Академия волков. Темная кровь

Глава 1

АКАДЕМИЯ ВОЛКОВ. ТЕМНАЯ КРОВЬ

Кармен Луна

Аннотация:

Алая Морен — человек в мире, где люди лишь слабое звено. В Академии Алуктрас, куда её приводят против её воли, люди — приманки для тренировок оборотней, и любое проявление связи между ними запрещено. Но что-то в ней рушит этот порядок: её ненавидят, её боятся… и к ней тянутся.

Кайр, холодный и безупречный лидер стаи, пытается подавить странное притяжение, которое она вызывает. Для него она — угроза всему, что он поклялся защищать. Амон, изгнанник с горящими золотыми глазами, видит в ней спасение от собственной тьмы и готов нарушить любые законы, чтобы завоевать её. Но между братьями вспыхивает конфликт, который грозит уничтожить их обоих.

Тем временем за стенами Академии просыпается древнее зло. Король мёртвых волков жаждет свободы, и тьма уже тянется к Алайе. Ей придётся не только бороться за свою жизнь, но и решить, кому из братьев она готова отдать своё сердце — даже если это разобьёт их судьбы и приведёт к её собственной гибели.

Глава 1

"Некоторые жизни стоят целое состояние. Другие отдают даром. Но даже у самых дешёвых есть своя цена."

"Меня зовут Алая Морен. Мне семнадцать лет, и я человек. Здесь, в деревне, которую мир забыл, это звучит как издёвка. Здесь быть человеком — значит быть слабым. Быть бесполезным. Быть никем. Но это не значит, что я покорилась. Я не из тех, кто готов сложить руки и смотреть в пол. Я смотрю в глаза. Даже когда эти глаза хотят растерзать меня. И даже когда они мои собственные."

Морхоллоу — это место, где кажется, что время решило больше не двигаться вперёд. Деревня жила своей тихой, размеренной жизнью, словно пытаясь спрятаться от внешнего мира. Здесь не было ни больших дорог, ни высоких зданий, ни даже намёка на современность. Улицы были узкими и пыльными, а дома — простыми, с покатыми крышами, облупленной краской на стенах и окнами, которые будто смотрели на мир с усталостью.

Улицы в Морхоллоу были больше похожи на тропы: узкие, с гравием и пылью, которая оседала на обувь и оставалась там, сколько бы ты ни чистил её. После дождя гравий исчезал под слоем грязи, в которой можно было утопить ботинки.

Зимой, когда холода становились особенно пронизывающими, на улице было мало кого видно. Жители предпочитали оставаться в домах, где горели старые печи, и только дым из труб показывал, что деревня всё ещё дышит.

Единственный магазин находился прямо в центре деревни. Его вывеска была покосившейся, а окна всегда слегка запотевшими. Там продавали всё, что нужно для жизни: хлеб, крупы, консервы и самое дешёвое пиво. Иногда у магазина собирались мужчины, обменивались короткими фразами и уходили, погружённые в свои мысли.

Фонари стояли вдоль центральной улицы, но лишь некоторые из них работали. Ночью их свет был таким тусклым, что казалось, будто деревня не горит, а тлеет.

Морхоллоу окружали леса и поля. Лес начинался сразу за деревней, тёмный и густой, с высокими деревьями, которые стояли близко друг к другу, словно охраняли свою территорию. Люди избегали ходить туда без нужды. Даже днём лес казался мрачным, а ночью он превращался в море тени и шорохов.

За лесом тянулись холмы, поросшие редкой травой, которые казались бесконечными. Летом сюда выгоняли пасти коров, и поле наполнялось звуком звонков на шеях животных. Зимой же всё вокруг превращалось в белое безмолвие, нарушаемое только скрипом шагов по снегу.

"Морхоллоу всегда был частью моей жизни, но я никогда не чувствовала, что принадлежу ему. Деревня была, как старая книга с порванными страницами: у неё была история, но она не оставляла тебе места для новых записей. И я всегда знала, что однажды уйду отсюда. Вопрос был только в том, куда."

Я закончила школу год назад. Она была небольшой — пара классов, старые учебники, которые, наверное, использовали ещё в начале прошлого века. Учителя были уставшими людьми, которые больше напоминали своих учеников: они тоже не знали, зачем сюда пришли.

Я была хорошей ученицей. Точнее, умной. Слишком умной для этой школы. Учителя сначала восхищались, потом раздражались. Они всегда говорили, что у меня "вредный характер". Я не спорила — я просто говорила то, что думала.

"Будущее у тебя должно быть хорошее, если ты не испортишь его своим языком," — как-то сказала учительница математики. Она ошиблась. У меня не было никакого будущего.

После школы я осталась дома. Вариантов не было: колледжи и университеты — это для тех, у кого есть деньги. А деньги у нас были только на картошку, дрова и редкое пиво для тёти.

Сигрид Уоллис — это имя моей тёти. Для меня она всегда была просто Сигрид. Звать её "тётя" мне казалось неправильным. Она никогда не была для меня кем-то родным. Сестра моей матери Марии Морен.

Она взяла меня к себе, когда мои родители умерли. Я была ребёнком, сиротой, а для неё я была просто обузой. В детстве я старалась заслужить её внимание, помогала ей по дому, пыталась не мешать. Но даже тогда она смотрела на меня так, будто я — лишняя вещь, которую ей случайно навязали.

Теперь, когда мне восемнадцать, наши разговоры стали ещё короче. Мы с ней почти не общаемся. Она называет меня "лентяйкой", "нахлебницей" и другими словами, которые я не хочу повторять. А я отвечаю ей сарказмом, от которого она раздражается ещё больше.

Каждый день у нас один и тот же ритуал. Она говорит что-то язвительное, я ухожу из дома. Она кричит мне вслед, чтобы я не возвращалась. Я всё равно возвращаюсь.