А снилось им, что их никто не любит...

А снилось им, что их никто не любит...

Трепещущие пламенем тела,
Уставшие от длительных разлук,
Желающие ласки и тепла,
Касаний губ, прикосновений рук..
Сверкают в небе зарева зарниц,
И смерч несёт, захватывая ввысь.
Я у твоих колен простёрся ниц
И умоляю сердце – не взорвись!

Алексей Порошин

В дикой толчее Игорь спустился в Метро, с трудом втиснулся в вагон поезда. Сорок минут в духоте и давке – то ещё удовольствие, но деваться некуда – надо.

Он не любил эти поездки: тесноту, спёртый воздух с застоявшимся запахом, раздражённые и усталые лица вокруг; старался переключить внимание на что-то необычное, интересное. Если удавалось занять сидячее место, закрывал глаза и грезил в полудрёме.

Представлять себя в удивительной или причудливой ситуации, подстёгивающей вдохновлённое возможностью творить воображение, вошло в привычку. Путешествия в мире иллюзий давались Игорю легко. Видения были динамичными, объёмными, цветными, но не всегда следовали задуманному сценарию. Иногда игроки по непонятной причине выходили из-под контроля, выстраивая новую сюжетную линию, например, как сегодня: героиня новеллы намеренно грохнулась в обморок, напрочь уничтожив трогательный сюжет с приближающейся к финалу пикантной развязкой.

Игорь открыл глаза, осмотрелся, – ага, – подумал он, – начну сначала. В старых романах впечатлительные аристократки со знанием дела пользовались этим приёмом, чтобы подогреть интерес к своей персоне, даже тренировались входить в состояние транса с отключением сознания в нужный момент. Это было престижно, модно. И способствовала ускоренной эволюции желанных любовных приключений. Якобы произошедших невзначай.

Вот были времена, вот нравы! Бледнеет, например, напыщенная недотрога где-нибудь в укромном уголке тенистого парка или в безлюдном потайном коридоре фамильного замка на глазах у провожатого, на галантные комплименты которого отвечает намеренной холодностью (так принято в приличном обществе), и проваливается в полностью бессознательное состояние.

Безнадёжно влюблённый оглядывается по сторонам. Никого! Ловит опрометчиво отключившуюся принцессу за осиную талию и ну её ласкать-целовать, пока подружка без памяти.

Свидетелей-то нет. Лови момент!

Кто же откажется от чувственного наслаждения, если знает, что любые действия останутся вечной тайной! Сама виновата: надо быть осторожней.

Вот где понадобится сноровка и фантазия.

Когда юная привереда очнётся от кратковременного сна, страстными поцелуями покрыто и лицо, и шея, и грудь. Но ведь можно фантазировать дальше, если кавалер не робкого десятка. Юбок конечно много, держать бездыханное тело навесу тяжело. Но если есть цель, если очень хочется проникнуть в сокровенную тайну, если чопорная проказница не спешит приходить в себя, полностью покоряясь воле спасителя. Почему не заглянуть за границу дозволенного, не решиться на дерзость, разрешая себе вкусить толику восхитительно сладкого нектара запретного плода, трепетно прикасаться к нежнейшим артефактам девичьего целомудрия, не обследовать таинственную долину страсти. Ведь никто никогда ничего не узнает!

– Но ведь может получиться так, что ей не понравится, тогда как! Нет-нет, обязательно придётся по вкусу, иначе, зачем было ловчить, делать вид, что совсем ничего не чувствует: разве можно безмятежно спать, когда сердце выпрыгивает из груди, подгоняя движение крови, склоняя к проявлениям безумства?

Вон и лицо покраснело, и уши огнём горят, ресницы и губы дрожат, не в силах скрыть возбуждение.

Фантазии заиграли новыми красками. Так далеко в грёзах он никогда прежде не заходил.

На пересечении с кольцевой линией толпа схлынула, обнажив полупустые ряды сидений.

Замечательно, можно подремать сидя или просто расслабиться перед началом рабочего дня, который не сулил ничего хорошего: очередная перестановка в руководстве вызвала шквал напряжения в коллективе. В списке кандидатов на вылет он был в числе лидеров: слишком активно и ярко проявлял самостоятельность.

На очередной остановке в закрывающуюся дверь вагона влетела растрёпанная девчонка в клетчатых брюках, тёмной джинсовой куртке, надетой поверх коротенького топика, обнажившего упругий белокожий животик.

Торопыга сходу налетела на него, неловко подвернула ногу, громко ойкнула, не глядя, извинилась и упала на противоположное сиденье, увлечённо изучая возможное увечье.

Мысли о новой пассажирке неожиданно поглотили воображение. Он и она… наедине, – задержи дыхание, девочка, закрой глаза, спи-и-и, – гипнотизировал он нечаянный объект вожделения, который намеревался немедленно поместить в видение, даже стихи чьи-то вспомнил “ – Помогите ради бога, – умоляла Недотрога. – Чем помочь вам, успокойтесь…– Ну, пожалуйста, дотроньтесь…”

Обычные манипуляции с сознанием дали сбой. Девчонка не желала становиться персонажем романтической галлюцинации.

Юноша ждал, когда девочка посмотрит в его сторону: ладная фигурка, бледное с веснушками личико, пухленькие губки, тонюсенькие запястья. Коротышка, однако, стройная.

Тактильный контакт между ними во время падения был мимолётным, но довольно тесным. Жертва спешки была поймана в полёте за плечо и талию, аккурат в том месте, которое она не постеснялась оголить.

Прикосновение к нежной коже невольно запустило цепь интимных реакций и пикантных ассоциаций, которые впечатлительное воображение поспешило конвертировать в приятные воспоминания, а уже они послужили мощным динамическим импульсом для развития драматургии сюжета в волнительном романтическом ракурсе.

Игорь грезил наяву, легко представив как девушка (в сознании непроизвольно всплыло имя Эмилия) просыпается утром в широкой постели под атласным одеялом приятного персикового оттенка, обволакивающим совершенное тельце непередаваемым чувством оптимально возможного комфорта.

Юноша ощутил себя на месте этого одеяла, затаил дыхание от тесного соприкосновения, задрожал всем телом от избытка живительной энергии, которая из видения материализовалась в реальности сильнейшим возбуждением.