Неосенсуализм, или сюр в чайной церемонии
Чем должен заниматься на протяжении жизни настоящий японский писатель?
Кто-нибудь не раздумывая ответит: "С утра и до вечера пить сакэ вместо воды, заедая суши; выращивать бонсай; делать темари; следовать самурайским традициям бусидо, заодно практикуя ниндзюцу; играть в го; восхищаться благоухающей сакурой и императорскими карпами; любить сумо; обожать экивоки и чайную церемонию; регулярно посещать синтоистский храм; носить кимоно круглыми сутками; изготавливать оригами; смотреть анимэ (особенно хентай в духе "Сна жены рыбака"); практиковать фэн-шуй; читать хайку; захаживать к гейше; посещать театр кабуки и окончить жизнь совершив сэппуку".
Разумеется, это та ещё "развесистая сакура". Хотя отчасти она действительно сформировалась не на пустом месте: вспомнить хотя бы как Юкио Мисима совершил сэппуку, когда его попытка государственного переворота и возвращения к самурайским традициям потерпела фиаско. Самоубийство вообще, к сожалению, достаточно распространено среди японских классических писателей. Но в массе это всё-таки не сэппуку, а самые что ни на есть банальные самоубийства.
В этом свете гибель Ясунари Кавабаты, наставника и близкого друга Юкио Мисимы, потрясшая не только Японию, но и весь литературный мир, стоит несколько особняком: да, эту смерть моментально объявили самоубийством, и может быть она таковым и является. Но даже и в таком случае это было бы достаточно странным самоубийством: в отличие от того же Мисимы Кавабата не оставлял никаких записок, не имел видимых поводов для самоубийства (при том что на фоне идущих в гору дел при желании можно притянуть за уши многое, начиная с тоски по Мисиме), и незадолго до этого заявил, что какой бы ни была степень отчуждённости человека от мира, самоубийство не может быть формой протеста, и если человек, казавшийся идеальным, совершает самоубийство, - значит, ему далеко до святости.
Кто первым приходит на ум, если спросить, кого из японских писателей вы знаете? Подавляющее большинство назовёт Мураками. Кто-то вспомнит Мацуо Басё, Кобаяси Иссу, Кобо Абэ, Юкио Мисиму или, в конце концов, Акутагаву Рюноскэ, который стал для Японии фигурой примерно той же величины, как, например, Достоевский для России. Но именно Ясунари Кавабата стал тем человеком, который проторил тропу для популяризации японской литературы широко за пределами Страны Восходящего Солнца.
Литературоведы долгое время спорили, к какой культуре корректнее относить обширное творческое наследие Ясунари Кавабаты - японской, или западной. На деле же он был достаточно самобытным автором, не имевшим аналогов ни на Востоке, ни на Западе.
С одной стороны, он глубоко уважал литературные традиции Японии, считая себя их поборником. С годами в его произведениях наметилась тенденция перехода к более традиционным реалистичным произведениям в национальном ключе. И даже к работе над написанием очередного романа он приступал облачившись в кимоно и деревянные сандалии, настроившись, словно самурай перед боем.
С другой стороны, в повседневной жизни он предпочитал одежду вполне себе европейского типа, ощутил мощнейшее влияние западного модернизма и многое перенял от Джойса и Пруста (техника потока сознания и т.д. и т.п.). Он глубоко интересовался европейской культурой, особенно творчеством живописцев Средних Веков и Эпохи Возрождения (Леонардо, Микеланджелло, Рембрандта и т.д.), европейскими импрессионистами (в частности, работами Поля Сезанна). В детстве он даже хотел стать художником, но в итоге сознательно посвятил жизнь литературе, а также стал профессиональным фотографом и журналистом.
Вместе с тем, даже техника западного авангарда обретала в творчестве Кавабаты истинно японское звучание. Но ряд новаторских его новаторских идей не относился к какому-либо культурному контексту: это было выражение собственной авторской индивидуальности.
В раннем детстве он потерял родителей и бабушку, после чего самым близким человеком в его жизни стал дедушка, образ которого нашёл отражение в его творчестве ("Дневник шестнадцатилетнего" и т.д.). Поначалу он изучал в ВУЗе английскую литературу, но позднее переключился на японскую классику.
Проникнувшись европейскими модернистскими направлениями (кубизм, экспрессионизм, дадаизм, сюрреализм и т.д.), а также принципом эстетистского движения "L`art pour l`art" ("Искусство ради искусства") он объединил вокруг себя молодых энтузиастов, создав авангардное литературное направление "неосенсуализма" или "синканкаку-ха" - "стиль новых впечатлений".
Наиболее яркими представителями направления, оказавшего значительное влияние на весь последующий литературный авангард Японии (а через него - и на мировой литературный авангард) стали его основатель, Ясунари Кавабата, и его творческий двойник-антипод, Ёкомицу Риити. Работы и биографии обоих писателей традиционно противопоставляют, называя Кавабату "лунным писателем" (за некоторую "женственную сентиментальность и прекрасную грусть"), а Риити - "солнечным писателем" (за "мужественную грубость").
С одной стороны, желая сохранить традиции японской литературы, а с другой - выступая против натурализма и пролетарско-коммунистических тенденций в японской литературе тех времён, Кавабата начал писать произведения, прозванные критиками "хокку в прозе". Разумеется, речь шла не о формальных признаках стихосложения (количество слогов на строке и т.д.), но об идейно-эстетических принципах творчества: краткость формы, недосказанность, отсутствие прямых нравоучений, конкретных описаний или выраженных сюжетных линий. Особую роль Кавабата уделял иносказательности и суггестивности: создаваемые им образы относились, прежде всего, не к историко-культурному наследию, а к извлечению бессознательного (влияние Фрейда и французских сюрреалистов школы Бретона), заставляя интенсивно работать воображение читателя, вызывая яркие эмоциональные переживания, расширяя и обновляя картину миропонимания.
