Атаман Зеленый: Против Всех

АТАМАН ЗЕЛЕНЫЙ: ПРОТИВ ВСЕХ

Вступление

Крупное восстание под руководством атамана Зеленого началось в марте 1919-го года на юге Киевской губернии. Зеленый – прозвище атамана, настоящая фамилия его – Терпило Данил Илькович. Происходил он из крестьян Киевщины, был учителем начальной школы. Вступив в подпольную организацию подпольной социал-демократической партии, Д. Терпило участвует в революционной агитации в деревнях, за что ссылается на север России.
В период Центральной Рады Зеленый – активный пропагандист и организатор независимой украинской армии. В ноябре 1918-го года, признав верховенство Директории УНР, он создает трехтысячную Днепровскую повстанческую дивизию, которая совместно с отрядом Петлюры и сечевых стрельцов в декабре 1918-го года захватывает Киев.
Хороший организатор, атаман Зеленый фактически стал главой независимой “Приднепровской республики”, включавшей несколько уездов Киевщины, председателем ревкома этих уездов.
В декабре 1918-го года отказался подчиняться Петлюре, который требовал переброски Днепровской дивизии на польский фронт.
В январе 1919-го года против Директории УНР и петлюровской армии начали борьбу советские войска. Зеленый предлагает свои услуги большевикам и договаривается о вхождении его отрядов в Красную армию на правах самостоятельной единицы и при сохранении должности атамана. Советское командование довольно быстро забыло о своих обещаниях и решило переформировать и почистить отряды Зеленого.
Собрав три тысячи повстанцев, атаман Зеленый захватил Триполье и Васильков, уничтожил там заезжих большевиков-агитаторов, продовольственные отряды. Он потребовал обуздать всевластие ЧК, партийных “назначенцев”, отменить продразверстку, прекратить насильственное создание колхозов, организовать самостоятельную украинскую армию на основе ее отрядов и добиться реальной независимости Советской Украины. Зеленый выдвинул лозунг “Советы без коммунистов”. Социальная направленность “зеленых” выражалась и во враждебном отношении к местному кулачеству, глытаям.
В мае 1919-го года его отряды насчитывали 12 тысяч человек, при 6 орудиях и 35 пулеметах. Свои отряды он объявил армией независимой Советской Украины и начал сотрудничать с отрядами Струка, Сатаны, Ангела. В это время он уже контролировал район Триполье – Обухов – Ржищев – Переяславль.
В тоже время против Зеленого были посланы крупные “красные” соединения и Днепровская военная флотилия. Зеленый был выбит из своего района и его армия сократилась. С небольшим отрядом Зеленый отступил в направлении Богуслав – Умань.
Пока красные подавляли крестьянское восстание, нагрянули белые. В августе 
1919-го года  отряд Зеленого был разбит в одном из боев деникинцами недалеко от Канева, в котором он был смертельно ранен и умер.
Тело атамана одели в дорогой жупан, в гроб положили саблю. Похоронили 

4

Зеленого со священниками и певчими на кладбище в Триполье.
Белые разрыли могилу, но гроба там не оказалось. Соратники тайно перезахоронили своего атамана. Где покоится прах атамана Зеленого, не знает никто…

