Агорафобия

Начало

Каждый день я неизменно выглядывала из окна на кухне, когда мой дорогой сосед уходил на работу. Не знаю, что чем он там занимался, но парень часто носил галстук и черную кожаную сумку. И еще — он самый красивый мужчина из всех, кого я когда-либо видела. Глаза соседа — ярко-голубые, а черты лица немного угловатые, но такие четкие, словно высечены из мрамора. Выглядел он высоким и довольно мускулистым парнем, хотя я не могу говорить об этом точно, ведь с расстояния видно не очень хорошо. Но я могу это предположить.

Он переехал сюда около трех недель назад, и я никогда не виделась с ним лицом к лицу. Не то чтобы я не хотела этого, просто я не могла... Дело в том, что я уже пять лет не покидаю стен своего дома. Пять долгих лет я нахожусь в уединении своего двухэтажного дома с тремя спальнями, и очень сомневаюсь, что когда-нибудь что-то изменится.

Мои друзья и семья уже давно перестали надеяться, что однажды я смогу свободно отказаться от этой изнурительной болезни, впрочем, как и я. Мне уже никогда не суждено покинуть свой дом и присоединиться к мирским заботам. С тех пор, как в мою жизнь пришло это роковое время, я поняла, что не способна функционировать в обществе. У меня постоянно происходят панические атаки...

Перед тем, как сесть в свою машину, мужчина поднял глаза на кухонное окно, поймав мой взгляд. С секунду насладившись их приятной глубиной, я быстро отвела взгляд, смутившись, что меня поймали за разглядыванием. Я отвернулась, не в силах смотреть в окно. Нужно было посмотреть, не уехал ли еще мой сосед, но мне не хватило сил. Что заставило его поднять взгляд на всеми забытое окно моего дома? Знал ли он, что я на него смотрю?

Оглянувшись на подъездную дорожку, я обнаружила, что мужчина мягко мне улыбался, в его теплых глазах плясали смешинки. Он помахал мне рукой и сел в машину под моим пристальным взглядом. Я смотрела, как аккуратно он выезжал со своего дворика. Когда сосед скрылся из виду, я закрыла лицо руками и издала вопль, полный горечи и печали. Почему он заметил меня? Почему?

Я была застигнута врасплох улыбкой, которую он послал мне. Большинство людей — большинство нормальных людей — не любят, когда за ними наблюдают исподтишка. Но он действительно просто помахал мне, улыбка — очень дружелюбный жест, и я совсем не ожидала чего-то подобного. Исходя из ограниченных данных, можно выдвинуть предположение, что я каннибал, как Ганнибал лектор. Или какая-нибудь сумасшедшая социопатка, которая обожает есть печенье с фасолью и красивой бутылкой Кьянти... Ладно, да, я не людоедка, но ведь все равно нельзя быть настолько неосторожным.

Через несколько минут я решила подняться наверх, чтобы принять горячий расслабляющий душ. Это самое обычное начало моего обычного дня, ничего нового. Я позволила теплым струям стекать по моей бледной коже, попутно смывая весь стресс из моей жизни в канализацию, чтобы этого больше никто и никогда не видел.

Тело стало тяжелым и уставшим от недостатка сна. Ночные часы постоянно возвращали мои страдания. Конечно, не каждую ночь, но иногда меня все же мучали яркие и реалистичные ночные кошмары. Эти мрачные сны приходили ко мне редко, но зато в полной силе, ударяя меня, как приливная волна. Они издевались надо мной, мучали, хотели моей смерти... но я не была мертва, и я это знала.

Когда я выключила воду, ручка жалобно скрипнула от износа, и последние капли воды упали с носика душа в ванну. Неохотно вылезая из успокаивающей колбы, я обернула полотенце вокруг своего тела. Махровая ткань приятно прилегала к телу.

Я быстро оделась, стараясь держаться как можно дальше от зеркала, дабы избежать вида шрамов на своем теле. Их мало, но и их достаточно, чтобы вызвать тошноту от воспоминаний о том, почему они там появились. Я аккуратно расчесала короткие волосы, позволяя им самостоятельно высохнуть. Пусть я и никуда не собиралась выходить, но все же надела пару синих джинсов и светло-голубую майку.

В течение следующего часа я решила заняться уборкой дома. Тщательно вымыв и насухо вытерев посуду, я медленно поставила ее обратно в шкафчик. Пропылесосив два этажа дома, я сложила все белье в надлежащие шкафчики.

Когда я наконец осталась довольна внутренним убранством дома, то решила заняться работой. Нужно еще немного закончить к следующей среде. Мне не хотелось откладывать все на потом, да и причин для этого не было, — все равно заняться нечем.

У меня всегда все было выполнено досрочно, и не удивительно. Ведь работа — единственная вещь, которая поглотила мою жизнь. Возможно, завтра я смогу закончить. Не похоже, что мне нужно куда-то идти. У меня всего пара друзей, которые приходят два раза в неделю, чтобы составить компанию. Мне было очень приятно, что Белла и Розали навещали меня каждую пятницу вместе, желая побыть со мной. Тонуло и то, что они не заставляют меня обращаться к психотерапевту или покупать какие-то лекарства для моего нынешнего состояния.

