3.Шерлок Холмс на пенсии. "Аннамариявикторияева".

3.Шерлок Холмс на пенсии. "Аннамариявикторияева".

После смерти своего верного соратника и моего приемного отца, доктора Джона Г. Уотсона (да будет земля ему пухом), Шерлок Холмс впал в тяжелейшую депрессию единственным лекарством от которой, для него служили постоянные инъекции известного читателю наркотика. Хоть как-то образумить или оградить его от пагубного и разрушительного пристрастия я, к своему величайшему сожалению не мог, так как в ту пору обучался в полицейском колледже и виделся с мистером Холмсом крайне редко, и, собственно говоря, ничего не ведал о состоянии его здоровья.

И вот, однажды в середине очередного моего учебного года в колледже, я получил письмо от коллеги и приятеля моего покойного отца, профессора Райса. В нем профессор, в самых жестких и натуралистических выражениях описывал чрезвычайно плачевное состояние в которое великого сыщика ввергло его опаснейшее пристрастие. Ни медля ни мгновения, я договорился с директором и преподавателями о внеочередных каникулах для себя и через пару часов уже мчался в Лондон, для скорейшего спасения единственного оставшегося у меня близкого и дорогого моему сердцу человека...

Несомненно смерть доктора Уотсона удручающе повлияла не только на Шерлока Холмса. Честно говоря, мне тоже приходилось несладко. Но следуя строгим заветам и наставлениям своего покойного отца, я просто обязан был продолжать обучение, несмотря ни на какие обстоятельства, какими бы печальными и трагичными они не были. Учебный процесс, общение с однокашниками и приятелями, занятия спортом - все это отвлекало меня от грустных мыслей о смерти моего приемного отца. Тогда как мистер Холмс в борьбе с постигшим нас общим горем был одинок и можно было только предполагать какие мрачные и печальные мысли одолевали его в бесконечные дни тягостного одиночества.

По приезду в Лондон я, не взирая на возражения старого сыщика, тут же обратился за помощью к вышеупомянутому профессору Райсу, который, надо сказать, являлся титулованным специалистом по нервным расстройствам. Тот был резок и категоричен : "Если вы, мистер Холмс, кардинально не измените свой образ жизни и не найдете в себе сил отказаться от смертельной привычки, боюсь молодой мистер Уотсон в очередной раз осиротеет!"... После долгих уговоров Шерлок Холмс, наконец таки, согласился пройти курс лечения в санатории доктора Холла. Для этого ему понадобилось на целых пол-года поселится на "краю земли". Он переехал в Корнуэлл, в этот древний и легендарный край, знаменитый прежде всего воинской доблестью мифического короля Артура и магическим искусством не менее мифического волшебника Мерлина...

