Адские колокола

Адские колокола

Иллинойс. 1988г.

— Черт, Мич, прием, Мич! — голос Лени из хлипкой рации раздавался на всю комнату.

Мич лениво потянулся к ящику и достал рацию, погрызенную соседским псом еще прошлым летом, но все равно исправно работающую.

— Лени… здоров, чувак.

— Ну, все в силе, сегодня будет вечеринка в честь Хэллоуина! Родаки Грега свалили на весь уикенд. Все старшие классы явятся! Брат Нила, ну помнишь, в том году разбил байк, так вот, он нам купил пива, — говорил он быстро, вываливая целый поток информации. — Так вот, там будет Джейн, ну, с которой я хожу на биологию, ну, ты понял, все путем. Она у меня в кармане. Секс-чувак Лени выходит на охоту. Слышь, я что на связь вышел: у тебя этих не будет?

— Все еще слушаешь лекции от своей мамы, о том, что секс, наркотики и рок-н-ролл вредны подросткам? — понимающе спросил Мич. СПИД — та байка, которой пугали детишек, а чтобы девчонка не забеременела, достаточно просто вытащить вовремя, с чем он всегда удачно справлялся.

— Да, но в этом есть свои плюсы, сейчас у меня фаза протеста обществу, — научным тоном заявил Лени, — и мне дают себя реализовывать, в разумных пределах, конечно.

— Значит, через два часа у Грега? — уточнил Мич.

— Точно!

— Заметано.

Плакаты Бон Джови закрывали старые обои, красная электронная гитара, доставшаяся ему почти задаром, висела рядом с постером Курта Кобейна, на столе стояли маленькие модельки машин, а в углу валялась рабочая форма автомеханика. По центру письменного стола красовалась новенькая магнитола Sony, на которую Мич потратил всю свою заначку. Стопка кассет аккуратно расставлена на пластиковом держателе.

У Мича слипались глаза, он после школы отпахал в мастерской, и усталость давала о себе знать. Но идея про фазу протеста обществу ему нравилась больше, нежели старческий сон. Приняв душ и надев крутые светлые джинсы, почти такие, как на концертной записи Бон Джови, он натянул белую боксерку и накинул клепаную кожанку. В завершение образа растрепал волосы и подмигнул Кобейну, крутанулся перед зеркалом на манер Майкла Джексона и поднял ворот куртки. Мич включил магнитолу, и комнату украсили звуки «Runaway», взяв гитару, представил, что стоит на сцене в свете софитов перед толпой своих фанатов.

— А теперь я исполню свой мега хит! — прокричал он.

Раздались аплодисменты. Его мама облокотилась об косяк двери и наблюдала за ним.

— Мой зайчик, я на работу, завтрак в холодильнике, и, наверное, задержусь, доктор Грейн собирался провести собрание, так что буду не раньше двенадцати.

— Мам… ну я просил же меня так не называть — зайчиком.

— Пока, зайчик.

— Пока, мам.

Да, глуповато вышло. Мич выключил магнитолу, бережно повесил гитару на место и посмотрел на время. Оставался час до вечеринки. Он повалился на кровать. Прославиться — об этом мечтали половина его одноклассников, другая, а черт, он уверен, просто тщательно скрывали это. Но музыка в крови Мича, он слышал её и в тихом часовом механизме, скрипе кровати, двигателе маминой машины, отъезжающей от дома. Сейчас звучала мелодия пустого дома. Музыка струилась по венам, то, что выплескивалось из него, разрывало и было его всем.

Новый звук послышался за окном, сравнимый с протяжным битом, первыми аккордами мощной песни, такой, что волоски на руках вставали дыбом в предвкушении хитовой песни. Скрип, словно когтем по стеклу или медиатором по струне, которая оборвалась на середине аккорда, и пальцы гитариста оросила кровь. Мич открыл глаза, избегая и стирая к черту нелепые фантазии. Но холодок липкого страха не исчез, осел на дне сознания. Он чувствовал чужое присутствие, словно за ним наблюдали, или просто сквозило ледяной прохладой из окна?

Раздался скрежет, выбивающийся из привычной симфонии. Мич резко встал и подошел к окну. Через дорогу дядя Бен сотый раз перебирал свою трухлявую тачку, в окнах напротив померк свет — соседских сорванцов уже укладывали спать. Было бы неплохо, если б они и вправду легли, а не сбежали ловить придуманных монстров на Хэллоуин. Мысли о монстрах Мичу не понравились, ему уже восемнадцать и в байки он не верил. В его маленьком тихом городке последнее преступление совершалось лет десять назад. Дома же всегда безопасно, он не спускался в подвал, не вызывал «Кровавую Мэри», он находился в своей комнате, в которой назло всем доводам ощущал чье-то присутствие.

Мич закрыл окно плотными шторами и попытался выкинуть нелепицу из головы. Новый звук резанул по перепонкам. Сердце предательски сжалось, холодок стрельнул по позвоночнику и майка прилипла к спине, выступил холодный пот. Мич был не из трусов, он мог первый спрыгнуть с обрыва в речку, вмазать задире Бобу, сунуться во двор со злой собакой за своим мячом. Не то чтобы это показатель отваги, он это делал больше для того чтобы, как говорили, «покрасоваться», но делал же, когда другие отступали.

Но вот теперь, в своей комнате, красоваться было не перед кем. Прохлада заставила заледенеть пальцы.

Бред!

Мич врубил на максимум магнитолу АC/DC с хитом Hell's Bells.

Он взял гитару и на секунду прикрыл глаза. Он уже стоял на плавучей арене, и крики фанатов оглушали его. Сотни, тысячи, они ревели и кричали от каждого его судорожного дыхания в микрофон. Механический треск пошел по залу. Мич невольно отступил на шаг назад. Они рукоплескали ему! Ждали! Ликовали! И просили еще. В руках новенькая гитара Aria Pro Ii, позади него басист и ударник.