49 ударов в минуту

#49.1

Просто я хотел тебе сказать, что очень сильно тебя люблю

Д.

Прежде, чем сводить счеты с жизнью, вспомни все, что с тобой было, вспомни каждый миг, который запечатлен в твоей памяти, потому что вместе с тобой из этого сраного мира уйдет и твоя память. Я не брюзга из тех, кто занимается морализаторством. Нет. Я знаю, что такое страдания и как невыносимо жить в этом дерьме. Намного проще покончить с этим раз и навсегда. Я в самом деле не собираюсь кого-либо отговаривать от этого шага. Пусть это делают психологи, у них есть методы, у них есть лекарства, у них есть профессиональная этика. Они сидят в своих строгих костюмах и белых халатах, не замечая того, что это те же самые смирительные рубашки. Они знают, что делать, чтобы ни с кем ничего не происходило: каждый должен носить свою смирительную рубашку.

К черту этику! Если твой мир разрушен окончательно и бесповоротно, в нем не остается места для этики. Но когда тебе кажется, что больше нечего терять, ты забываешь про память. В ней содержится нечто пережитое только тобой. Только в ней. Нигде больше не запечатлятся те же образы, никто не переживет в точности те же чувства. Чувства, от которых нас пытается «излечить» цивилизация. Для этого работают психологи, порносайты, профсоюзы, банки, политические партии, военные блоки, наука, индустрия развлечений и прочая хренотень. Все это существует для того, чтобы отвлекать внимание от чувств. Чувства — вот чего на самом деле боится так называемое общество, оно боится твоей памяти. Как бы чего не произошло, если в твоей памяти останутся чувства...

Я знаю, насколько тошнотворно и аморально общество. Оно настолько тошнотворно и аморально, что порой актом аморальности становится само пребывание в нем. Единственное, в чем я соглашусь с могзоправами: уходя из жизни, подумай о других, о тех, кто останется жить после тебя. Поэтому надо постараться вспомнить все хорошее и плохое, что с тобой происходило. Знаю, это трудно. Вспоминая, приходится переживать нестерпимую боль заново, а ее было так много, что она не умещается в твоей черепной коробке. Так зачем думать о других? Зачем, если всю твою жизнь тебе приходилось думать о других больше, чем другие думали о тебе? Но ты не можешь уйти с чистой совестью просто потому, что тебе так захотелось.

Видит Бог, я не был эгоистом, но если даже меня посещали настолько безысходные мысли, посещали не раз и не два, то что говорить о совсем юных, которых любовь убивает с первого раза? Что знала о любви та восьмиклассница, которая бросилась с моста в прошлом или позапрошлом году? Или тот застреливший себя парнишка? Любовь — совсем не то, что показывают в кино, о чем поют, о чем пишут в любовных романах. Нет. В реальности любовь всегда убивает. Она всегда убивает в нас что-то, заставляя страдать, но об этом ведь никто не говорит. Никто не говорит о том, что любовь — убийца. Все говорят о сексе, как будто это и есть любовь, а потом делают удивленный вид. Почему не выявили? Где галочка, почему не поставили на учет?

Общество настолько трусливо, что не может признать свою вину. Оно не в состоянии признать, что именно его трусость, его смирительные рубашки загоняют в тупик тех, кому открывается фальшивость этого общества. Мы забыли, что такое любовь, потому что потеряли нашу память, память о самих себе.

Все эти записи появились тогда, когда у меня не было сил, чтобы жить, когда каждая ночь превратилась в адские пытки, после которых не оставалось сил даже на то, чтобы ненавидеть, и все же я любил. Бывает такая любовь, которая дарит только страдания. Я познал именно такую любовь. Одно страдание следовало за другим, это были мои горные пики и перевалы. После каждого пика казалось, что это предел — абсолютный предел человеческих страданий. Но за ним возникал следующий, и я опять не мог его обойти, я опять на него забирался, чтобы снова лишиться разума, достигнув его вершины.

Я решил вспомнить мою боль не для того, чтобы излить ее в черных потоках типографской краски, а для того, чтобы оставить посмертную записку. В сущности, все, что было написано поэтами и писателями, представляет собой одну большую посмертную записку, хотя далеко не все осознавали, что пишут посмертную записку. Поэтому даже лучшие книги содержат слишком много лжи. Даже Ницше слишком много врал о своем безумии. Иначе он бы написал книгу о своей сестре — о причинах, а не симптомах болезни Заратустры. Вся литература — обман, баснословный обман, в который вы верите. Вы верите, что это лекарство от вашей болезни, но это лекарство не лечит. Оно всего лишь снимает симптомы. Все трагедии — баловство и ребячество, скрывающее подлинные имена и события, а не раскрывающие их, как вам кажется. Писатели придумывают книги, не осознавая, что они станут посмертными записками. Однако на склоне лет каждый, кто до него доживает, вдруг прозревает, подобно Овидию, и осознает, что труд, который казался трудом всей жизни, в действительности оказался трудом смерти.

Вы все еще мечтаете о любви? Тогда вы должны знать, что любовь не лечится. Если она вас не убивает, она быстро от вас скрывается, меняет позицию и подкарауливает в другом месте. Иногда она специально промахивается, не нанося смертельной раны, чтобы понаблюдать за вами. Потому что вы ей нравитесь, ей нравится охотиться за вами. Любовь — опытный киллер, но даже она может влюбиться в свою жертву. Да, любовь тоже умеет любить.

Говорят, что жизнь одна, двух смертей не бывать — одной не миновать, но это не всегда так. Если любовь сделает тебя своим избранником, ты можешь умереть несколько раз, и каждый раз это будет по-разному. Каждый раз это будет настоящая смерть, которую никто не заметит, кроме тебя и твоей любви. Но что самое поразительное, любовь к одному человеку может убить тебя много раз. Когда люди связаны только страстью, любовь быстро теряет к ним интерес. После нескольких лет бурного романа, ей надоедает наблюдать за ними через свой оптический прицел, и она автоматически нажимает на курок, вышибая мозги, которые разлетаются по комнате. Но эту страницу она вырывает из всех романов, чтобы замести следы.