Семья тоже прекратила всяческие попытки ко мне пристать. Мать и отец поддерживают любое решение, которое я принимаю. А братья просто хотят, чтобы я была счастлива и в безопасности. Если я так хочу — быть в заточении своего дома, — то пусть так и будет. Никто не заставлял меня делать то, чего я не хочу, и я была за это благодарна.

Моей личной жизни, если можно так выразиться, совершенно не существует. У меня был первый и единственный бойфренд в колледже, но он не смог справиться с моим новым интровертным образом жизни. Я нисколько его не обвиняла, ведь у нас все равно не было будущего. Какой смысл держать возле себя чужое счастье? После всего, что случилось в моей жизни, стало очень трудно доверять кому-либо, тем более не родственнику.

Сейчас я работала над брошюрой для авиакомпании, и была настолько погружена в свою работу, что звонок телефона заставил меня подпрыгнуть на кресле. Рука соскользнула с компьютерной мыши, и я случайно опрокинула стакан, проливая содержимое на мои тщательно составленные заметки. Черт!

Выбежав на кухню, я быстро ответила на звонок, стараясь привести мысли в порядок.

— Здравствуйте? — спешно сказала я.

— Хей, сестренка, как ты?

Я схватила полотенце и бросилась обратно к своему столу, готовая приложить все свои силы для спасения заметок.

— Привет, Эдвард, все как обычно. Извини, я просто заканчиваю работу...

— Слушай, я только что вышел из больницы. Тебе что-нибудь привезти перед тем, как я уеду домой?

Эдвард всегда был для меня одним из самых близких и любимых людей. А как может быть иначе? В конце концов, мы не только близнецы, но и лучшие друзья. Всегда вместе, как дети — неотделимы. Думаю, случившееся со мной, сильнее всего повлияло именно на Эдварда. Та неделя была самой ужасной за всю мою жизнь... Вещи, которые произошли со мной за то время, были ужасны, и мне даже не хотелось о них говорить. Хотя знала, что рано или поздно — придется.

Я не знаю через что прошел Эдвард за все это время. Кто-то должен был поговорить со мной, но все отказывались, зная, что мне принесет это дополнительную боль. Думаю, они боятся моей реакции. Видимо, Эдвард был совершенно другим человеком, не таким, как они. Думая, что он потерял меня, он потерял вместе с этим всякую надежду на хороший исход.

Эти пять дней останутся в моей памяти на всю оставшуюся жизнь, они никогда не покинут меня. Воспоминания продолжают мешать мне, удерживая от нормальной жизни — той, которую я так хотела для себя. Мой мозг не мог фильтровать информацию, поэтому воспоминания о той неделе постоянно приходили в мою голову. Я помнила каждую секунду своих пыток с полной ясностью происходящего. Мое сознание бесконечно издевалось надо мной, показывая картины днем, но ночью было гораздо хуже. Когда мне снились кошмары, я не могла игнорировать ужасные образы, которые мелькали в моем бессознательном состоянии. Я была рабом своей мечты.

Я не могла убежать от металлических инструментов, сверкающих в слабом свете комнаты без окон. Я не могла закрыть уши от криков боли, и не могла укрыться от крови, темными пятнами покрывающей пол. Кровь, которая, казалось, только густела и алела после каждого проходящего кошмара.

Я просыпалась ночью в холодном поту, пока тело нещадно дрожало от натиска ужасных видений. Нет никакого способа уйти от прошлого. Оно вечно и неизменно преследовало меня. Я всегда слышала его шепот в своей голове, чувствовала его горячее дыхание на своей шее...

— Нет, Эдвард, — я потрясла головой. — Я в порядке, просто иди домой. Белла уже ждет тебя, — я начала вытирать беспорядок со стола, прижимая полотенце к размазанным чернилам. Я не спасла их...

— Ты уверена? Я все равно направляюсь в магазин...

Я улыбнулась. Он иногда чрезмерно заботлив. Чудо, что Белла никогда не завидовала нашим отношениям. Удивительно, но она никогда не жаловалась. На самом деле она такая же хорошая душа, как и мой брат. Они стОят друг друга. Не многие женщины смогли бы справиться с человеком, которые постоянно принимал на себя заботу о сестре. Я знаю, что это совсем ее не беспокоит. Возможно, именно поэтому мы с Беллой стали хорошими подругами еще до того, как они начали встречаться. Брат и Белла до сих пор вместе, потому что она безумно его любит, и ей не важно, что Эдвард уделяет мне слишком много внимания. У Беллы есть потрясающая черта — бескорыстность.

— Да, Эдвард, я уверена. Теперь иди домой.

Он вздохнул, и я почти слышала, как шестеренки проворачиваются в его голове, придумывая предлог, чтобы зайти ко мне.

— Иди домой, — снова сказала я, но на этот раз более решительно.

— Ладно, хорошо, я пойду, — смягчился он.

— Передавай Белле привет, хорошо?

