Алмаз души

1. Здесь не благодарят

Он прибавил громкость у авторадио. Диктор перешёл к криминальным новостям:

– Санитар Второй городской больницы убил двадцать восемь человек всего за полтора года работы в клинике. Он делал им смертельные инъекции из смеси успокоительных и расслабляющих дыхательные мышцы препаратов. По мнению следствия, на преступления санитара толкнула ненависть к пожилым людям и нежелание за ними ухаживать...

Снаружи моросил мелкий дождь, и дворники гипнотически ездили по лобовому стеклу. Автомобиль еле полз в пробке.

– Санитар-убийца тяготился своими обязанностями купать престарелых пациентов. Этот человек продолжал бы убивать и дальше, если бы его не схватили за руку по чистой случайности. С другой стороны, сын одной из жертв санитара предположил, что тот просто примерял на себя роль бога или хотел почувствовать себя сверхчеловеком...

Он внутренне усмехнулся: «…по чистой случайности…» – если бы он лично не подал заявления в полицию и не добился расследования, – этот медбрат, наверняка, стал бы рекордсменом среди серийных убийц.

Справа показалась высокая ограда из чёрных металлических прутьев, за ней темнело громоздкое здание городского крематория, по бокам которого горели два газовых факела. Площадь между факелами была заполнена людьми, укрывающимися от дождя под широкими чёрными зонтами. Мелкие капли не причиняли никакого вреда траурному пламени.

На автомобильной стоянке перед оградой оставалось несколько свободных мест, но работник парковки, энергичный паренёк в ядовито-зелёной непромокаемой накидке, стоял на въезде и никого не пускал. Он перебрасывался парой фраз с водителями подъезжающих машин и решительными жестами велел проезжать дальше.

Наконец до него дошла очередь. Он подъехал к зелёной накидке, приспустил боковое стекло и спросил на чешском:

– Где здесь прах выдают?

Паренёк махнул рукой в сторону отдельного здания неподалёку от ворот и сказал с ненормальной веселостью:

– Здесь не запаркуетесь... Всё зарезервировано до двух.

– С кем прощание? – поинтересовался он.

– С женой президента. Бывшего президента... Бывшей женой... Извиняюсь! – живо ответил парень. – Дальше езжайте! Через три квартала – православное кладбище. Там места будут. Для парковки само собой. Извиняюсь! – паренёк хмыкнул двусмысленности собственных слов.

Он кивком поблагодарил и тронулся с места. Примерно ещё полчаса он потратил на то, чтобы найти где оставить автомобиль, а обратная дорога заняла не больше десяти минут пешим ходом. Дождь, на счастье, почти перестал: он не захватил с собой ни зонта, ни плащ.

В помещении, куда он вошёл, неприятно пахло хвоей. Он не переносил искусственные запахи освежителей воздуха. Посетителей почти не было. Перед стойкой, похожей на прилавок для выдачи еды в старых школьных столовых, стояли двое: пожилые мужчина и женщина; они были вместе. За перегородкой молча трудились две сотрудницы невесёлого учреждения. Одна из них сортировала вылезавшие из принтера бланки, вторая неохотно оторвалась от монитора и привстала, протянув к нему руку. Документы были заготовлены заранее, – он развернул сложенные листы и, не нарушая скорбной тишины, отдал даме с постным лицом. Та ушла с ними вглубь помещения.

Первая сотрудница разложила на стойке ворох бумаг, и посетительница стала послушно расписываться в нужных местах. Её спутник робко принял из рук сотрудницы увесистый чёрный пакет с жёлтым логотипом крематория и замер, держа его на весу, пока продолжалась вся процедура. Они так и ушли в почтительном безмолвии.

Вернувшаяся работница поставила перед ним на прилавок тёмно-коричневую капсулу, на которой белела наклейка с выведенным рукой длинным номером. Он осторожно провёл пальцами по ребристой боковой поверхности. На душе стало совсем тягостно.

– А перепутать не могли? – спросил он.

Обе женщины посмотрели на него так, будто он сказал что-то совсем неприличное.

– Сверьте! – ответила работница, занимающаяся его бумагами, и подала ему лист, вылезший из принтера.

Всё так. Против замысловатого номера было выведено латинскими буквами «Андрей Блинов» и проставлена дата кремации.

Пока он подписывал бланки, дама по ту сторону перегородки сноровисто сложила шестигранную картонную коробку, аккуратно опустила в неё капсулу с прахом, а коробку уместила в чёрно-жёлтый полиэтиленовый пакет, который вручила ему, когда он расправился со всеми формальностями.

– Спасибо, – сказал он.

– Здесь не благодарят.

– Да, конечно...

– И не говорят – «до свидания».

Он кивнул и поспешил наружу. На улице снова стало накрапывать, и он вскочил в подъехавший трамвай.

Разогнавшись, вагон мягко качался на рельсах. Пакет в его руках притягивал взгляды пассажиров. Он злился на них. И на себя. За то, что таким нелепым вышел последний путь его товарища.