Аркон

Глава первая

Снулый питерский пейзаж в раме окна. Единственное что было в этом пейзаже живым — небо, всегда разное, даже когда одинаковое. Я наблюдала за ним лежа на кровати, только с этого ракурса получалось смотреть из окна в «окно». С трех сторон противного желтушного цвета стены, а в низу дерево, красивый большой клен, иногда в приступе тоски я ему завидовала — ведь деревья не страдают клаустрофобией и не сходят с ума. Уже неделю с переменным успехом я боролась за свое сознание, за то, что я — это я, и я в своем уме, каким бы он ни был. Но сейчас я лежала на продавленной задолго до моего здесь появления кровати, смотрела в окно на прямоугольный кусок облачного матраса, зависшего над двором-колодцем, и думала: «а может я действительно того-ни-этого?». Вообще у любого человека должна быть некоторая неуверенность, процентов на пять, в собственной адекватности. Абсолютно здоровых людей не бывает, да и норма понятие относительное, и незабвенный анекдот о том, что есть необследованные.

Шаркнула дверь, я даже не повернула голову, все так же наблюдая в окно за ноябрьским небом. Раз-два-три, раз-два-три — посчитала я шаги санитара Василия, который зашел проверить как я. Вроде тщедушный человечек, роста невысокого, а сильный. Было дело, узнала в процессе доказывания, что не сошла с ума консилиуму из трех дядей среднего возраста. Ну я и доказала, что не верблюд, по аналогии с логической задачей про Машу и гусеницу, а, значит, в своем уме. К сведению мое доказательство может быть и приняли, но смирительную рубашку Василий на меня таки натянул и пару синяков поставил, перехватывая мои руки. Поначалу я думала это розыгрыш, даже решила поулыбаться вместе с персоналом и как настоящая идиотка сказала, осматривая себя: «фасон, конечно, так себе, а цвет и вовсе мне не идет, я и так бледная, а в этом белом балахоне на привидение второй свежести стала похожа». Никто из троицы не улыбнулся, только затаенная злоба на секунду мелькнула в глазах у главного над этим цирком.

Почему я решила, что именно он руководитель? Профессиональная интуиция. Мужчина колоритный, и веет от него опасной силой, лет за сорок, иссиня-черные волосы с проблеском седины собраны в хвост, черты лица хоть и правильные, но какие-то тяжелые что ли, губы сжаты, уголки опущены, словно он все время чем-то недоволен. Глаза холодные и взгляд отстраненный, как будто он не здесь и в происходящем мало заинтересован. Оставшаяся парочка явно подчиненные и явно играют в игру под названием «догнать и перегнать соперника» за внимание босса. Он еще даже голову не успел к ним повернуть, а оба уже напружинились, готовые к старту. Я многозначительно хмыкнула. Но вниманием парочки безраздельно завладел главный, выдавая инструктаж на непонятном мне языке. Не латынь, подумала я и почему-то именно тогда испугалась.

По всей видимости, пугаться надо было раньше, хоть я и не люблю рефлексировать, но иногда столь утомительное занятие весьма полезно для понимания происходящего. А ведь начались все эти безобразия с того, что я волей случая статьей своей столкнула лбами двух не последних людей в городе. К тому же, по словам главреда, умудрилась заинтересовать делами этих людей какой-то там отдел по борьбе с чем-то там. Я ведь не специально. Можно сказать — пальцем в небо ткнула, точнее на основе фактов сделала парочку предположений, которые по недомыслию своему изложила. Никаких фамилий я не упоминала, я вообще о существовании этих людей даже не догадывалась. Просто еще не успела раскрутить тему. Ну и не могла знать, что наш подметный желтый листок читают столь выдающиеся личности, а на деньги одного из них, собственно говоря, он и существует.

Главред, бледный как церковная мышь, очень тихо и злобно плевал в меня разными емкими словами, самым ласковым эпитетом, которым он меня наградил была «дура». Я краснела, бледнела, пыталась хоть что-нибудь сказать, но кроме панического: «что делать?»  — ничего другого не придумала. Ответ получила однозначный — самоубиться, желательно без промедления, иначе найдут и замучают. Он расхаживал по кабинету: четыре шага направо до окна, разворот, четыре шага налево до стены. Так и маячил туда-сюда, пока живо и достаточно образно описывал, что мне будет за эту писанину. На тот момент я еще верила, что ситуацию можно выправить.

Сбежала с работы домой, собрала рюкзак, написала братцу смс, что на работе проблемы и отсылают меня на пару месяцев в командировку, в Тмутаракань. Буду пугать йети, фотографировать чупакабру и ловить зеленых человечков, и скорее всего окажусь там без связи со вселенной. Сашка тут же позвонил, дотошно выясняя насколько проблемные у меня проблемы, я же нескладно мямлила, мол, все в норме, просто статья моя начальству сильно не понравилась. Он поржал, коняка этакий, объясняя мне, что в карьерном развитии я еще ниже плинтуса не упала, подумаешь, человечки зеленые, вот если бы анекдоты в колонку искала, тогда аллес с полнейшей капитуляцией в подполье. Знал бы он, насколько мне не смешно!

Потом заехала к Любови Сергеевне заплатить за квартиру на три месяца вперед, объяснив радушной женщине, что чай пить не стану, иначе опоздаю на поезд,  а вот ее замечательные пирожки в дорогу — это какое-то запредельное счастье, потому как о пропитании я вовсе не подумала. Естественно в кузелок к пирожкам добавились бутерброды, яблоки, конфеты. Она бы, наверное, с радостью и полхолодильника мне в рюкзак утрамбовала, но я решительно остановила ее подрывную деятельность на конфетах.

Спускаясь с пятого этажа, обдумывала ситуацию, прав главред, я все-таки дура, но мозг у меня есть, и даже несколько извилин присутствуют!  Так как мне меньше всего хотелось оказаться в эпицентре нешуточных страстей и баталий, я решила эвакуироваться к морю, надеясь, что авось само все как-нибудь разрешится. Я в данной ситуации мошка мелкая, а сильные деньгами мира сего точно договорятся и в накладе не останутся. Пожалуй, именно тогда в первый раз я почувствовала пристальный взгляд в спину, по телу неприятно пробежались волной мурашки, я передернула плечами, оглянулась, но никого на лестнице не увидела.