Глава   первая

I

Данило Илькович Терпило (таково настоящее имя и фамилия атамана Зеленого) родился 10-го января 1887-го года в селе Триполье на Киевщине. Название Триполье возникло потому, что село находилось на плодородном поле, разделяющемся тремя реками – Стугна, Красная и Бобрица. В официальных документах это название встречается с 1093-го года, но, вероятно, поселение было основано раньше. Ученые предполагают, что его построил Ярослав Мудрый в 1032-ом году.
Триполье было большим волостным центром  с населением 6 тысяч жителей. Здесь были расположены небольшие заводики – металлургический и механический, лесопилка, 30 водяных и ветряных мельниц. Около половины жителей села составляли бедняки и батраки.
Отец будущего партизанского лидера Илько Лаврович Терпило происходил из крестьян. Мать - Варвара Павловна из казацкого рода. В семье воспитывалось десять детей: пять сыновей – Данила, Савва, Гордей, Григорий и Панас. И пять девушек – Оксана, Одарка, Мелашка, София и Галина.
Родители Терпило имели средний достаток, имели поле, где выращивали хлеб. В начале XX века в селе появился отставной солдат, столяр по профессии. Он поселился в хате Ильи Терпило и обучил хозяина столярному мастерству. Два сына Ильи – Афанасий и Григорий (в 1937-ом году были репрессированы) – пошли по столярному делу. Брат Савва умер молодым, еще до 1917-го года, брат Гордей служил почтальоном. Отец семейства временно тоже столярничал: делал деревянные кровати, стулья, скрыни, комоды, двери, окна. Остальное время работал в поле, или ездил в Киев на рынок продавать то зерно, то изготовленные семейством  столярные изделия.
На рынок в Киев отец и брал младшего сына Данила. До Киева – 50 верст, далеко. Если выедешь из Триполья вечером, то только к утру на следующий день попадешь.
Следовательно, не один раз Данило, укрывшись пледом, смотрел сны на отцовском возе. Чаще до Киева они добирались пароходом.
Отец уважал грамотных людей, и старался выучить детей. Данило окончил церковно-приходскую школу и два класса земского училища – по тем временам для села это было достаточно серьезное образование. Училище готовило учителей для начальных сельских школ.
12-летний мальчик Данило вместе с другими ребятами бегал смотреть на раскопки, которые рядом с их селом проводил археолог Викентий Хвойка – заезжий чех, разговаривавший с заметным немецким акцентом, но много рассказывающий о древностях. Именно в это время мир с удивлением узнавал о существовании первобытной Трипольской культуры, связывавшей Европу с Ближним Востоком, а Украину – с Болгарией, Румынией, Грецией, Палестиной… В школе учитель также уделял внимание казацкой старине, гетманам, родной истории. Данило, по свидетельству современников, 

6

очень интересовался историей и фольклором. Значительную роль в жизни Данила сыграл 
учитель Иван Андреевич Гавриш, который в выходные дни вместе с учениками ходил на прогулку в окрестности Триполья. А посмотреть там было что: курганов в Трипольской волости было около трех сотен.
Данило закончил учебу весной бурного 1905-го года, а уже осенью того же года стал одним из основателей местной организации революционеров (очевидно, эсеров, но иногда ее называют организацией анархистов-коммунистов) в родном селе Триполье.


II

В это время много жидов были недовольны своим положением, царизм их притеснял и ограничивал в правах. Поэтому жидовская молодежь брала активное участие  в нелегальных революционных движениях. В Триполье эсеровским кружком руководил Микола Гринберг. Его сын Илья также вел революционную агитацию, науськивая людей не почитать царя и власть.
Он встречался с Данилом Терпило и давал ему книжки. Данил много читал и, вероятно, через эти книги стал на путь борьбы за политические права украинского народа.
В 1905-ом году в Триполье возник кружок российской партии социалистов-революционеров (эсеров) во главе с Иваном Гавришем. До Триполья из Киева нелегальную литературу привозили братья Щербины. Они собирали сподвижников в ярах – в Волчьем, Романовском (за Трипольем) и там читали новую привезенную брошюру.
Эти Щербины способствовали и организовали в селе кружок социалистов-революционеров. В кружок вошли Петро Иконников, Иван Гавриш (он и стал во главе кружка), Иван Бесхлебный. Члены кружка подбрасывали селянам прокламации российских социал-демократов.
В 1905-ом году 18-летний Данил стал членом партии эсеров. К тому времени эта партия была одной из самых радикальных и самых влиятельных партий на левом политическом фланге. Эсеры демонстрировали склонность к действию, к самопожертвованию. Они были последователями народовольческой традиции, эсеры более остальных политических сил уделяли внимание аграрному вопросу. По их мнению, земля должна быть разделена между теми, кто ее обрабатывает, ее надо раздать крестьянам. Эти основополагающие принципы особенно привлекали внимание к эсерам крестьян. Следовательно, эсеры были сильны в аграрных регионах. В октябре 1917-го года – ради создания коалиционного правительства с левыми эсерами большевики пошли на принятие Декрета о земле – типично эсеровского декрета.
По доносу трипольского священника Ивана Гавриша в 1906-ом году арестовали и отправили в Сибирь. Руководство организацией взял на себя Данило Терпило.
В этом году он поднял восстание в Триполье, которое жестоко было подавлено властями. Лучший друг Данилы Мирон Зеленый погиб в той борьбе. В честь своего друга  будущий атаман Терпило взял себе псевдоним Зеленый. Данило некоторое время прятался в лесах, а потом вышел, думая, что опасность миновала. Однако не остался в селе, и чтобы не быть арестованным, переехал в Киев. Работать устроился в железнодорожное депо. В 
7

