• Литнет
• Литературные блоги
• Дискретный человек

Дискретный человек

Сам я, когда пишу, не понимаю, какой смысл заключён в моей картине. Не подумайте, однако, что она лишена смысла! Просто он так глубок, так сложен, нарочит и прихотлив, что ускользает от обычного логического восприятия.

Сальвадор Дали

В который уже раз за всю немалую историю криминалистики инспектору полиции приходилось расследовать своё собственное убийство. Более того, дело осложнялось ещё и тем, что инспектор, сколько бы он ни старался, не мог припомнить наверняка не только обстоятельства этого, без сомнения, трагического события, но даже и то, каким образом он очутился в данном месте, куда направлялся и какие цели преследовал.

Закуривая призрачную сигарету, стиснутую меж двух фантомных пальцев, он с некой неуловимой тоской наблюдал за тем, как несуществующий дым растворяется под напором мнимого воздуха. Осмотрев распростёртое тело в очередной раз, он тихо покачал головой и вновь констатировал: сомнений не было — это был он. Инспектор Время. Или, если полностью, то инспектор Пространство Время. Один из бесконечного множества олицетворённых проявлений себя самого, существующих параллельно везде и всюду, в пределах мира материи.

И если Вечность есть категория пребывания, то Время — категория движения: если и допустить, что у Времени есть конец, — у Времени есть начало, а Вечность целокупна.

Кто-то снова убил Время, и теперь — убийцу требовалось найти и наказать прямо по горячим следам, тянувшимся прямо от тела. Они остывали довольно быстро, а это значит, что медлить было нельзя.

Проходя через ветхий дом с его потрескавшимися половицами и обшарпанными обоями, где в ржавой ванной бушевала буря, а звёздные лампочки неровно мерцали, не давая особого света, инспектор вышел на бесконечную улицу, вдоль всей протяжённости которой тянулось сидение бесконечной скамьи. С неба, в огромном количестве, падало что-то белое, образуя непроходимые сугробы, немного повозившись в которых инспектор понял, что это — скомканные и брошенные листки со стихами. Разгребая их в поисках засыпанных горячих следов, инспектор вконец сбился со следа и не заметил сам, как свернул с бесконечной дороги в лабиринт из серого вещества.

Здесь нужно было быть осторожнее, поскольку лабиринт был полон чудовищ, порождённых сном разума. И вместе с тем он содержал так много троп, что даже такой опытный сыщик не мог определиться, в какую сторону завернуть.

— Туда не ходи. Там ты всего лишь найдёшь ответы на свои вопросы, но ты здесь сейчас совсем не для этого. Туда тоже не надо: там минотавр. В каждом уважающем себя лабиринте — обязательно должен быть свой минотавр. Возможно, они заводятся в них от сырости. Не знаю, не интересовался вопросом. Впрочем, его не стоит бояться: в худшем случае он всего лишь способен помучить, убить и сожрать — не более, — раздался неровно скачущий голос, после чего один из поворотов родил первого незнакомца, встреченного инспектором с момента начала расследования. Без сомнения, это был дискретный человек, поскольку его фигура то и дело мерцала, будучи зыбкой и размытой.

— А кто вы, собственно, такой? — достав карандаш и блокнот, поинтересовался следователь.

— Наверное, одна из акциденций дремлющего рассудка, — предположил незнакомец.

— Ладно. Вы, случайно, не в курсе, куда направился убийца Времени? — покончив с формальностями, инспектор перешёл сразу к делу.

— Ой, точно сказать не могу. Но я неплохо знаю окрестности разума. Возможно, вместе мы его отыщем, — предложил дискретный человек, приближаясь к сыщику. — Но что будет, когда мы его отыщем?

— Его приговорят к угрызениям совести. А может быть — и нет. Но это уже зависит не от меня. Моё дело — найти виновного, — лаконично поведал инспектор, решив, что, не имея иных очевидных альтернатив, он может в какой-то мере довериться неожиданно объявившемуся проводнику.

— Уважаю тех следователей, которые добросовестно занимаются своим делом и ловят виновных, вместо того чтобы подыскивать виноватых, — признался дискретный человек.

— Ну, это ведь совершенно естественно, так, в общем-то, и должно быть, — с лёгким недоумением заметил ему инспектор.

— Ах, если бы. Далеко не всё из того, что происходит, — естественно, и далеко не всё из того, что естественно, — происходит. В твоей добросовестной работе есть особый смысл. Но, если так посмотреть, многие вещи совершаются совсем не потому, что это логично, а именно потому, что это нелогично. Можно прожить целую жизнь, занимаясь ненужными делами и окружая себя ненужными вещами, обдумывая ненужные идеи, говоря ненужные фразы ненужным собеседникам, придавая высокую значимость тому, что совершенно неважно и не нужно, не уделяя внимания необходимому и важному, — развёл мерцающими руками незнакомец.