— Я... О, пока я не забыл. Посмотри газету, наше объявление о свадьбе уже опубликовали, — я слышала улыбку в его голосе. Ах, мой брат был жутким романтиком. Не каждый парень был бы настолько взволнован своим свадебным объявлением, но ведь это Эдвард, а не обычный парень.

Эдвард и Белла были вместе еще со средней школы, и решили пожениться сразу после окончания учебы. Наши родители и родители Беллы настаивали, чтобы они немного подождали, пока не закончат колледж, в случае Эдварда это медицинский институт.

— Я возьму газету прямо сейчас, и позвоню Белле, как только ее прочитаю. Наверное, она дико взволнована, зная, что ее фотографию распечатали в газете, — предположила я. Из моего голоса исчезли любые признаки сарказма.

— Ты слишком хорошо ее знаешь, Элис, — усмехнулся он.

— Хорошо, поговорим позже.

— Пока, маленькая сестренка, — поддразнил он.

Я нахмурилась, надеясь, что он почувствует мою ярость через телефон.

— Ты всего лишь на две минуты меня старше!

— Ну, старше же, — засмеялся Эдвард.

— Пока, Эдвард, — я закатила глаза.

Вешая трубку, я слышала как его смех только усилился. Я закончила вытирать стол, но все мои бумаги испортились, чернила текли по страницам, а заметки смылись. К счастью, я успела выполнить большинство из них, но все же...

— Черт, — сердито пробормотала я. Отбросив их в сторону, я решила разобраться с ними позже и направилась к двери за газетой.

Я не помнила, слышала ли стук в дверь ранее. Почтальон уже знал, что нужно бросать почту на крыльцо, как можно ближе к моей двери. Но даже сделать пару шагов крыльцу было огромным подвигом для меня.

Я открыла переднюю дверь и заглянула в щель, чтобы посмотреть, был ли там кто-нибудь из людей. Я уже знала, что там никого не будет, но спустя пять лет я уже делала это инстинктивно.

Я осмотрела крыльцо, отметив, что оно совершенно пустое. Газета лежала на другом месте. Я оглянулась, заметив ее внизу лестницы на дорожке. Надеюсь, я это переживу.

Вдохни Элис. Просто дыши, — сказал я себе. — Просто иди и возьми эту проклятую газету.


Я медленно вышла из-за двери на дрожащих ногах, конечности стали неожиданно тяжелыми. Я не выходила на улицу в течение долгих лет, и это стало самым удаленным походом за все время. Открытое пространство насмехалось надо мной, и я начала закрываться руками. Я нашла в себе достаточно сил, чтобы поставить одну ногу на деревянный пол... а затем еще одну... Я схватилась за дверную раму для поддержки, когда мир начал кружиться. Дыхание стало неровным, и я начала глубоко дышать, стараясь успокоить нервы.

У тебя все получится, Элис, давай, — я всеми силами старалась себя воодушевить.

Я огляделась вокруг, осматривая окружение. На город легли сумерки, стало темнее, и луна постепенно отталкивала солнце. Никого не было видно. Несколько домов на моей улице казались пустыми — машин на подъездных дорожках не было, как и освещения внутри домов.

Я ускорила темп, надеясь получить эту ужасную газету настолько быстро, насколько это возможно, будучи обычным человеком. Увы, но я смогла лишь потерять равновесие. Я натолкнулась на перила и сильно ударилась, ветер остановил меня и с моих губ сорвался пронзительный вскрик. Я мгновенно схватилась за участок кожи, который слегка пульсировал, ровно в том месте, где его пару секунд назад задело перилами.

Зрение затуманилось, тело окаменело, и теперь я чувствовала лишь место чуть ниже ребер, которое продолжало пульсировать от раздражающей боли. Вероятно, это превратится в чудесный синяк завтра утром. Я потащила свое тяжелое тело на неуклюжих ногах, направляясь вдоль перил. Добравшись до ступенек, я крепко вцепилась в деревянные перила.

Перед глазами все поплыло, и я не могла больше ни на чем сосредоточиться. Мне осталось пройти около пятнадцати футах до этой чертовой газеты.

На шатких ногах я сделала первый шаг, продолжая прижиматься к старым перилам, словно те были спасательным кругом. Мне оставалось сделать последний шаг, и можно будет поздравить себя с хорошо проделанной работой, но все вдруг начало ухудшаться. Кажется, сознание потихоньку ускользало от меня.

Сердце с силой ударялось о грудную клетку, делая дыхание прерывистым. Руки и ноги начали дрожать, с трудом удерживая меня в вертикальном положении. Края моего сознания чернели, темнота увеличивалась. Это страшное чувство, с которым я была слишком хорошо знакома.

Ноги сдались, и я почувствовала, как тело клонится вперед. Мне казалось, будто оно весит буквально тысячу фунтов, приближая меня к земле. Я ждала удара, — ждала, когда мое лицо вступит в контакт с холодным, твердым цементом.

Но прежде, чем я добралась до земли, я услышала, как вдалеке раздался мужской голос. Вероятно, я должна была испугаться, не зная, кто это, но по какой-то странной причине голос меня лишь успокаивал. Две сильные руки крепко держали меня за талию, когда вокруг меня все окончательно потемнело...