Киеве был членом российской партии социал-революционеров, но затем вышел из этой партии и вступил в украинскую партию социал-революционеров. В этой партии состояли Микола Зализняк и Максим Ковалевский.
Первый раз Данило был арестован в 1907-ом году и просидел в тюрьме 3 месяца, второй раз в 1908-ом. Оба раза за причастность к партии социал-демократов. Второй раз его судили и выслали в село Холмогоры Архангельской губернии – на родину Михаила Ломоносова. Здесь Терпило провел шесть лет.

III

В 1913-ом году, после амнистии политических преступников к 300-летию дома Романовых, Терпило вернулся домой. В Первую мировую войну 1914-го года Данил был мобилизован и служил на Западном фронте писарем 127-го полка 32-ой дивизии 35-го корпуса в звании прапорщика (окончил Житомирскую школу прапорщиков). При этом Терпило умудрился стать Георгиевским кавалером, где и при каких обстоятельствах он получил крест за мужество – неизвестно. 
1917-ый год стал для Терпило годом съездов. Начались они с полковых собраний, потом были дивизионные, корпусные и армейские. На одном из корпусных съездов делегаты выбрали Терпило членом Совета 11-го армейского корпуса. В это время в частях российской армии стали создаваться полковые советы. От Украинского совета 127-го Путивльского полка Данило Терпило получил доверенность представлять часть на Первом всеукраинском войсковом съезде в Киеве.
Идею проведения такого съезда выдвинул Войсковой клуб имени гетмана Павла Полуботка, организованный Миколой Михновским. Активность, с какой взялись за дело самостийники, вызвала тревогу у руководства Центральной Рады Михаила Грушевского и Владимира Винниченко. Они полагали, что создание украинского войска приведет к разрыву “единого революционного фронта” с Москвой. Они решили, чтобы иметь влияние на военных, самим возглавить подготовку этого съезда и насадить ему “свою форму”.
5-го мая 1917-го года около 700 делегатов собрались в главной аудитории Педагогического музея. Они представляли украинские войска вне организации, товарищества всех армий российского фронта, Балтийского и Черноморского флотов. Делегаты представляли полтора миллиона воинов-украинцев Российской армии.
“На правах хозяина” съезд открыл председатель Центральной рады Михайло Грушевский. Владимир Винниченко предложил избрать председателем съезда своего однопартийца Семена Петлюру. Семен Васильевич не представлял боевых частей, он был работником тыла. Исполнял должность заместителя уполномоченного Всероссийского союза земств и городов по вопросу поставок Российской армии.
Микола Михновский категорически был против этой кандидатуры. Он сказал просто:
- Съезд военный, и его председатель должен быть военным человеком.
В зале поднялись крики:
8

- Михновского председателем съезда!
От того, кто возглавит съезд, в ту сторону и пойдет украинская история. В результате решили не избирать председателя съезда, а образовать сборное правление. В нем из шести членов только Михновский был самостийником. Это правление и избрало председателем съезда “представителя от фронта” Семена Петлюру. На съезде было проголосовано за самостийную Украину – как мечту революции и войны.
Предложение Михновского создать украинскую национальную армию, как фундамент государства, Петлюра заменил лозунгом “украинизация армии”, то есть образование украинских частей в рядах Российской армии.
5-го июня в Киеве начал работу Второй Всеукраинский войсковой съезд. Терпило снова был избран делегатом на этот съезд. На второй съезд прибыло больше делегатов, чем на первый. Их было2308 человек. Съезд состоялся “под знаком борьбы за национальное и социальное освобождение украинского народа”. Под давлением съезда Центральная рада 10-го июля утвердила 1-ый Универсал. На одном из заседаний съезда Владимир Винниченко зачитал его:
- Пускай Украина будет свободной… Отныне сами будем строить свою жизнь… Народ украинский! В твоих руках твоя свобода!


