Прозёванный гений
Теперь, после тридцати, можно уже с уверенностью говорить, что в числе трёх моих любимых писателей — наряду с Томасом Вулфом и Роджером Желязны — навсегда останется имя Сигизмунда Доминиковича Кржижановского.
Эти трое имеют крайне мало общего между собой. И это закономерно: будь один похож на другого, я бы выбрал лучшего, а другого вытеснил из тройки. Нет, они на моём пьедестале именно потому, что каждый поражает с огромной силой, но различным оружием.
Множество русских писателей, творивших в первой половине XX века и в той или иной мере отвергнутых советской цензурой, всё же вернулись к нам в период «оттепели» или во времена перестройки, широко растиражированы и признаны классикой. Булгаков, Платонов, Замятин, Хармс, Зощенко — эти имена сегодня не знает разве что тот, кто и книг вовсе не читает.
Однако, есть, по крайней мере, один писатель, который, несмотря на высочайший уровень своей прозы, продолжает оставаться почти неизвестным читающей публике. Писатель хоть и из ушедшей из состава нашей страны Польши, но писавший на русском языке, проживший и умерший в России.
Вот недавно просмотрел выпуск передачи «Апокриф», где издатель Наталья Перова на вопрос о самом ярком для неё писателе, использующем постмодернистские приёмы, назвала имя Кржижановского (чем наполнила моё сердце радостью). Ерофеев спросил Сорокина: «Ты читал?», тот: «Нет». Как? Даже Сорокин?
Конец 80-ых – начало 90-ых останется неким золотым периодом в жизни российского читателя. Это была краткая, но очень плодотворная передышка между засильем цензуры идеологической и цензуры нынешней — «формата». Незабываемое время, когда наряду с потоком «вражеской» литературы на полки книжных магазинов хлынули запрещавшиеся целые десятилетия, блуждавшие разве что в самиздате авторы. Издательства ещё не разорились, возникали новые, монополия была делом далёкого будущего, а тиражи ещё сохранялись на более или менее советском уровне — в десятки и даже сотни тысяч экземпляров.
Именно в этот период в странной, совершенно хаотичной библиотеке моей семьи появляется книга «Возвращение Мюнхгаузена», хотя откопал я её несколько позже покупки. Вот она, точно такая:
Неказистая, минималистическая обложка. Странное, трудновыговариваеваеваеваемое имя. Чёрно-белый портрет некого интеллектуала внутри. Чем эта книга могла заинтересовать подростка лет 13-14-ти вроде меня?
Да, я читал практически всё, что попадалось под руку, потому что жил в крохотном городке, почти деревне, без Интернета. Это сейчас мы читаем то, что хотим, а тогда читали то, что попадётся. И всё же выбор у меня был. И дома книг было прилично, и в сарае, да и существовала городская библиотека, куда я временами наведывался, унося с собой по семь книг, чтобы читать их параллельно.
А привлекло меня содержание, названия произведений. «Автобиография трупа», «Клуб убийц букв», «Воспоминания о будущем», «Странствующее "странно"»… Как, увидев такие заголовки, не заглянуть внутрь хоть краем глаза?
Заглянув же, я пришёл в экстаз — и не совсем отошёл от него до сих пор. Даже неокрепший разум мой понял, что, перефразируя Брюсова, золото вырыл я, золото. Настолько богатого, насыщенного и при этом ёмкого языка я ни до, ни после не встречал.
Некоторые называют Кржижановского русским Кафкой. Помимо того, что мне вообще не нравится, когда одного писателя обзывают другим, я думаю, что сравнение тут неуместно. От Кафки там рожки да ножки. Кржижановский не абсурдист, хотя иногда и работает с этой стихией. Ближе всего к нему Борхес, хотя и тут масса отличий, да и творил тот позже. Нет, Кржижановский совершенно самобытен. Настоящий гений чистой пробы. И потому о нём трудно говорить, потому что не с чем сравнивать.
Ни одного романа из-под его пера не вышло, что легко объяснимо — Кржижановскому не нужна столь большая форма. Типичная форма его произведения — философская притча. Сочетание пронизывающей всё метафоричности с удивительной лаконикой позволяет так плотно упаковать произведение, что из него буквально не вытащить ни слова. У этого писателя нет идейно или стилистически слабых вещей. И каждое становится "примыслом" - навязчивым, незабываемым образом.
О жизни Кржижановского можно узнать из мемуаров жены, Анны Бовшек, и в очерках Перельмутера. Читая их, рвёшь себе сердце на куски. Образованнейший человек своего времени, всесторонне изучивший философию, исследователь Пушкина и Шекспира, интереснейший лектор — не имевший возможности ни издать свои работы, ни поставить свои пьесы. Сценарист в паре фильмов, но имя в титрах не указано. Горечь невостребованности и алкоголизм. Похоронили в морозном декабре и так поспешно, что могила до сих пор не найдена. Наконец, продолжающаяся до сих пор неизвестность. Никакого оправдания, никакой справедливости.
Есть исчезнувшие писатели, чьё небытие можно понять. Это либо откровенный ширпотреб той эпохи, либо вторичность и эпигонство по отношению к истинным классикам. Но когда забывают писателя явно мирового значения, которым можно гордиться, чьё творчество до сих пор не имеет аналогов и будет актуально всегда, во мне вздымается гневный вопрос: почему? какого чёрта?
Именно этот вопрос и заставил написать всё, что выше.
4 комментария
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарий
ВойтиСпасибо за интересную и познавательную статью. Книг в нашем доме всегда было много, и папа пополнял их число всеми возможными способами, но этого писателя на наших полках не было.
Ричард Десфрей, Предпочту бумагу (я ее всегда предпочитаю, когда есть выбор), спасибо за ссылку.
У Кржижановского очень своеобразный стиль повествования, чтобы его понимать нужно переваривать каждое слово. Но в то же время, образы которые он описывает глубоко продуманы и четко передают атмосферу того времени...
Ричард Десфрей, в этой области у каждого может быть свой Сартр)
а иногда читаешь, и не минуту смотришь в потолок, а на сутки-несколько останавливаешься, потому что буфер обмена в мозгу переполнен и двигаться дальше технически невозможно )
потом еще вернуться и перечитать придется, чтобы убедиться - все слои (или хотя бы большинство слоёв) при прочтении были сняты и поддались обработке.
И главное, что Мюнхгаузена-то многие знают, а автора, его придумавшего - нет.
А можно статью в группе опубликовать?
Ольга Дар, конечно, можно.
Любопытно. Но книжка-то о чём?
Игорь Казаков, это сборник. Если говорить о заглавном произведении - то лейтмотивом там идёт сатира на советскую действительность, которую, в принципе, можно без всякого ущерба распространить на всю нашу историю. Почему барон в конце уходит? Потому что истории, им рассказываемые, оказались бессильны перед нашим бытием, которое небывалистее его небылиц.
Удаление комментария
Вы действительно хотите удалить сообщение ?
Удалить ОтменаКомментарий будет удален безвозвратно.
Блокировка комментирования
Вы дейтсвительно хотите запретить возможность комментировать ?
Запретить Отмена