— И да, и нет. Соловей может дивно спеть, даже находясь в одиночестве, услаждаясь звуками собственного пения. В этих звуках может не быть какого-то особого смысла, но поэты, завороженные и растроганные соловьиным пением, восторгаются им, даже сами не ведая почему. Этот пернатый мастер-вдохновитель владеет искусством воодушевлять других на великие творческие свершения, передавая им чувства, впечатления и красоту, которые они, переняв, могут воплотить каждый в своём, будь то картина, поэзия или танец. И соловей может совершенно не осознавать смысла своих действий, но они не бессмысленны, — деликатно предположил инспектор, желая скорее перейти к служебным обязанностям. — Так что, где мы начнём поиски? Есть какие-нибудь мысли?

— Мысли-то, конечно, есть, да не все из них нужные. Но, в любом случае, я знаю, куда мы сейчас пойдём, — и, взяв сыщика за руку, дискретный человек повёл его вперёд по лабиринту сознания, где не работали привычные законы логики, биологии, геометрии и физики. Они плыли на бумажном кораблике по бескрайнему морю, напоминавшему маленький пруд с кувшинками и стаями диких лодок; пробирались сквозь дебри обильно плодоносящих фонарных столбов, обвитых плющом светящихся гирлянд; летели на воздушном кубе над трельяжем, где молодой художник-кубореалист писал портрет натурщицы с квадратной грудью и растущими из-за ушей ногами: картина называлась «Красота не ведает предела».

Дискретный человек напевал, то и дело меняя тональность:

Из каменного дерева

Течёт стекло гранитное:

Его жуки алмазные

Грызут и пьют, как свет…

На каменном, на дереве,

Цветут плоды воздушные,

Тяжёлые и лёгкие,

Как мягкая вода…

Корнями это дерево

Уходит в высь небесную,

В воздушной почве ветреной

Над времени рекой…

— Ты знаешь, у меня такое чувство, что всё это всего лишь мне снится, — признался инспектор и, затянувшись очередной раз, выпустил облачко зыбкого дыма, образовавшее густую облачность на протяжённости всего небесного свода.

— Держи карман шире. На самом деле это не твой, а его сон, — рассмеялся дискретный человек, указывая в сторону, где под тенью произраставшего из собственной макушки дерева располагался и дремал человек-кресло, пустивший далеко раскинувшиеся корни, в то время как из дупла его ушной раковины ежесекундно рождались новые идеи и образы. — А ты здесь так, проездом.

— А что произойдёт, если его разбудить? — с интересом спросил следователь.

— Точно не знаю, но точно знаю, что делать этого не стоит, — заверил проводник. — Да ты ведь и сам должен видеть — он устал и отдыхает. Сейчас его посетило вдохновение, и он фонтанирует грёзами. Вернее, это даже не сам он, а его представление о себе в этот самый момент. Отчасти, конечно, это он. Отчасти, конечно, он растворился во всём, что нас окружает. Включая и нас самих. Но изначально он трансцендентен всему этому. Так или иначе, но нарушать его покой сейчас было бы преступлением, и ты, как представитель полиции на страже законов мироздания, должен знать это лучше меня.

— Интересно, а что же, в таком случае, снится тем, кто снится ему во сне? Ладно, как бы то ни было, сейчас для меня важно другое: дорогой ты мой психопомп, как ты думаешь, это он убил Время? — в очередной раз напомнив себе и собеседнику об основной цели своего расследования, задал вопрос детектив.

— Нет, что ты, он никого не убивал, просто решил задремать и хотя бы на время оставить в стороне всё то, что делает его тревожным и несчастным. Но скоро он очнётся, обновлённый и сильный, и сможет преодолеть все трудности, которые встанут у него на пути, а на что-то просто плюнет. Сон иногда помогает найти ответы на вопросы, упорядочить и запомнить то, что казалось хаотично разбросанным и сложным, и потом всё то, что казалось неразрешимым и тяготившим, становится далёким и несерьёзным. А когда он не помогает решить проблему — он может облегчить страдание и даже даровать исцеление духу и телу, — переливаясь мерцающими зыбкими текучими формами, поведал дискретный человек.

— Допустим. Но кто в таком случае убил Время? — потерев подбородок, нахмурил брови инспектор. — Уж не ты ли?

— Уж точно не я, — заверил его подозреваемый.

— И кто тогда? — начав терять остатки терпения, выпалил сыщик.

— Да вот кто! — кивнув в сторону читателя, рассмеялся дискретный человек.

— И всё это время ты знал, но скрывал от меня?! — наконец не выдержав, рявкнул инспектор.

— Именно так. Но я всего лишь считал, что наказание было бы сурово и неуместно, ведь это было убийство в целях самообороны… — дискретный человек собирался сказать детективу что-то ещё, но не успел, поскольку спящий человек уже проснулся, а читатель успел ускользнуть от ответственности, дочитав историю до конца.