Алшаис. Молчание павших

1.

Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью

Курение вредит вашему здоровью

Содержит нецензурную брань

18+

Семеро в суконных манто окружили старуху. Она лежала на полу: руки скрещены, шея напряжена. Равнодушные глаза блуждали по нервюрным сводам собора.

Витражи на окнах, изображавшие охотников прошлого и их борьбу с нечистыми, сегодня переливались особенно ярко. Некоторые силуэты из цветного стекла, казалось, двигались: обращали к старухе головы, прятали кинжалы в складках одежд, убирали мечи в ножны.

Никто из собравшихся не следил за ними, а потому не замечал; может статься, впрочем, что это была лишь игра лунного света.

— Авис, — прохрипела умирающая. — Пора.

Мужчина в красном шапероне опустился на колени одесную старухи, изогнулся вопросительным знаком. Когда-то он был красив; призрак этой красоты утяжелял его черты, ложился на них тенью. С вымученным изяществом он накрыл ладонями ее узловатые пальцы.

— Алшаис.

— Ты назвал меня по имени.

— Прости.

— Это хорошо. — В мертвых глазах будто чиркнули спичками, и они на секунду зажглись. — Я называлась Верховной пятьдесят четыре года. Теперь настало время вернуться к имени простой смертной.

Авис кивнул. Алшаис сказала:

— Потому что Верховные не умирают, а старые мешки с костями — да, — после чего ее поразительные глаза закрылись навсегда.

На верхнем ярусе апсиды располагался витраж, изображающий Всемать. Богиня стояла, низко опустив голову. Из-под фиолетового капюшона виднелись только синие губы, замершие в таинственной улыбке.

Когда Верховная умерла, губы Всематери сжались в скорбную линию, и улыбка пропала на несколько долгих секунд. Никто из собравшихся, впрочем, не заметил и этого тоже.

Жалостно охнув, Авис рухнул на труп старухи. По его каштановым волосам поползла седина, тело задрожало и тоже замерло. Охотники наблюдали за этим, не сводя глаз. Их лица выражали сложные чувства, руки дрожали, а сердца горевали.

— Мертвы, — констатировала молодая женщина с алхимическим кулоном на груди; внутри него бурлило и пенилось море в миниатюре. — Мы в полной заднице.

— Справимся, сестра; временное упокоение господ наших должно было случиться рано или поздно, — ответил ей мужчина средних лет. — Длани Авису стало тяжело поддерживать иллюзию молодости и проводить ритуалы, Верховной — пользоваться чакрами и создавать оружие.

— А еще пахнуть она стала так себе.

Мужчина снисходительно улыбнулся. Так смотрят на любимых детей, когда они говорят вещи, которые считают остроумными.

— Старость красит не тело, но дух.

— Ага. Есть такое.

Голоса охотников эхом разносились по собору. Тела лежали на холодном полу центрального нефа, и никто не торопился уносить их.

— А оно точно произойдет? — спросила женщина с алхимическим кулоном.— Что, если Верховная переоценила свои способности, и трупы просто останутся гнить?

— Вздор, — осадил ее пожилой человек с напомаженной головой. — Не своди глаз, дитя! Мы, Уста Ордена, станем свидетелями последнего из чудес Верховной в этой инкарнации.

— Момент, несомненно, исторический, — торжественно кивнул мужчина средних лет. — Воистину, я благословлен Всематерью за право находиться здесь в эту ночь.

— Глядите! — воскликнул старик. — Началось!

Шесть лиц обратились к трупам, растянувшимся на полу. Тонкое тело Верховной выбралось из плоти, как бабочка из кокона; оно являло собой прозрачный, будто бы хрустальный женский силуэт, лишенный лица и волос. Силуэт беззвучно выпрямился; на его лбу, аккурат посередине чакры Аджна, распахнулся фиолетовый глаз с серебряным зрачком.

Охотники опустились на колени. Верховная обернулась к телу, что прежде сковывало ее; из зрачка вытянулся белоснежный луч, пронзивший, как копьем, ее отслужившее пристанище, а также состарившегося Ависа, лежавшего на нем сверху. Белое пламя не имело ни запаха, ни звука. Когда оно закончило пожирать трупы, на полу нефа остался лежать только призрак Длани, выглядевший как хрустальный юноша лет двадцати пяти. Он был обнажен, красив лицом и телом и носил длинные волосы, перехваченные на затылке прозрачной лентой.

— Ну конечно, — буркнула женщина с алхимическим кулоном. — Как же еще вам выглядеть, Длань Авис.

Верховная подала ему руку и помогла подняться. Будто забыв, где находится, Авис жался к ней и перепуганно озирался.

Безликая голова кивнула. Третий глаз погас на ее высоком лбу. Стало холодно, запахло ладаном.

Мертвые обратились дымкой и растворились в воздухе.

Пятьсот три года спустя

— Представь, что его башка вот тут.

— Где?

— Да здесь, здесь. Видишь, где показываю? Широкое хлебало, сложно промазать. Подбородок примерно... ну да, на этом уровне. Апперкот, давай.

Анна нахмурилась и ударила воздух. Ника закатила глаза.

— У тебя кулак идет по кривой траектории, ты че, не видишь? Драка — не танец, в красоте смысла никакого. Еще раз.

— Добрый день, — осторожно произнес мужчина, появляясь в окошке фудтрака. — А мне, пожалуйста, датский хот-дог с горчицей и кетчупом. Без жареного лука... Спасибо.

Анна дернулась к кассовому аппарату.

— Добрый день. Конечно, сейчас сделаю. Огурцы добавляем?

— Еще бы, — тепло улыбнулся мужчина. — Куда же без них?

— Кофе, чай, какао?

— Нет, благодарю.

— Острый соус?

— Пожалуй.

— Картой, наличными удобнее оплатить?

— По карточке, если можно.

— Пожалуйста.

Ника уже колдовала над прижимным грилем. Анне нравилось смотреть, как она работает. Суровая, плечистая, с толстой косой, доходящей до бедер, коллега двигалась быстро, говорила много, а смотрела с вызовом, но без гордыни. Такими, хочется верить, были бы валькирии, дочери Одина — если бы существовали.

Довольный клиент ушел с хот-догом через минуту. Ника проводила его щербатой улыбкой и вернулась туда, где стояла: ошую Анны, у витрины с ароматной выпечкой.