Ангелы не умирают

Часть II. Отрочество

Боль — это разорванная в клочья душа, когда ты искренне верил в хороший исход, в то, что тебя поймут... а тебя растоптали и выкинули.
Боль — это обрывки вселенной, которую ты пытаешься склеить по-новому, ведь ты не хочешь задыхаться в одиночестве, ты отвык от него за годы, ставшие только тенью.
Боль — это предательская дрожь в коленях, когда решают, что ты был слишком хорош, чтобы тебя выкидывать, а ты ничего не отвечаешь, тебе нечего сказать, потому что то хрупкое нечто уже разбито и ты не хочешь его склеивать... но позволяешь себе остаться рядом с тем, кто разрушил тебя, позволяешь своему одиночеству приобрести внешнее подобие нормальной жизни.
Просто потому что боль — иллюзия.
Как и счастье.
Дневник Ангела-Хранителя

      Сталь сверкает в лучах вечного белого солнца, и я уже мысленно прощаюсь с крыльями — высшая мера наказания для ангела. Вместе с крыльями теряется связь с подопечным и сила ангела как такового.
      Прости, Любим, но твое персональное привидение повержено.
      — Ты был достойным противником, — я зажмуриваюсь, мысленно приготовившись к потере всего, что было для меня святым. К своей «маленькой смерти».
      Оглушающий звон прямо над головой. Боли нет. Но так страшно открыть глаза. Чудес же не бывает? Я в них не верю. Металлические звуки сражения не пропадают, и я рискую открыть глаза. А вместе с ними и рот. Огромные черные крылья с острыми, как клинки, перьями. Покрытая темной змеиной кожей броня. Длинный с огненным кончиком хвост.
      Демон.
      Я не знаю, как и почему. Но он только что спас жизнь мне и моему Любиму. Подняться с колен по-прежнему не выходит, и мне остается только наблюдать.
      Демон молниеносен. Он с легкостью отражает атаки. Он будто повсюду. Я вижу только два крыла и пламя, разрезающие искрящийся светом воздух. Будто луна, внезапно закрывшая солнце.
      Демон неуловим. Сталь его не касается. С крыла не упало ни единого пера. А ряды ангелов стремительно редеют.
      Демон совершенен. Как и положено жителям Ада. Никакого наказания за грехи не последует, да. Если, конечно же, вы родились в Аду.
      Я сипло выдыхаю. Серебряный Воин нехотя приказывает войскам отступать. Победа. Невероятно, но и я, и Любим живы и здоровы. Только… какой с этого прок Демону?
      — Вставай, чо разлегся?! — раздраженный низкий голос заставляет поднять голову. Тут же сталкиваюсь взглядом с черными бездонными глазами. Пугает и затягивает. Кажется, я понимаю, почему именно их называют Искусителями.
      С трудом, опираясь на меч, поднимаю свое тело с земли. Ноги трясутся, подгибаются… но я все равно стою и гордо смотрю на Демона. Стоит, наверное, сказать «спасибо». Но вместо этого только обессилено киваю, протягивая руку. Демон смотрит на нее с насмешкой и ехидно интересуется:
      — Все пернатые такие слабаки? — хм, почему именно мы «пернатые»? Насколько я успел заметить, его крылья покрыты теми же перьями. Только они выглядят острыми и прочными, словно стальные клинки.
      Демон оглядывает меня с головы до ног, явно оценивая. Что здесь, все-таки, происходит? Кивнув своим мыслям, он подставляет мне плечо, и я благодарно опираюсь. Наверняка, не лучшая моя идея — довериться Демону. Но выбора у меня нет, как и сил. В очередной раз усмехаясь, он хлопает в ладоши, и все вокруг завертелось. Мир сжался до микроскопических размеров, будто стремясь вытиснуть меня. Неосознанно сильнее сжимаю ладонь на плече Демона и зажмуриваюсь. Голова уже кружится.
      — Нет, серьезно, ты чо такой хилый? — открываю один глаз, оглядываюсь. Невероятно, но я дома. Рядом с Любимом. Открываю второй глаз и неверяще пялюсь на Демона. Откуда? Как? Зачем? Неужели в борьбе против Рая я получил в союзники Ад?
      Демон брезгливо отцепляет мою руку от плеча и толкает меня на диван. Хлопаю глазами. Ничего не понимаю. Меня сейчас попытаются убить? И куда попадают ангелы после смерти? Умирают ли они вообще?
      Но Демон просто падает рядом, щелчком пальцев включая телевизор и материализуя банку пива в руке. Кстати, до сих пор не понимаю, почему люди этого не видят. Наверное, мы находимся в каком-то другом пространстве. Но все равно недовольно кошусь на него. Болит все тело, а он меня толкает! Еще и домой ко мне с Любимом заявляется без приглашения! Нет, я, конечно, благодарен за помощь и все такое, но…
      — Как тебя зовут? — родной дом и близость Подопечного придают сил. Правда, голос все равно звучит глухо на фоне вечно довольных ведущих.
