А потом были мы

Пролог

Кайли

Я погружаюсь все глубже. Ничего не вижу. Звуки искажаются, уносятся прочь. Я так долго не могу проснуться. И совсем ничего не чувствую. Кажется, я тону. И все же мои глаза открыты. Я пытаюсь моргнуть — не выходит. 

Кто-то расчесывает мои волосы. Мне это не слишком приятно, но я ничего не могу поделать. Не получается даже пошевелить рукой. Кажется, я связана.

Я не помню мое имя. И не хочу его вспоминать. Ничего не хочу… На меня волной накатывают странные мысли, но тотчас отступают. Я сплю наяву.

— Бедная девочка.

Мне восемь лет. Женщина, которая сидит напротив, еще молодая, но из-за сурового наряда выглядит старше своих лет. 

— Бедная девочка, — говорит она мне.

Больно. Руки стянуты жесткими ремнями. Они впиваются в мою кожу.

— Кайли. Кайли, ты меня слышишь? 

Не хочу. Не хочу, не хочу, не хочу, не хочу…

Комната вокруг меня ходит ходуном.

— У нее приступ. Нужно ввести седативное. 

Я снова тону.

Меня будят голоса. Мужской и женский.

— Она словно ушла в себя… Не могу до нее достучаться.

— Она только вышла из комы. Не отчаивайся, Анита.

Мои ступни такие тяжелые, словно к ним привязали гири. Паралич? Я вспоминаю статьи, посвященные атрофии. Что бы это…

Много света, яркие краски. Мне больно, больно, больно…

— Так нельзя. Как только она начинает реагировать хоть на что-то, сразу замыкается. Пора показать ее врачам.

— Я врач, Джон. Ты помнишь об этом?

— Возможно, нам нужен специалист более узкого профиля! 

— Ей нигде нельзя светиться. Если Тюдоры узнают…

— Не узнают. Я обо всем позаботился, ее не отследить. Для мира она мертва. Тут мы ее попросту угробим.

— Не болтай чушь!

— Да заткнитесь вы оба!

Сестра Анита сердится. А мне страшно.

Снова кто-то расчесывает мои волосы. Потом мне разминают пальцы. Ощущения странные, будто мое тело стало резиновым.

— Она приехала.

— Неужели… Всего-то через полтора года.

В воздухе разливается новый аромат. Вокруг меня словно расцветают тропические цветы.

— Когда она вышла из комы? 

Еще один женский голос. Он кажется смутно знакомым.

— Неделю назад.

— И с тех пор не сказала ни слова?

— Она… как будто не понимает, что происходит. 

— Ясно.

По моей щеке скользит шелк. Кто-то держит меня за голову, и я лечу сквозь вселенную, сквозь холодный космос, где так много звезд…

«Это путеводная звезда…»

Нет, нет, нет, пожалуйста, нет… 

— Кайли. Кайли, взгляни на меня. 

Не хочу, не хочу, не хочу…

«Ты мне все расскажешь…»

У меня сердце разрывается от страха. Туман расступается, и теперь передо мной красивое лицо. Я сразу вспоминаю эту женщину. Очень давно она приезжала к моим родителям. Темные глаза, волнистые черные волосы и красные губы. На лбу синяя точка.

— Дорогая… Ты ведь меня видишь? Скажи что-нибудь.

«Скажи правду…»

Мои руки напрягаются так сильно, что меня бросает в дрожь. Лишь ремни удерживают меня.

— Ремни? Нет никаких ремней, Кайли. Ты в безопасности. Ты дома, ты среди друзей. 

Свет бьет меня по глазам, и я вдруг вижу обращенные ко мне лица. Алан, сестра Анита, Джон и (теперь я вспоминаю ее имя) Скарлетт. Она стоит ближе всех ко мне.

— Не хочу…

Кажется, я и это говорю вслух. Неужели мои губы шевелятся? 

— Дорогая, все хорошо. Ты об этом забудешь…

— Скарлетт, — настороженно начинает Алан, но она перебивает его:

— Это плохой шок… Она не справляется.

Взгляд темных глаз не отрывается от моего лица. В них боль, любовь и вина. 

— Она снова и снова переживает то, что произошло в лаборатории. Ее сознание осталось там. А эта инертность — просто защитная реакция. Та реальность пугает ее так сильно, что она отвергает любую реальность.

— Что ты собираешься делать? 

— Наложу гипс. Образно говоря…

Ее голос вдруг звучит мягче; он мелодичный, как перелив колокольчиков на ветру. 

— Не бойся. Я досчитаю до трех. Потом Кайли Вудс уснет. Она будет спать спокойно, без сновидений, пока не придет ее время проснуться. Ты забудешь о том, что было в Весталинге. Ты забудешь о приюте. Ты забудешь о взрыве. Все эти воспоминания тают уже сейчас.

Я снова в тумане, но успокаивающий голос все еще звучит рядом.

— Проснется новая Кайли. Посчитай вместе со мной до трех и просыпайся. Раз. Два…

Я вздрогнула всем телом, когда услышала звук будильника.

— Три, — услужливо сообщил мне жизнерадостный механический голос. — Три часа ровно. Уже три. Пора вставать!

Я застонала и зарылась лицом в подушку. Чёрт бы побрал это дежурство…