Делюсь красотой! Волчьей!

— Я, например, знаю, что оборотней у вас принято бить железом. Интересно, почему?
Богдан усмехнулся.
— Потому что чугунная сковородка у бабы всегда под рукой. Но вообще-то оборотней накалывают на вилы. Но тебе лучше с оборотнем не встречаться. Не справишься. Загрызёт.
— А мне интересны волки. Не люблю писать о том, в чём не разбираюсь.
— Тогда не пиши про оборотней. Это вообще не твоя тема. А Варваре я помогу в них разобраться. Обещаю, она останется довольна.
Богдан резко затормозил и скатил машину на обочину.
— Мы не доехали…
Костя вздрогнул, вдруг вновь увидев вокруг зрачка румына жёлтый круг. Богдан коснулся его плеча. На этот раз без лишней силы. Рука была мягкой, а он и не заметил, когда румын успел надеть меховые варежки.
— Здесь рядом волчье логово, — прохрипел Богдан. — Хочу проверить выпущенного волчонка. Закройся в машине и не смей выходить на улицу. Особенно, если увидишь волка. Даже если тот кинется на машину. Не предпринимай никаких попыток отогнать его, слышишь меня? Не смей!

— Знаете что, Богдан… — Костя замолчал, не зная, как вежливо попросить румына не лезть в его личную жизнь. — Я не хочу обсуждать свою девушку с посторонним.
— А я не обсуждаю Варвару. Я спросил про тебя.
— Вы ничего не спросили. Вы передёрнули мою просьбу.
— Тогда спрошу сейчас и прямо: ты любишь Варвару?
— Богдан, я же сказал, что не намерен обсуждать…
— Да я же ничего и не обсуждаю! — Богдан так резко вошёл в поворот, что Костя едва успел за ручку схватиться, чтобы не привалиться к водителю. — Ты дурак или нарочно доводишь меня? Не в состоянии, что ли, ответить на простой вопрос про женщину, с которой делишь постель?
— Думайте, что я дурак. На том и разойдёмся.
Но Богдан продолжал, точно не расслышал слов Кости:
— Если бы ей угрожала смертельная опасность, ты бы бросился, не задумываясь, её защищать?
— Богдан, я, кажется, не на приёме у психолога. Если вам хочется поболтать, то можем обсудить трансильванский фольклор.
 

— Константин, пообещай в другой раз слушаться.
Костя зло взглянул в бледное лицо румына.
— Вы мне не отец, чтобы я вас слушался.
Богдан улыбнулся, но как-то очень грустно.
— Я бы хотел иметь такого сына. Представь, одного я даже назвал Константином.
Костя промолчал и только с большим ожесточением стал отбрасывать от колес снег.
— Я просил тебя сделать две элементарные вещи: не выходить ночью в коридор и не вылезать из машины. Почему тебе было так трудно усидеть на месте?
Костя оперся о лопату.
— Я уже объяснил. Мне показалось, что у нас в комнате кто-то был. Не кто-то, а волк. Теперь я точно знаю это. Так что прекратите игру. Почему просто не даёте поблагодарить себя? Спасибо, что спасли меня от волка.
— Я спас себя, — усмехнулся Богдан. — Я бы никогда не простил себе твоей смерти. Но в другой раз будь осторожен с волками. Они действительно опасны. И не рассказывай ничего Варваре, ладно? Я не хочу от неё благодарностей. Я спасал тебя не для неё, а ради тебя самого.
Богдан забрал у Кости лопату и направился к грузовичку.
— А как вам самому не страшно с волками? — бросил Костя вопрос ему вдогонку.
— Страшно, Константин, — ответил Богдан, не обернувшись. — Ещё как страшно.

— Пойдём! — потянула его Варя обратно на дорожку с их следами, но Костя пошёл вперёд. — Вернись, что тебе там надо? Костя! Твою…
Он бы не обернулся, если бы ругательство не повторил мужской голос. Варя лежала в снегу, но упала она явно сама — от испуга. Дед, пусть и опирался на кирку, но стоял слишком далеко, чтобы ударить. В наброшенном на плечи тулупе он сначала показался Косте массивным, но по впалым щекам парень понял, что перед ними тщедушный старичок, у которого непонятно зачем вместо клюки в руках кирка.
— Что вам здесь нужно? — повторил старик чуть ли не по слогам.
Дед едва дышал — одышка то ли от старости, то ли от спешки. Или же он силился верно выговорить чуждые русские слова.
Откуда он вылез? Из какой могилы? Костя помог Варе встать, но отряхивать не стал — справится, не маленькая. Ему надо разобраться с дедом.
— Откуда вы взялись? — не удержался он от вопроса и тут же понял, что говорить в подобном тоне с незнакомым дедом по меньшей мере невежливо. — Простите, нам просто показалось, что тут никого нет.
Дед глядел из-под седых косматых бровей зверем. Костя поджал губы. Может, не понимает его старик. Но как объясниться с ним на пальцах, придумать не мог.
— Из вон той могилы! — проскрипел вдруг старик и ткнул киркой между надгробиями, но высокие сугробы скрывали от них яму, если она там была.
— Не ври, что не слышал, как я копал.
Старик перевёл мутный, почти прозрачный, взгляд на Варю. Теперь можно было рассматривать его без стеснения. Потёртая овчинка вся в снегу. Видно, скинул, пока работал, а вылезая к ним, накинул впопыхах. Топорщится на спине, будто под ней… Да, да, ружьё. Точно оно! Ружьё, пропавшее со стены трактира. Ружьё, которое Богдан отобрал у полоумного Михея… То-то он ночью всё высматривал в темноте — никак пропажу заметил. Только как этот дряхлый дед смог незаметно проникнуть в трактир?
— С рассвета всё никак лёд не пробью, — покачал тот головой.
— К чему такая спешка?
Костя хотел спросить, кто умер, но побоялся, что дед закроется от него. Да и странно — мужика не нашлось вырыть яму? Да сам Богдан прекрасно бы справился с задачей — могила-то для жены как-никак.
— Зимой разве хоронят? — добавил он, когда дед не ответил на первый вопрос.
— А что, зимой люди не помирают?
Вот он момент, но Костя не успел спросить: «А что, кто-то умер?», дед вновь заскрипел:
— Хотел бы до весны дотянуть, да не дотяну…
— Так это вы себе роете?