Аколит. Дело Чёрного.

Глава 1. Псарня. Писарь.

В Имперском Таро карта «Писарь»
означает обязанности, трудолюбие и повторение.

В Вивиан-Прайм уже чувствовался приход весны. По ночам ещё было холодно, снег лежал неопрятными сугробами в тени домов и около монорельсов, но днём, когда свет местной звезды озарял столицу планеты Анаранет, он превращался в слякоть и грязь. Весна в этом мире – центральном для целого сектора – наступала поздно и длилась совсем недолго, как и короткое, прохладное лето. И потому её ждали с таким нетерпением.
В Псарне – древнем, словно выросшем из скалы замке, о весне не напоминало ничего. Ледяной ветер бился в старую кладку, выискивая щели и бойницы, выл в пустых коридорах. Изморозь покрывала зубцы стен, хотя лёд на них не задерживался – его сбивали кованные подошвы бесчисленных стражей и острые когти кибермастифов, круглосуточно патрулирующих периметр. Голые скалы, из которых, словно древесный гриб, росла Псарня, были лишены деревьев и хоть какой-то растительности. При реставрации, когда древние постройки переделывали под нужды лорда-инквизитора, склон заровняли, выкорчевали всё, что когда-то здесь росло, и убрали почву. У врага не должно было быть ни единого укрытия.
Внутри замка гуляли сквозняки, пахло сыростью и сновали тощие злые крысы. На верхние уровни они не совались, особенно в башню Астропатов. Но всё, что находилось ниже уровня земли, крысы считали своей территорией и лишь терпели на ней людей. Впрочем, некоторые области перестроенного замка эти животные обходили стороной. Лишь немногие обитатели Псарни знали обо всех ловушках, созданных для того, чтобы поприветствовать незваных гостей наиболее изуверским и мучительным способом.
Восточное крыло почти полностью вросло в тело скалы, реставрация коснулась его сильнее прочих, хотя это и не было заметно со стороны. Здесь постоянно слышался дробный стук капель о пол – не понять, с какой стороны – факелы нещадно чадили, потревоженные сквозняками. Холод сковывал, заставляя то и дело вздрагивать. Крысы, облюбовавшие это крыло, были самыми злыми и наглыми во всём замке. Толстые стены здесь скрывали не только обычные и хорошо знакомые местным обитателям ловушки, но и мистические письмена, втравленные в древние камни. На полу и потолке то и дело попадались металлические полосы – это были шлюзовые затворы на случай чрезвычайной ситуации.
В самой нижней части восточного крыла, глубоко в теле скалы, располагались кельи местных обитателей – псайкеров лорда-инквизитора Пелленора. Возможно, когда-то эти помещения служили казематами – слишком уж неуютными и узкими они были. Сейчас же в них проводили свои ночи самые удобные и самые опасные из инструментов, используемых Первым из Равных.

