Апрельская почитайка

Автор: Ханна Хаимович / Добавлено: 11.04.21, 13:57:44

Дела идут, контора пишет, писатели выпускают новинки... Сегодня в новой почитайке вы найдете очередные несколько отрывков, которые могут вас заинтересовать. Чтобы читать всю книгу, переходите по ссылке в конце отрывка и наслаждайтесь:)

1. — Уж не знаю, кто ты такой на самом деле, парень, — многообещающе протянул вор. — Но судя по шумихе ты разозлил кого-то действительно серьезного. И если кто-нибудь предложит мне сделать ставку, я проголосую за твою скорую смерть. Потому что едешь ты с нами или нет, а нянькаться я с тобой не собираюсь. Ты сам по себе, красавчик.
— А я всегда был сам по себе, мне не привыкать, — мелодично пропел Талвани в ответ, поднимаясь сам и подавая мне руку, что, признаться, было совсем не обязательно. — Так что мой тебе совет: не ставь против меня серьезные суммы, вор. Разоришься. Опозоришься. Расплачешься, в конце концов.
И аристократ издевательски изобразил, как вытирает слезы Мокки Бакоа.
— Ну на-а-адо же, — протянул тот, сузив глаза. — Этот воробушек саблезубый, а, Джеремия? Или, как минимум, считает себя таковым.
Он пружинисто шагнул к Талвани и уставился на него снизу вверх: Мокки среднего роста, тогда как аристократ явно не пренебрегал в детстве морковкой.
— Это хорошо, что ты дерзкий, — умилился Мокки Бакоа. — С такими обычно весело. Поначалу. Но постарайся вовремя прикусывать язычок.
— А то что? — улыбнулся Талвани.
— А то я уже знаю твой секрет, понимаешь ли… — подмигнул Бакоа и обхватил пальцами медальон в виде ворона.
И вдруг случилось неожиданное.
Рука воровского мастера вспыхнула синим цветом, и Мокки, невнятно взвыв, отскочил аж на два метра, тряся кистью.

2. – У вас приличная разница в возрасте и ее никак не скрыть, поэтому мне нужна романтическая история любви чуть ли не с детства! Есть идеи?
Толик покосился на меня. Я это увидела потому, что взглянула на него, но тут же отвернулась. Лицо у меня горело. Мозги не соображали. Его заинтересованный взгляд был похож на кипяток.
– Что совсем идей нет, почему еще девчонкой она могла влюбиться? – разочарованно спросил режиссер.
– Ну-у-у, – протянул Толик. – Лет десять назад я снял одну девочку с дерева вместе с котенком. Она совсем мелкая была. Еще и в дурацком кружевном платье. Кто в таких на деревья лазит? А эта полезла…
Я снова испуганно покосилась на него. Лет десять назад? Девочка в кружевном платье? Мне тогда было девять, я после концерта просто сбежала от мамы, чтобы немного спокойно прогуляться, и увидела в парке на дереве маленького котенка с рыжим носом. Он так жалобно плакал, а никто не хотел ему помогать. Я подбегала к прохожим и просила снять котенка, но они все говорили, что надо найти мою маму, а о котенке и слушать не хотели, вот я и полезла, добралась до него, ободрав руки, ноги и платье, а взяв его на руки, поняла, что слезть не могу. Рук не хватает, платье за что-то зацепилось, а потом пришел какой-то парень и попытался меня снять вместе с котенком, только котенок вырвался, и в итоге мы упали. Парень на землю, я на парня.

3. Дверь в комнату Асгера была заперта. Я стукнула несколько раз кулаком, зная, что уйти напарник не мог, иначе бы меня протащило следом за ним. Хорошо, что по крайней мере чертова цепь проходила сквозь предметы и нам не обязательно было ночевать в одной спальне.
Прошла целая минута, а Асгер все не открывал. У меня уже заболели костяшки. Спит он там или сдох, покрытый черными пятнами?
– Ас! Асгер, проснись!
Дверь раскрылась внутрь, так резко, что я по инерции чуть не упала в комнату. И тут же отшатнулась, увидев перед собой голую мужскую грудь.
Асгер был хорошо сложен. Очень хорошо для мира, в котором никогда не слышали слово «фитнес», а спортом занимались не для поддержания формы, а для убийства, что накладывало определенный отпечаток на мужские фигуры. А уж мускулы напарника у меня была возможность рассмотреть во всей красе. Он, похоже, только-только проснулся, потому что взгляд был еще сонный, густая шевелюра – растрепана. На полу Асгер стоял босиком и даже штаны толком натянуть не успел – завязки болтались свободно, и на чем вообще эти штаны держались, было неясно.
Наверное, на честном слове.
Мне стало жарко. Эти мышцы, и приспущенные штаны, и уютно смятая кровать за его спиной…
На лице у напарника при виде меня расплылась ехидная улыбка.
– Уверена, что не хочешь изменить наш договор и следующей ночью спать со мной в одной комнате?
Я с усилием оторвала взгляд от рельефных мышц.
Не о том сейчас надо думать, совсем не о том!

