• Литнет
• Литературные блоги
• Вдовье счастье

Вдовье счастье

Вдовье счастье

Даниэль Брэйн

Вчера я носила роскошные платья, сегодня — траур. Вчера я блистала при дворе, сегодня я — всеми гонимая мать четверых малышей и с ужасом смотрю на долговые расписки. Вчера мной любовались, сегодня травят, и участь моя и детей предрешена.
Сегодня я — безропотно сносящая грязные слухи, беззаветно влюбленная в покойного мужа нищенка. Но еще вчера я была той, кто однажды поднялся из безнадеги, и мне не нравятся ни долги, ни сплетни, ни муж, ни лживые кавалеры, ни змеи в шуршащих платьях, и вас удивит, господа, перемена в характере робкой пташки.

Зрелая, умная, расчетливая героиня в теле многодетной фиалочки в долгах и шелках. Подгоревшая сторона французских булок, альтернативная Россия, друзья и враги, магия, быт, прогрессорство и расследование.

Городок загрохотал. С крыш сорвало обшивку и черепицу, разбились стекла, столкнулись машины, сломались деревья, и человеческий крик не был слышен среди этого ада. Серый столб, вбирающий все, что попадалось ему на пути, двигался прямо на нас, готовый собрать всю возможную дань на суше, а потом опомниться и обрушить тонны воды.

Инна завизжала и бросилась в дом, я за ней, но поскользнулась, упустила доли секунды, и Инна захлопнула дверь прямо передо мной. Я успела увидеть, как исчезает земля, начинает вращаться, затем соль и щепки попали в глаза, я зажмурилась и в последний миг схватилась за бетонную глыбину фонаря. 

Дом Инны исчез, словно не было. Нет, его не унесло в страну Оз, его смыло рухнувшим смерчем и обломки разнесло под стены зашатавшихся, но устоявших бараков. Стихия была на моей стороне? Тело одеревенело, руки свело болезненной судорогой. Держаться, держаться, несмотря ни на что, терпеть, я же всегда умела бороться!

Что-то сильно ударило по голове, и я, понимая, что теряю сознание, стиснула столб как можно крепче. Все расплывалось, я перестала соображать, все вокруг стало красным, дышать было так тяжело, что я хрипела, и легкие обжигало огнем. Держаться!

Я моргнула, и, кажется, полегчало. Все так же горели легкие, все так же было больно дышать, тошнота накатила так, что я не удержалась. Я лежала уже на земле, в ледяной грязной луже, и меня выворачивало наизнанку. Я хрипела, кашляла, сожалела, что только что не умерла, но резкий морозный воздух ворвался в легкие, я затихла, утирая вымокшим рукавом лицо, и застыла наконец обессиленной марионеткой. Очень холодно, так, что нельзя пошевелить ни рукой, ни пальцем. Слишком холодно. Может быть, я все-таки умираю.

Хлынули слезы, мне разъедало слизистые, потом я почувствовала чьи-то руки. Кто-то пытался меня не то поднять, не то перевернуть.

Идите к черту. Я жива и не нуждаюсь в жалости или помощи. Здесь без меня полно тех, кому нужно спасение.

— Что, барыня, что ж такое! А ну дай! — прикрикнули на меня, и я, несмотря на резь, открыла глаза, чтобы посмотреть, что за старуха лезет ко мне и трет чем-то холодным лицо. — А ну дай! Ты ж чуть не угорела, убогая! Если бы не Ефимка, вон он тебя на снег вытащил!

— Пошла вон, — прохрипела я, потому что это было единственное, что пришло мне в голову. В самом деле старуха, хотя нет, моя ровесница, но черт с ней, почему так темно? Какой снег, откуда?

— Ишь что удумала! — отпрянув, протянула старуха, и в глазах ее мелькнул то ли страх, то ли неприязнь на грани ненависти. — Ах ты… Дура ты, дура! — рявкнула она, и мне было не до того, чтобы отвечать. Я рассмотрела двухэтажный особняк, сугробы… разве они бывают такими огромными? Бледный неровный свет из окон, и все тело сковано чем-то тяжелым и непонятным, и холодно, как же холодно! — Ой ты дура!.. О детях подумай! Куда оставишь сирот, окаянная! Под забор? Нищими? В крепостные?..

Вдовье счастье