      — Руслан, — Демон не отрывает взгляда от мелькающих на экране картинок и одним пальцем открывает банку пива. Невольно сравниваю его с человеком. Если бы не крылья с хвостом, он бы вполне походил на среднестатистического студента.
      — Виктор, — он кивает, даже не оборачиваясь ко мне, и отхлебывает из банки. Видимо, информацию из него придется вытягивать клещами. Вздыхаю: не хотелось бы тратить силы на болтовню. Вдруг этим ангелам взбредет в голову напасть через час? Не хочу быть в долгу у Демона.
      — И почему ты спас меня? — усмехается то ли моему вопросу, то ли шутке из телепередачи.
      — В одиночку было бы сложнее поддерживать жизнь мальчишке, — что? Что ему надо от Любима?! Хмурюсь, и Руслан, все-таки скосив на меня глаза, смеется. Неужели я так смешно выгляжу? Поджимаю губы и хмурюсь сильнее.
      — И кто ты? — я не свожу взгляда с Демона, а он только громче хохочет. Но, отсмеявшись, Руслан все-таки соизволил ответить:
      — Демон-Искуситель, назначенный этому мальчишке, — он тыкает куда-то в стену, отчего она показывает нам Любима, — по достижению им двенадцати лет.
      Что, черт возьми? Да вы издеваетесь! Какой к черту Демон-Искуситель? Мне что, постоянных атак «своих» мало?! Так я еще и от «искушений» всяких должен Любима отмазывать?! У меня просто не хватит сил! И будто в подтверждение этой мысли нога вспыхивает острой болью. Зажмуриваюсь, закусив губу.
      — Да не парься ты, — Руслан понимает мои действия по-своему. — Не буду я его трогать без указаний Босса.
      Так в моей жизни появился один очень заносчивый и самовлюбленный Демон. И, тем не менее, я рад хоть какой-то помощи. Может быть, я даже больше не один.
      Ангелы соизволили появиться через неделю. Серебряному Воину жутко не понравилось, что Руслан до сих пор был рядом со мной и Любимом. В особенности потому, что Демон был опытным и сильным бойцом. А еще он намного лучше использовал каверзные приемы. Нет, даже не так. Он только и делал, что нечестно сражался. Я — да-да, «ангел», ага — был не против. Для нас всех главной была победа, а какой ценой ее достигать — неважно. «Победителей не судят», как мудро заметила Екатерина II.
      Мы побеждали почти всегда. Руслан так и лучился силой, а я невольно заражался его боевым духом. Любим стал чаще смеяться и нашел друзей, а мама проводила с ним много времени, которое можно назвать счастливым. Он рос, развивался… И я был искренне счастлив, что стал частью такого важного процесса. Руслан же, как и обещал, в дела моего мальчика не вмешивался, лишь изредка опуская едкие комментарии по поводу моей «непрофессиональности» и «привязанности к жалкому смертному». Тем не менее, в пятнадцать Любим закончил экстерном одиннадцать классов и поступил в один из самых престижных ВУЗов страны. Ни я, ни его мама не могли нарадоваться юному дарованию.
      А потом все стало прежним. Рай заключил договор с департаментом безопасности Междумирья, и тем самым втрое увеличил армию. Битвы снова стали изнурительными. А я впервые увидел, что кровь у Демонов сапфирово-синяя. Каждая ее капля — чистейший яд для всех, кроме самого Демона. Поэтому я, когда впервые перематывал его рану, обжег все пальцы. Руслан еще долго смеялся над этим, а вот мне было не до смеха. Мы заключили непродолжительное перемирие, равнозначное нашему поражению.
      Но померла только бабка Любима. Та самая, избившая его несколькими годами ранее, которую Любим почти не знал. Вообще, будь моя воля, я бы послал ее в Ад — вариться в котле. Но Бог решил иначе: Междумирью потребовался новый бухгалтер. Любим не сильно-то и расстроился из-за смерти бабки, точнее — он не расстроился вовсе. Но его мать… она впала в депрессию. Опять. И мальчик снова был предоставлен сам себе. Правда, подростка это не очень огорчало… первое время.
      Сегодня же перемирие заканчивается. Нервно поглядываю на часы и хвостиком следую за Любимом. Руслан как обычно развалился на диване, уставившись в телевизор.
      — Поздравляю, — резко останавливаюсь и непонимающе смотрю на Демона. Что? Сегодня какой-то праздник? День Рождения Любима? Или у Руслана? У него вообще есть День Рождения?
      Демон бросает на меня ехидный взгляд, и его губы растягиваются в усмешке. Разворачиваюсь к нему и складываю руки на груди, требуя пояснений. Не может быть, чтобы я что-то забыл! Я никогда ничего не забываю! Ну, почти…
      — С Днем Смерти поздравляю, ангелочек, — смеется, снова отворачиваясь к телевизору, а я уже собираюсь возмутиться, как вдруг…
      Ахаю, резко падая на колени. Любим прошел прямо сквозь меня. Черт. Не думал, что это может быть настолько неприятно. Чувствую на себе тяжелый взгляд насмешливых черных глаз, но не могу даже пошевелиться. Внутренности будто скрутило в спираль, а сердце бьется через раз. Вообще не уверен, что оно бьется: болит — да, но бьется ли? В нескольких сантиметрах от меня замирает Любим.
