприручённый норд.
Сказки закончились.
Здравствуй, зрелость.
Я к тебе, милая, притерпелась
и принимаю твою дебелость,
сухость и склочный нрав.
Кто я?
Мурашка под божьей дланью...
Видишь, над лиственной жухлой стланью
дикой, сторожкой, несмертной ланью
время летит стремглав?
Эпистолярное
...ты талантлива именно так, как мне нужно... (с)
Пишу тебе...
Из всех, кто склонен слышать, ты ближе прочих. Видимо, дано...
Я на пределе.
Всё обнажено, и осень вызывающе бесстыжа.
Дождём излившись, небо стало выше, и хочется пошляться, и в кино.
Купить попкорн, забиться в темень зала, на час исчезнуть из прожектов дня,
но время, неуступчивый скорняк, кроит шагрень, и будущему мало минут, и слов, и планов, и меня.
Нет, ты не слушай: знаешь ведь — актриса, ведомая неясною моралью.
За показной неистовой печалью три омута безбашенных чертей и детские нелепые капризы.
Не самый соблазнительный трофей, но ты рискнул — и я пою герою осанну.
Ну прости, опять язвлю, скрывая смысл за пёстрой мишурою.
Банальный век. Засилье I love you.
Попробую по-русски.
Я люблю.
Тебя.
И хватит о простом — всё прочее у нас куда сложнее.
Октябрь, хандра... Прилипчивый синдром.
Мир заоконья хмуро холодеет, нечуткий вечер чопорен и строг.
Пишу тебе...
За вязью тихих строк ни дна второго нет, ни глубины. Всё просто.
Грустно — листья сожжены, и тянет дымом в форточку.
Ковши медвежьи вымыты до блеска — не зря дождило.
Зябнет занавеска.
А мне пора.
Целую, и пиши.
*"Эпистолярное" можно послушать в исполнении моей подруги, актрисы и поэтессы Элины Фельдман https://www.youtube.com/watch?v=y6kNIwLFPa0
6 комментариев
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарий
Войтикак всегда - завораживающе колдовские стихи, очень осенние и созвучные состоянию душу :)
спасибо
Столько образов и эмоций, что даже не смогла съесть за один раз, пришлось переварить и только тогда за добавкой возвращаться:). Отличные осенние стихи! Очень проникновенные и ароматные:).
"небо стало выше, и хочется пошляться, и в кино." - как близко)))))
Чудесные строки)
"но в этой вселенной уже ничего не случится"... сильно. Под впечатлением...
Потрясающе звенящие стихи. Мне все нравятся, даже выбрать не могу, у каждого стихотворения своя пора в моем сердце) Сейчас наиболее созвучные Гоблины и Паутинное))
А еще это:
Проснёшься: дождь, прилипший, как паук, к углу окна, плетёт седые сети —
и утро снова валится из рук, и холодно, и день идёт на ветер,
и вечер не приходит — сразу ночь бросает чёрный плащ на сонный город,
и дождь, и дождь, и дож-ш-ш-ш... Смотри в окно
на тёмный мир. Дома стоят, как горы — увесисто, угрюмо, на века.
Всё есть обман. Всё соткано из ночи, тумана, страхов, нитей паука,
обрывков непрочтённых междустрочий
и прочего ничейного добра, накопленного в буфере обмена.
Предсмертье года. Стылая пора — и долгая, как гибель Карфагена.
...Такая ересь вяжется, хоть плачь! А счастье держит в ласковых объятьях,
и юный снег летит на крыши дач, и мышь шуршит в потёмках под кроватью,
и мы плывём на чудо-корабле над небом, что вынашивает замять,
и время растворяется во мгле — там, где идёт по зябнущей земле
ноябрь-фат с холодными глазами.
мне понравилось больше всего Возрастное! :) Бодрое потому что.
Красавица! Здорово посмотреть. Гоблины в точку все сказали :))) (хотя их присутствие в столь нежных стихах было несколько неожиданным, пряность, так сказать)
Удаление комментария
Вы действительно хотите удалить сообщение ?
Удалить ОтменаКомментарий будет удален безвозвратно.
Блокировка комментирования
Вы дейтсвительно хотите запретить возможность комментировать ?
Запретить Отмена