Анимизм

Анимизм

- Рэй, смотри, там дом горит! – сказала мне Ангел. Я оторвал мутный взгляд от серого, как мышиная спина, асфальта и направил его в сторону горизонта.

Мягкий снег падал на коричневые улицы. Бледно-розовое зарево висело над застывшей рекой, отделяющей Фабричный район от пригорода. Оранжевые языки пламени жадно облизывали внутренние пространства двухэтажного деревянного барака с огромными окнами без ставней, обитой рубероидом двускатной крышей и дымовыми трубами из красного кирпича. Пламя рвалось из окон наружу, но голодная утроба дома вновь и вновь заглатывала его внутрь.

На тротуаре собралась толпа любопытствующих. Человек пятнадцать, не больше. С торца стояли несколько ярко-красных пожарных машин. Суетливые мужчины в касках и огнеупорных костюмах перебирали ногами, протягивали шланги, громко переговаривались. Двое из них положили пожарный рукав со специальными защитными пластинами поперек дороги и подключили его к водоразборной колонке. Еще один пререкался с зеваками, не давая им подойти к пламенной авансцене ближе. Я и моя подруга застыли рядом с автобусной остановкой, как раз на другой сторонне забитой деревянными домами улочки. Я посмотрел на часы – двадцать пять минут шестого. Надо спешить.

- Ангел, пойдем, некогда пялиться на то, как горит заброшка.

- Это не заброшка! Вдруг там люди?

- Милая, посмотри на дом внимательней. Видишь оконные рамы на первом этаже? Там нет стекол..

За рамами зияла черная пустота.

- А что если их разбили, когда тушили пожар снизу?

- Нет, они не горели. Краска на рамах не тронута огнем. Они даже не закопчены. Пожарные здесь, а медиков и полицейских нет. Если бы дом был жилой, они уже были бы тут как тут!

Ветер принес в наши ноздри запах гари. Февральский снег казался слежавшейся ватой. Мостовые и тротуары обнажились, но грязно-песочные скопления по их флангам отдавали тревогой и безнадежностью.

Я настроился отпустить ситуацию и двинуться дальше. Мне хотелось что-то сказать ей, но я вдруг осекся, уловив, что среди всей суеты, прямо у входа в барак, на покосившемся крылечке сидит странного вида мужчина. Разглядеть издалека его было непросто, но мне показалось, что он застыл в позе лотоса. Казалось, что он курит трубку. Казалось, что он одет в лохмотья. Казалось, что его лысая голова увенчана эластичной бежевой повязкой.

Не зная зачем, я сказал ей нечто вроде «…стой здесь, я быстро…» и ринулся через дорогу. Пока пожарные работали где-то слева, огонь перекинулся на крышу. Когда я приблизился к толпе, та расступилась. Скопление любопытных тел напомнило мне о прессованных сардинках. Я нырнул под сигнальную ленту, и никто из огнеборцев не сказал мне ни слова. Все что, мне казалось, воплотилось в материи. Нищий сидел по-турецки, пыхтел черной лакированной трубкой и смотрел в никуда. На его лысине действительно маялась тряпица, только это был грязный окровавленный бинт, а не теннисная повязка. Я обернулся. Ангел замерла на той стороне. Поймав мой взгляд, она покрутила пальцем у виска.

- Мистер, сейчас крыша рухнет, вы бы тут не сидели…

- Ты запрещаешь? – спросил он и выпустил в воздух густой клубок дыма.

- Нет, я просто предупреждаю.

- Не думал, что кто-то меня разглядит.

- О чем вы?

- Меня здесь нет, если ты понимаешь, конечно.

- Не совсем.

Подъехал еще один пожарный расчет. Огонь усиливался. Народ за моей спиной гудел, и кто-то из бригады закричал на толпящихся матом.

- Я был здесь, очень давно, но сейчас я уже далеко. Сюда меня принес огонь.

- Не очень удачная шутка. Давайте я помогу вам подняться и мы уйдем отсюда.

- Что ж, попробуй.

Снегопад стал походить на крупчатую занавесь. Последнее время снег валил постоянно. То сильный, то слабый. Падал и тут же таял. Вечный насморк и журчание ливневок. На исходе зимы людям уже не хочется снега. Лучше бы шел ливень, подумал я. Ливень бы точно справился с пылающей крышей. Я вновь поглядел на стеклянный кружок на правой руке. Освещенный пляской апельсиновых языков он сообщил мне, что у нас в запасе не больше сорока минут. Вокруг как по команде зажглись фонари. И тут я заметил, что мой собеседник был… полупрозрачным.

- Ну же! Потрогай меня за плечо.

Я резко выбросил вперед правую руку, но она лишь рассекла воздух. Проекция вибрировала и смеялась.

- Сегодня огонь уничтожит то, что не дает мне оказаться в своем мире. Этот дом расселили почти десять лет назад. Здесь все началось и здесь же все закончилось. Она сама была виновата, сама…

Разволновавшись, я стал переминаться с ноги на ногу. Я дрожал. От страха и холода. Мои кеды промокли. У меня даже не было сил надеть сорванный ветром капюшон. Хотелось закричать, но язык присох к небу. Хотелось бежать, но я слушал. Мир вокруг застыл в монохромном кадре.

- … сама, это ее вина. Мы просто повздорили. Из-за ерунды. Я работал уже неделю, с первой зари и до наступления сумерек. Таскал на хребте тюки с хлопком. И держался – ни капли. Но раз после изнуряющей потной смены мы выпили пива. Я и сам не заметил, как градус вырос, а голова ушла в туман… Было страшно возвращаться домой – заведомо знал, что эта сука меня не простит и все начнется по новой. Тем вечером она стояла в дверном проеме и без остановки верещала. Мое тело гудело от усталости. Голова разрывалась от плохой водки и ее крика. В руках у меня была бутылка – я почти все выпил, оставалось на дне. Выслушивал и терпел. А потом я закипел и швырнул бутылку в нее, хотел сбить ей дыхание. Сделать больно. Мы часто дрались. Да что там, иногда я просто бил ее. А она всегда давала мне поводы…