Эдакая чайная церемония в эстетике сюрреализма.
Естественно, степень суггестивности при восприятии текста прямо зависит от образования, умственных способностей и личного опыта читателя. По этой причине одни, прочитав что-то из произведений Кавабаты, начинают преживать настоящий каскад ассоциаций и кричать "Гениально! Шедеврально!", а другие решительно заявляют "Ну и бред", а затем, спустя некоторое время, испытывают необъяснимо приятное послевкусие.
Оказывая покровительство авторам, работавшим в традиционной манере, он вёл журнал "Литература Эпохи"; в то же время, оказывая покровительство авторам, работавшим в авангардной манере, он вёл журнал "Современная литература".
В его творчестве встречались как однозначно авангардные произведения (сюрреалистический рассказ "Рука"; сюрреалистическая повесть "Иглы, стекло и туман"; сюрреалистическая повесть "Элегия"; повесть, написанная в виде потока сознания - "Видения в хрустальном шаре" и т.д.), так и полуавтобиографические (к примеру, роман "Мэйдзин", который казался автору самым главным произведением в его творчестве и принёс ему (наряду с "Древней столицей") Нобелевскую Премию, в то время как мировую известность ему принесли такие произведения, как романы "Снежная страна", "Стон горы", "Тысячакрылый журавль", сборник рассказов "Рассказы на ладони" и т.д.).
"Мэйдзин" - роман про пожилого чемпиона по игре в го, сошедшегося с молодым энергичным соперником: партия длится полгода, и с каждым неудачным ходом самочувствие пожилого гроссмейстера ухудшается (он попадает в больницу), а проиграв партию - тот умирает. Многие пытались углядеть в романе противостояние старых идеалистических традиций с циничным прагматизмом нового времени, прослеживали метафору Второй Мировой Войны, оставившей тяжёлый отпечаток на душе автора, но по факту роман был констатацией фактов: подобный матч имел дело в реальности и за основу произведения были взяты журнальные статьи Кавабаты. "Всё, что вижу и слышу, буду использовать в своей работе", - говорил он.
Но в массе его произведения балансируют между двумя полюсами: автобиографический реализм встречается в них с миром фантасмагорий, порождённых безграничной фантазией автора. Чувства и переживания персонажей, их радость и боль, духовный кризис (под конец жизни мрачных тонов стало заметно больше) передаются через природные краски: времена года, погоду, пейзажи и т.д.
В его произведениях всегда прослеживается сочетание конкретной детали с её символическим значением (единовременная множественность правильных трактовок), а сами произведения, как правило, имеют открытый финал. Этот факт часто раздражал читателей и критиков, но являлся осознанным результатом творческого принципа Кавабаты, согласно которому автор считал описательные нюансы важнее итоговых выводов, подводя читателя к определённым мыслям и желая, чтобы человек принял решение сам, домыслил возможную развязку, а не получил единственно правильную интерпретацию в лоб.
На протяжении всей жизни (в студенческие годы, во время Второй Мировой Войны, во время чтения лекций в США или борьбы с "культурной революцией" и притеснением авангардных писателей в Китае) Ясунари Кавабата был человеком с активной гражданской позицией.
Ещё в молодости он написал серьёзную дипломную работу "Краткая история японского романа", а в дальнейшем написал целый ряд эссе о жизни и творчестве классических японских писателей, приобщая мир к богатой культурной традиции своей родины.
В нём не было высокомерия, кичливости и зазнайства. Даже когда в его произведениях фигурировало что-то скандальное, это не было показухой и эпатажем, но было чем-то глубоко личным и важным для автора.
Он занимался творчеством ради творчества, сочинительством ради сочинительства, литературой ради литературы, подобно тому же Александру Поупу, писавшему стихи лишь из любви к поэзии. Даже став первым японским писателем, получившим Нобелевскую Премию по литературе (помимо которой у него были премия "За развитие литературы"; Литературная Премия Академии Искусств; Франкфуртская медаль имени Гёте; Французский Орден Искусства и Литературы; премия Франции "За лучшую иностранную книгу"; японский Орден Культуры и т.д.), он не желал почивать на лаврах, заявив, что слава - это бремя для писателя, а сам он - всего лишь всю жизнь стремился к прекрасному и будет стремиться к нему до конца жизни. И, надо сказать, хотя в его творчестве хватает и мрачных тонов, и острых тем, своё слово он сдержал.
2 комментария
Авторизуйтесь, чтобы оставлять комментарий
ВойтиПонравилось.
Скажем так, академичненько, для учебников со многих источников. Литкомпиляция...Поденщина. И уже не важно, кто написал, но за нее платят. Я вас понимаю. Сам отдал этому более 20 лет литературного рабства. Мать умирала после Чернобылького инсульта 10 лет... Трудное проклятое время и вот это было единственным хлебом. Заходите почаще ко мне, и, кстати на мой персональнй блог. С уважением, Веле Штылвелд.
Удаление комментария
Вы действительно хотите удалить сообщение ?
Удалить ОтменаКомментарий будет удален безвозвратно.
Блокировка комментирования
Вы дейтсвительно хотите запретить возможность комментировать ?
Запретить Отмена