      — Ты здесь, мое персональное привидение? — Руслан прыскает в кулак, а я невольно поднимаю на мальчика глаза. Уже не мальчика, в общем-то, а юношу… Но для меня он всегда будет моим мальчиком. Кажется, в них отражается нечто, заставившее Демона замолчать.
      Любим встряхивает головой, будто отгоняя наваждение, и я, наплевав на разрывающуюся грудную клетку, отчаянно тянусь рукой к его руке, пытаясь ухватиться. Но он резко дергается, и продолжает хождение по комнате.
      — Пора завязывать с этими глупостями, — слова выбивают воздух, рука опускается сама собой.
      Закусываю губу, глупо улыбаясь. К горлу подкатывает ком, и сглотнуть его не представляется возможным. Обидно.
      В чувства приводит протяжный вой: «пернатые» нарушили границы.
      — Эй, — на плечо опускается тяжелая холодная рука. Готов поспорить, что в голосе Руслана проскальзывает сочувствие, — нам пора.
      Киваю, поднимаясь с пола. Даже не смотрю на Любима. Он же все это не всерьез. Просто научный склад ума не позволяет произносить вслух «ненаучные вещи». Я же чувствую, что он верит. Верит же?
      На поле боя непривычно холодно. Руслан снова разочаровал Серебряного Воина своим появлением. Все еще не теряет надежду, что Демону надоест. Плевать. Достаю меч из ножен. Сомневаюсь, что от меня будет много проку. Я даже не вижу противников. Буду только мешаться. Видимо, Руслан это понимает: отодвигает меня подальше от центра. Наивный, они все равно попрутся ко мне. Я же их «почти главная» цель. Моргаю, пытаясь привести себя в чувство, оглядываюсь. Их сегодня чрезмерно много. Если не соберусь, точно проиграю.
      Будто в подтверждение моих слов, дома Любим подходит к окну. Распахивает его с нечитаемым выражением лица и садится на подоконник, свесив ноги вниз. С девятого этажа!
      Шмыгаю носом, делаю глубокий вдох. Так, тряпка, соберись! И, сжав зубы, бросаюсь в самую гущу сражения, размахивая мечом. Все равно ни черта не вижу.
      — Я не верю во всю эту ерунду, — эхом в голове отдаются слова Любима, брошенные в небо, — ни во Вселенную, ни в Бога вашего… ни в Ангелов-Хранителей не верю!
      Меч выскальзывает из ослабевших рук, ноги подгибаются, и я без сил падаю. Глаза застилает чем-то непонятно жгучим. Дышать не могу, рвано хватая ртом воздух. Не хочу верить. Отчаяние комком заслоняет горло, сглотнуть его никак не выходит. Моя вселенная разбивается на осколки, каждый из которых будто впивается в сердце. Между ребер искрами плещется что-то невероятно жесткое, царапающее.
      Спина вспыхивает, и я будто издалека вижу, как падает огромное белоснежное крыло. Фонтан жидкого серебра пачкает оперение. Кажется, мое. Не чувствую ничего за острыми шипами обиды, впивающимися глубоко-глубоко. Щеку обжигает что-то невероятно горячее. Ядовитое, наверное. Кровь Демона меньше жжет. Тело не слушается, и я просто рывком переворачиваюсь на спину. Плевать на все. Серебро неприятно холодит кожу, липнет к ней, утяжеляет. Хочу сконцентрироваться именно на этих ощущениях, но в голове громом гремит «не верю». Любим, мой маленький мальчик, в меня не верит.
      Хм, а здесь нет неба. Здесь все такое белое-белое. И такое грязное. Взгляд мечется от одного воина в латах к другому, случайно задевает мою руку. Вся в мерзком металле. Наверное, со стороны я выгляжу забавно: будто поломанная игрушка, вылезающая из зеркала. С таким же пустым взглядом. С таким же мертвым лицом.
      «Не верю» — вот как, оказывается, зовут мою персональную маленькую смерть. Личный апокалипсис. Щеки исполосованы жгучей жидкостью. Наверное, слезы. Оказывается, я тоже умею плакать.
      Сознание посылает очередной сигнал опасности: Любим хочет выброситься из этого чертового окна. Идиот. С трудом заставляю себя щелкнуть пальцами… Чернота заволакивает сознание, мир вокруг крутится, а силы стремительно иссякают. Только я права не имею отключаться.
      Какая ирония! Они нас убивают, предают, истязают, а мы… как там пелось? «А мы за ними во тьму, а мы за ними в небеса!.. А мы им веру взамен, а мы им посвящаем жизнь».
      Падаю прямо на Любима, опрокидывая его на пол. Вот уж удачное приземление. Только… как же, все-таки, плохо. Из последних сил стараюсь держать глаза открытыми. О, Руслан появился… Откуда на стенах взялись черные пятна? О-о-ох…