До рассвета было ещё далеко. Смутные сны, тягучие и навязчивые, цеплялись к воспоминаниям, но тело уже начало пробуждаться. В первые секунды в голове ещё мелькали нечёткие образы из прошлого. Боль и непонимание, ноги и кулаки, холодный карцер в крыле Арбитров на станции «Вознесение». Чьи-то фигуры, разговоры вполголоса и чёткий приказ – первое, что удалось расслышать как следует – забрать все вещи «щенка». Тогда мелькнула и почти сразу пропала надежда, что к вещам отнесут и Белектриса. Напрасно. Потом был варп-перелёт, полный холода и боли, тяжёлый ошейник на шее и кандалы на руках, полное непонимание того, что с ним происходит и куда его везут. А ещё лихорадка, волны холода и жара, жёсткий ледяной пол, мутные кошмары, сменяющие один другой. Белый свет корабельного лазарета и другой ошейник, странный, холодный. Теперь Ниро знал, что это был подавитель. Потом опять – темнота, полная смутных ощущений, разламывающей боли, закончившаяся резким толчком пробуждения.
Кай открыл глаза, потом зажмурился до цветных кругов под веками и снова открыл. Ему редко снилось то время – между прошлой жизнью и настоящей. Из сновидений в реальность просочился холод, но Ниро к нему давно привык. И боль – напоминание о вчерашней тренировке с дознавателем Ричардом Деккартом. Несколько сломанных рёбер, сращенных, но всё ещё напоминающих о себе при каждом вдохе. Трещина в руке – поверх старого перелома с прошлой недели. Небольшое сотрясение. У него почти получился тот приём, но Деккарт ударил концом шеста по ногам, а падать Кай так и не научился. Особенно на спину.
Первое движение далось с трудом – за ночь мышцы затекли, поясница ныла, а суставы отказывались гнуться. Ниро заставил себя встать, не обращая внимания на боль. От него в темноте разбежались крысы, до этого похрустывавшие и без того убогой циновкой, заменявшей постель. Свет Кай решил не зажигать, он отлично помнил расположение вещей в комнате – триптих, ширма с накинутой на неё одеждой… и всё. Келья была узкой, сырой и тёмной – даже развернуться непросто, хорошо хоть потолки высокие.
Слегка размявшись, Кай опустился на колени перед триптихом. Было холодно, но он специально не одевался. Почему-то казалось, что так правильно. В предрассветной тишине капала вода – где-то рядом, и не понять, где именно. Ниро некоторое время слушал капель, это помогло избавиться от обрывков воспоминаний из сна и сосредоточиться на молитве. Ему не нужно было видеть лики, Кай знал каждую деталь, каждую мелочь и мог представить, закрыв глаза. Катаджина Заступница, милосердная, успокаивающая. Ниро ограничился обычной молитвой. Сильвестр Гневающийся, всегда строгий, суровый и непримиримый. Молитву ему Липпе повторил трижды, каждый раз при поклоне опираясь на левую, больную руку: кисть так и не срослась нормально. Центральное место триптиха, как и полагается, занимал Божественный Император. Его лик Ниро даже не пытался представить, но молился искренне.
Ты направил меня сюда, указал место, даровал шанс на искупление. Я всегда буду верно служить тебе, все силы, всю кровь отдавая до последней капли.
Я повинуюсь воле Твоей.
Вся моя жизнь – во славу Твою.
Закончив молиться, Ниро поднялся на ноги и протянул руку к ширме. Рубаха была влажной, как и почти всегда по утрам. Роба и штаны – тоже.
Крысы погрызли ботинки. Столько лет держались, а тут… новые нужны. К наставникам с таким не пойдёшь, придётся к Серенике.
Кай замер у триптиха, невидимого в темноте. Смутное беспокойство, появившееся сразу после молитвы, не давало ему покоя. Поколебавшись несколько мгновений, Ниро снял триптих со стены и бережно обхватил руками.
В моё отсутствие его могут повредить грызуны. Это неприемлемо.
Кай помялся на месте, в попытке найти логическое обоснование этой мысли, но не мог даже себе объяснить, как эти мелкие тощие твари смогли бы добраться до триптиха по гладкой влажной стене. Беспокойство не отпускало, и Ниро решил, что ничего плохого в том, чтобы отнести его в храм, не будет. Так спокойнее. Коридоры Псарни были пусты и безжизненны, по крайней мере, здесь, в крыле псайкеров. В такую рань местные обитатели ещё спали, скорчившись на своих циновках. Немногие, как и Кай, вставшие до побудки, молились или медитировали. Бодрствовала только стража на стенах, кибермастифы и сервиторы.
Через несколько коридоров и лестниц плечи начали ныть. Ниро попытался аккуратно перехватить триптих. Рёбра отозвались болью, пальцы левой руки непроизвольно разжались. Повреждённые связки иногда просто отказывались работать. Ниро успел перехватить триптих в последний момент, пробормотал короткую покаянную молитву и поспешил дальше.
Нельзя помогать себе телекинезом. Боль – это хорошо. Всё правильно. Контролируй. Это легко, ты умеешь.
Ошибку первых лет — неосознанное использование телекинеза вместо левой руки, уже удалось исправить. И пусть позывы всё ещё возникали, юноша успевал вовремя заметить их и блокировать. Избавляться от этой дурной привычки было сложно и больно, но уроки Мастера не прошли даром, и теперь Каю хватало концентрации для контроля.