Алия

Алия

АЛИЯ

Сколько раз, лаская себя, шептала я его имя!

Сколько раз вместо своей руки с гибкими тонкими пальцами, с ногтями под лаком цвета спелой вишни представляла его ладонь - крепкую, загорелую, обветренную от работы на воздухе, чувствуя, как обхватывают ее мои бедра, как оргазм разбивается об эти вызолоченные загаром пальцы подобно волне, вновь и вновь разбивающейся об утес. Бессчетное числораз воображала я его губы на своей груди, на животе, на разведенных бедрах! Столько раз мысленно ловила на своем лоне его горячее дыхание, что после, встречая его настоящего, удерживая взглядом его взгляд, провоцируя своей улыбкой его улыбку, уже въяве я не могла думать о губах его иначе, и одно это заставляло мои мышцы сладко сжиматься.

О, разумеется, он не знал. Или я полагала, будто не знает. Хотя воображала порой, как одинокими вечерами, обхватывая свой член, он представляет бархатистую и влажную глубину моего рта - одно только слово, и это случилось бы наяву! Или как останавливаясь для формального офисного приветствия мысленно приникает губами к моему запястью, ловя учащенное биение пульса. Или как глядя мне вослед, лаская взглядом изгиб моих голеней и бедер - о, как жадно ловила я эти взгляды в зеркале оконного стекла! - представляет меня обнаженной, прижатой к его телу, с ногами, переплетенным на пояснице.

Это были фантазии, но они были реальны, как реальны бывают сны вплоть до самого момента пробуждения.

Лежа в ночи, я упивалась его прикосновениями.

Это была игра, существующая лишь в моем мозгу, придумка, но что за придумка!

Однажды пережив миг упоительного счастья, после нам дано воскресить его лишь в воспоминаниях. Так и я раз за разом воскрешала в памяти минуты наших ласк, за тем лишь исключением, что первого, отправного мига не было. Воспоминания предвосхищали этот миг, облекая его все большей плотью.

Он не был моим начальником, поэтому мне не было нужды говорить с ним о работе. Я могла восхищенно расточать комплименты его уму или интеллигентности, мысленно воспевая отнюдь не интеллигентность и тонкую душевную организацию.

Что-то рассказывая, я присаживалась на кожаный диван, закидывала ногу на ногу, кокетливо покачивая туфелькой. Строгая юбка моя приподнималась, обнажая колени.

Пока слетали с языка слова, пустые и незначительные, я воображала, будто сижу верхом на его бедрах, обнаженная, и он находится глубоко внутри меня, и руки его с этим несравненным золотистым загаром сжимают мою грудь так, что острые соски торчат между пальцами. С каждым словом я все отчетливее ощущала на своем теле его ладони с слегка шершавой кожей и его налитой, упругий от желания стержень внутри моего лона.

Его крепкие бедра пружинят подо мной, он движется внутри меня, его рука опускается на мой клитор - о, это чувство, будто он находится одновременно внутри и снаружи, точно вода, точно воздух, точно испепеляющее заживо пламя, будто он - все мое пространство! Тугой клубок сплетается внизу живота. Горячее лихорадочное дыхание путается в моих волосах. Влажные губы смыкаются на мочке моего уха и шепчут непристойности. Стон срывается с моих уст. Он накрывает мои губы пальцами, которые солоны от моих соков. Там, внутри, напряжение становится нестерпимым, от него хочется убежать и одновременно раскрыться навстречу. И его имя привычно слетает с моих губ, как всегда в моменг оргазма.

Игнорируя офисный этикет, я называла его только по имени, минуя отчество -- что за дело было мне до его отца, ведь не его я жаждала так страстно! Я произносила его имя на выдохе, протяжно, удлиняя гласные, чувствуя, как стекает оно по горлу, лаская гортань.

В его глазах я встречала отражение своих видений. Я слышала стоны, я чувствовала вкус сладострастия, что сцеловывал он с моих губ. Мышцы моего лона прочно обхватывали его член, я ощущала всю глубину проникновения. Обнаженная, бесстыдная, с блестящей от пота кожей, я была распростерта перед ним и все мои чувства безошибочно и точно улавливали миг его наслаждения, тот высший и блаженный миг, что мы привыкли прятать под опущенными веками, не желая ни с кем делить эту сокровенную тайну.

А там, въяве, мы продолжали обмениваться вежливыми формальностями, но вовсе не слова неразрывно держали нас друг против друга, вовсе не они сбивали дыхание, румянили щеки и зажигали глаза...

Ну что ж, в перерыве от видений я могу обратить внимание и на вас. Будем знакомы: меня зовут Алия. Разумеется, это имя не настоящее, как ненастоящ и мой образ. Но оно и не откровенная ложь. У каждого из нас сотни лиц и имен, и такой я бываю тоже. Для того, чтобы разглядеть меня за чертами Алии, следует быть хорошим психологом, но нужна ли вам настоящая я? Ведь каждый раз это будет очередная маска, очередной слой, под которым прячется новый. И когда вам надоест разоблачать меня слой за слоем, когда душа потребует не правды, но - постоянства, вы смиритесь наконец и останетесь с моей Алией, как когда-то смирилась с нею я.

Но, впрочем, я легко могу понять ваше желание сорвать покров тайны и успокоиться, найдя под ним привычную обыденность. Алия слишком яркая, она подобна лампе в тысячу ватт, такая яркая, что от света ломит глаза. Алия любит алую помаду и глянцевый вишневый лак. Она обожает тонкий каблук, который придает стройность ногам, и колготки в сеточку. Юбка черной гладкой кожи достигает середины ее колен и плотно облегает бедра. Но вам не дает покоя мысль, что останется, если снять все это? Если подобрать распущенные локоны, смыть черные стрелки, дымчатую тушь и подрисованные крылья бровей, останется ли Алия?

Тогда задумайтесь вот над чем. Разве состарившись вы перестанете быть собой? Разве настоящесть вашу сотрет время или морщины? Нет, возразите вы, там, под морщинами, под дряблой кожей, я останусь собой, с моими мыслями, с моими идеалами, с принадлежащей только мне душой. Также и образ, независимо от того, создан ли он стилистом или самой природой, безоговорочно настоящ. Примите это, как примите и мою Алию. А чтобы вам было легче, я опишу ее характер.