Арест

Арест

                                                                                АРЕСТ

Юрку Кузнецова арестовали. Но не с утра припухшие, а к вечеру крыжовниковидные опера из района. Арестовал лучший друг с детства, сосед, коренной собутыльник и поселковый участковый Пашка Дубов.

В день «взятия под стражу» Юрка собирался именно с ним на охоту и тщательно готовил старенькую «Ниву» к недельным скитаниям. До полудня возился, меняя и подтягивая разболтанные железки, а когда полез в двигатель, тут-то его участковый, как записано в протоколе, «в результате розыскных мероприятий» и настиг. Не подошёл, а подбежал, увидев Кузнецова у машины. Заговорил, выдыхая каждое слово!

– Ну, Юран, хочешь, смейся, хочешь, плачь, а ты арестован. Всё, охота отменяется, отдохнули, погуляли, что ловили – растеряли!

– Пешкомдралыч отдышись, а то похудеешь! Это ты классно придумал с арестом. Моя вчера заявила, если смотаюсь больше, чем до вечера, на развод подаст. Дай-ка ключ, у колеса лежит, самый большой, торцовый, крепления затянуть надо,– проворчал, не оборачиваясь, Кузнецов.

– Ага, я ключ, а ты им же по башке меня, а сам в бега? Хорошо задумал!

– Слушай, Пашустрый, а ты же в отпуске. Нет, про задержание Катька не поверит. Надо что-то правдоподобнее придумать. Ну, ты ключ подашь или нет?!

– Причём тут придумки для Катьки. Говорю серьёзно, ты арестован, кстати, по заявлению твоей милой жёнушки Катеньки.

Юрка прекратил возиться с двигателем, слез с машины, подошёл к участковому:

– Ты что, без меня с утра напился? Из припасов водку стибрил? А на охоте чем опохмеляться будем? Мухоморами? А может, как в прошлом годе, росу собирать с конопли…

– Прекрати паясничать! – взревел разъярённый участковый. – Талдычу тебе уже полчаса: ты арестован!

До Юры стало медленно докатываться: Паша трезв и не шутит! Ответил, вытирая руки об штаны.

– Успокойся, не надрывайся, предположим, не розыгрыш. И в чём обвиняет меня Катька?

– В том, что ты, Юрий Кузнецов, лишил жизни некую Савельеву Е.В.

– Я?! Лишил?! Я?! Да я по жизни даже с мухами за лапки здороваюсь! Да! Я в зверьё и то после тебя, мента стреляю. Да я… – растеряно залепетал Юрка, ещё тщательнее обтирая руки об рубаху и начиная осознавать, что участковый не только не шутит, но и серьёзно обвиняет.

– На, читай, только руки до дыр не протри, это всё, чем я могу помочь как бывшему другу.

Юрка взял кончиками пальцев протянутый Пашкой листок и долго всматривался в строчки, как в колодец, не ведая, есть в нём вода или нет. Ошеломлённый, с трудом чуть слышно просипел:

– Прошу арестовать моего мужа Юру Кузнецова под подписку о невыезде, так как он лишил жизни Е.В.Савельеву. Хе! Вот это номер! Да она что, под старость спятила? Я ей д-детей, я ей м-мужем…я ей всю зарплату, дом, баню, машину, три коровы, свиней, курей с гусями, а она, м-меня, под старость под бумажку и в арест…

– Ладно заикаться, не здесь же, на улице, мне допрос с тебя снимать, протокол подписывать. Пошли в конторку договаривать.

Юрий, понемногу приходя в себя, икая, взял грязную тряпку, вытер ею брюки, собрал инструмент.

– Ладно, Паша, поехали, разберёмся, пока трезвые.

– Что, на машине, через окно и в камеру?

– Какую камеру, или ты меня не знаешь? Или поверил, что я действительно угрохал эту, как её, Савельеву Е.В.

– Верю, не верю, а заявленьице – это документ, значимый, очень значимый, особенно в конце квартала, и я обязан провести расследование, находясь даже в отпуске. А машину дома оставь, думаю, в район тебя отвозить придётся на моей, казённой.

– Пашка, ты о чём? Неужто совсем ку-ку? А как же охота?!– осторожно толкнул в плечо своего дружка Юрка.– Ты посоображай маленько, всё-таки при ментовской должности, а поверил бабе, которая тебя половой тряпкой по морде утюжила, пусть и пьяного. А мне, своему корешу, нет?! Да не убивал я никого, не убивал, хочешь, Богом поклянусь. С мужиками дрался, что было, то было. Но баб за жизнь пальцем не трогал, хоть и за дело надо иной раз, очень надо! Да я Катьку за все годы два раза двинул, и то когда ружьё в речку выкинула.

– Ну, вот, уже и про оружие заговорил. Ещё чуть-чуть и Е.В. Савельеву убиенную вспомянешь.

Участковый покосился на разъярённого Кузнецова и торопливо отошёл от него. Юрка шагнул следом, но, сжимая кулаки, остановился.

– Пашастый, да этих Савельевых половина села, а если по округе посчитать, – три города заселить можно. И кого же я из них…

– Ты за всех ответ не держи, ты дай показания про одну и укажи, где закопал.

Кузнецов снова шагнул к участковому, тот опять опасливо попятился.

– Слушай, Пашуган, хватит издеваться, а то сейчас как врежу, и без моих подсказок всех закопанных разглядишь.

– А это, Юраныч, уже трактуется как сопротивление властям, и ещё одна статья приплюснётся...

– А когда я тебя раньше дубастил, это чем тракторовалось?

– Я находился без формы, и лупились мы по дружбе… И вообще, я сейчас при исполнении, забудь, что друзьяки бывшие…

– Какие, ка…к-какие? Бывшие?! А на охоту я собирался с кем? А к твоим подружкам-лепестушкам в Давыдовку? А когда ты под лёд три года назад пьяный топором нырнул, кто тебя выволок? А из слепого оврага на себе семь вёрст тащил, когда ты ногу сломал, забыл? Зазря получается?! А может, и про баню вспомнить, которую спалил у бабки Евтеихи, когда сквалыга самогонки не дала опохмелиться? Сам поджёг и сам же полгода искал виновного. Опросы, допросы… Всё умника из себя корчил. Чуть саму Евтеиху не засудил за баньку. Месяц казнил, заставлял признаться. Только за три банки медовухи и отстал. Забыл? напомнить?! А сколько зверья побил без лицензии? Тоже при исполнении? Да таких, как ты исполнителей, к милиции на пушечный выстрел подпускать нельзя. Форму напялил. Арестовать припёрся, ишь, преступника нашёл. Ты труп откопай сначала, доказательства, улики собери, а потом арестовывай по закону, всё, как в кино, понял?!