Санаторий располагался в усадьбе эпохи Тюдоров, выкупленной доктором Холлом у какого то разорившегося аристократа. Жители в окрестных селениях поговаривали, что аристократ состоял в близком родстве с королевской династией Плантагенетов, а в его усадьбе, однажды, якобы целую неделю гостила сама королева Виктория... Разумеется в момент ее визита усадьба еще не являлась лечебным заведением! В общем знаменитого клиента поселили в самых что ни на есть королевских апартаментах. Я вздохнул свободно. Огорчало меня лишь то, что с самым дорогим для меня на тот момент человеком, я мог видится только в краткие периоды каникул. На эти периоды я снимал небольшой симпатичный домик в соседней рыбацкой деревушке, на берегу тихого и безмятежного (в спокойную разумеется погоду) моря. Мы с Холмсом(который кстати очень быстро шел на поправку) гуляли по пляжу или близлежащим холмам, играли в шахматы, читали книги а иногда, в тайне от доктора Холла, посещали скромный деревенский бар, с экзотическим тем не менее названием "Тортуга", где варили весьма недурный эль. В одно из таких посещений Холмс, разгоряченный выпитой кружкой фирменного напитка, сказал:
-А знаете, мой молодой друг, я ведь уже не раз бывал в этих краях... Впервые, я посетил Корнуэлл будучи примерно в вашем возрасте...
-Вы занимались расследованием преступления?
-Поначалу я приехал сюда для сбора материала для моей монографии о приемах и методах ремесла контрабандистов...
-Самое подходящее место для этого! - воскликнул я.
-Вы правы. Корнуэлл издревле являлся пристанищем пиратов и контрабандистов всех мастей. Я снимал комнату в доме одного пожилого рыбака. Деревню я запомнил хорошо, называлась она Рэтферн, по фамилии, вроде бы, основавшего её удачливого и отчаянного пирата.
-Похоже у деревни было славное контрабандистское прошлое! - засмеялся я.
-Потому я и поселился в ней. Конечно, в момент начала моей работы над монографией, с контрабандистами в этих краях давным давно было покончено, благодаря продуманным экономическим мерам правительства и решительным действиям таможенников. Случаи контрабанды стали единичными, а контрабандистов можно было пересчитать по пальцам одной руки. Я очень много общался с местными жителями. В каждой деревенской семье были свои воспоминания и предания о родственниках контрабандистах, так что дефицита в материале для своей статьи я не испытывал. Как я уже говорил выше, я проживал в доме старого рыбака. Но я был не единственным постояльцем - компанию мне составлял один чудаковатый художник маринист. Звали его Эйрон Аддерли и он обладал, надо вам сказать, весьма примечательной внешностью: высоченного роста, неимоверно костлявый и с вечно всклокоченной шевелюрой, из-за которой вся окрестная ребятня называла его "мистер Одуванчик". Он и впрямь походил на этот цветок такой же высокий, тонкий с огромным султаном волос. Его эрудированность, особенно в вопросах истории искусств, поражала даже меня. В общем, он был умным и приятным собеседником. А еще он любил курить трубку. На этой то почве мы с ним и сошлись. Мы взяли за правило после второго завтрака устраиваться возле раскрытого окна и выкуривать по паре другой трубок. Сеанс курения превратился для нас в этакую традицию. Художник рассказывал мне об изобразительном искусстве, знаменитых полотнах и о своих великих коллегах, а я же демонстрировал ему на практике свой метод логических умозаключений. Перед окном, у которого мы курили, сразу за палисадником, проходила сельская дорога и по ней, шло довольно оживленное, в основном пешее, движение. Мимо нас сновали и колоритные местные жители и, уже не редкие в те времена, праздные отдыхающие. Так что "объектов" для моих исследований и наблюдений было более чем достаточно. Проводив очередного прохожего внимательным взглядом, я тут же выдавал художнику едва ли не всю подноготную путника: особенности его характера, профессию и некоторые привычки, а иногда, скажу без излишней скромности, даже тайны личной жизни. Поначалу Аддерли относился к моему дедуктивному методу весьма скептически, и некоторое время вовсе считал меня чуть ли не шарлатаном. Но, после того как он провел своеобразную проверку - справился у пары прохожих о деталях их биографий, о которых ему поведал я - его мнение обо мне изменилось в лучшую сторону. По другому и быть не могло, поскольку большая часть моих умозаключений чаще всего оказывалась верной. Предполагаю, что именно мой приятель и стал источником многочисленных слухов о моей небывалой и фантастической проницательности. Короче говоря, все жители Рэтферна были твердо убеждены в том, что любой полицейский сыщик по сравнению со мной все равно что малое, неразумное дитя. И вот однажды, когда мы в очередной раз заседали у окна и смолили трубки, в комнату вошел наш хозяин, кряжистый словно столетний дуб и суровый, как зимнее море.
-Мистер Холмс, я извиняюсь за бесцеремонное вторжение, но вас хочет видеть один мой односельчанин. Он хочет попросить вас о помощи, - басом произнес старый рыбак. - Что велите ему передать?
-Что ж, отказывать человеку в помощи не по джентльменски, зовите вашего односельчанина, мистер Крофтон, мы постараемся ему помочь...