4. – Это что? – повернулась к Глебу, выходящему как раз из ванной комнаты. – Ты уезжаешь?
– Работа, Мышка, – развел руками мужчина.
– Опять? Так быстро? – не смогла скрыть разочарования, которое ему не понравилось.
– Мне кажется, я предупреждал, что у меня такой образ жизни. Разве ты не понимала на что соглашалась? К чему сейчас эти претензии?
– Я просто скучаю… – склонила голову я. – Ты надолго?
– В этот раз недели на три, может, на месяц, – сказал Глеб. – Как получится.
Отвечать я ничего не стала, просто пошла на кухню делать завтрак. Нужно же было избавиться от горького привкуса, что распространился во рту…
– Ну и что ты так расстроилась? – обнял меня со спины Глеб.
– Мне кажется ты от меня что-то скрываешь, – закусила нижнюю губу я и замерла в ожидании ответа.
– Ты права, – выдал он после паузы, как гром среди ясного неба. – Есть то, что я тебе не сказал.
– И что же это? – не узнала собственный голос я.
– У меня есть… дочь.

5. - Тут противно пахнет лекарствами. И очень тихо, - поежился сын. – Все-таки я не люблю больницы…
- Я и не люблю. Но тут помогают людям выздороветь.
- Знаю. Это друг дяди Толи? – Егор подошел к постели.
- Нет, это мой знакомый.
- У тебя мало знакомых. И почти все друзья дяди Толи. Этого я ни разу не видел.
- Мы были знакомы давно, десять лет назад.
- Почему тогда ты к нему пришла? Мам, ты не просто так привела меня сюда, - Егор пытливо посмотрел на меня снизу-вверх. – Кто это? Почему мы пришли к нему?
Я никогда не говорила с Егором о его отце. Старалась избегать этой темы. И вот пришло время рассказать правду.
- Хорошо, ты уже взрослый, и должен знать. Это твой отец.
Егор замер и с удивлением уставился на меня.
- Ты говорила, он давно умер.
- В каком-то смысле, - замялась я. – Это сложно объяснить. Я тебе потом расскажу.
- Он нас бросил? – спросил Егор напрямик.
- Нет. Он не знал о тебе.
- Почему? – Егор подошел к постели и внимательно смотрел на Кирилла.
- Я не сказала. Так получилось.
- Значит, он про меня и сейчас не знает, - вздохнул Егор.
- Знает. Просто не успел познакомиться с тобой. Я не позволила.
- Он плохой человек?
- Я его почти не знаю. Может, и не плохой. Мы были знакомы давно. С годами люди меняются. Тогда он обидел меня. Очень сильно. А теперь мне его жаль.
- Мне тоже его жаль, - вздохнул Егор. – Я оставлю ему кубик Рубика? Он придет в себя и сможет покрутить его. Это полезно для мозгов.
Я улыбнулась, едва сдерживая слезы:
- Конечно, я не против.
Мозги Кириллу точно надо подправить. Но для начала ему предстоит выкарабкаться с того света.
- Когда он выздоровеет?
- Не знаю. И никто не знает, даже врач.
Егор положил кубик в руку Кирилла.
- Выздоравливайте, - тихо сказал Егор. – Мама разрешит нам познакомить. Я ее уговорю.
Пальцы Суровцева вздрогнули и коснулись игрушки.
- Он шевелится! – испуганно вскрикнул Егор, отскочив от постели.
Веки Кирилла дрогнули, но он не открыл глаз.

6. — Могу я вас попросить об одном одолжении? – неожиданно спросил он своим теплым и наверняка насквозь фальшивым голосом.

— Конечно, — Ари кивнула, не найдя более подходящего ответа.

— Сыграйте эту мелодию еще раз, если вас не затруднит. Она… — он что-то хотел добавить, но прервал сам себя. — Она очень красивая, хотя вы и играете ее не совсем так, как… — снова какая-то болезненная пауза и горечь в голосе. — Как те, кого я слышал.

Ари вновь дотронулась до клавиш, но сама чувствовала, что бурный поток прекрасных звуков превратился в тонкий сбивчивый ручеек. Как будто он постоянно сталкивался с огромными камнями вопросов, которые она никогда не задаст — и постепенно мелел. Кто играл эту мелодию? Элиза? Не очень похоже, слишком старые ноты, да и Элиза была из простых, вряд ли училась музыке, но могла и она. Почему, в конце концов, он так смотрит на нее, что она чувствует его взгляд, словно ее окружает мягкое и теплое облако? Ведь под его взглядом она должна чувствовать лишь то, как вокруг нее сжимаются каменные стены, усыпанные шипами!

Она доигрывала до конца, из чистого упрямства, пытаясь вернуть утраченное ощущение чуда, но у нее ничего не получилось.

— Почему вы меня так сильно боитесь? — внезапно спросил он на последних аккордах. И голос его наконец стал именно таким, какой ему подходил: за завесой бархатистых интонаций выросли стальные шипы угрозы.