IV

В сентябре Данило Терпило направили делегатом на Демократический совет в Петроград решать, какой власти быть в России – многих революционных деятелей имел возможность слушать триполец. Среди них был Лев Каменев (Розенфельд) и Лейба Троцкий (Бронштейн). Совет постановил создавать коалиционную власть вместе с буржуазными партиями. В резолюции Демократический совет высказал желание достичь мира. И первое, и другое не устраивало большевиков, они хотели диктатуры своей партии. Поэтому большевики сразу после совета начали готовить вооруженное восстание с целью насильственного захвата власти в России.
А Терпило тем временем ехал уже на новый съезд – бойцов-украинцев Юго-Западного фронта. Направила его туда Первая школа прапорщиков, где он получил первый старшинский чин. Находилась школа в Житомире. Начальником ее был гвардии полковник Духонин, а фортификацию и топографию преподавал Никифор Авраменко. Он организовал в школе союз юнкеров-украинцев. В нее вошел и Терпило. Уже, как ее представитель в начале октября 1917-го года, он вместе с Авраменко поехал в Бердичев, где должен был проводиться съезд.
На съезде Терпило снова услышал Семена Петлюру. Петлюра с трибуны пугал делегатов немцами, утверждая, что это самая большая угроза для “нашей Отчизны”.
Съезд постановил создавать украинские советы на всех уровнях – в гарнизонах, ротах, полках, корпусах, армиях, фронтах…
Отчитавшись о поездке на съезд в Бердичев, Терпило поехал в Киев на Третий 
съезд украинских военных, который должен был начать работу 20-го октября.

9


V

События полностью захватили Терпило – Киев, Петроград, Житомир, Бердичев, Петлюра, Винниченко, Грушевский, Михновский… Домой в Триполье он возвратился весной 1918-г года – на военной повозке. Был в шинели без погон, на шапке – красная лента. Терпило, как и многие в то время, бросил службу.  Дезертировал. Правда, в то время это не считалось предательством или нарушением воинского долга. Шла революция. Государство, перед которым принимали присягу – Российской империи – не существовало. Существовала Российская Республика с полным революционным безволием. Даже радикальные меры эсера Керенского не способствовали наведению порядка в войсках. Каждый считал себя свободным гражданином, вправе определяться со своими поступками.
На Украине в то время, столкнув Центральную Раду, властвовал гетман Скоропадский.
Павел Скоропадский получил плачевное наследие от прежней власти. Однако, несмотря на тяжелое положение украинцев, гетман пытался возродить украинскую государственность. Придя к власти, он сразу обратился к украинцам с призывом строить Украину вместе. Народу Скоропадский не пришелся, так как был панского рода и не поддерживал строительство социализма. Народ боялся, что со Скоропадским вернутся и помещики. Гетман не любил революционеров-ворохобников. А именно таким и был Данило Терпило, человек независимый, смелый, физически сильный, и еще левых взглядов. Такие люди законов не признают, они сами их создают!


VI

Данило Терпило, вернувшись домой в Триполье в начале 1918-го года, вместе со своим приятелем Иваном Гавришем воссоздали в Триполье организацию украинских социалистов-революционеров. Восстановленная трипольская организация социалистов-революционеров имела большое влияние на окрестности: Трипольскую, Черняховскую, Германовку, Обуховскую и Великодмитриевскую волости. Тогда Данило Терпило с товарищами и закладывали суть будущего повстанческого движения: структура войска, старшины, оружие, места сбора, агентура, оповещение и все остальное, что входит в понятие обеспечения мобилизационной готовности.
Данило Терпило снова попал под наблюдение полицаев, как когда-то было при царизме. Ему приходилось прятаться на полях под копнами сена. Домой приходил в темноте, чтобы помочь отцу по хозяйству. Иногда ночевал у друзей. Единомышленников было много. С ними он вел тайные разговоры. 
1-го марта 1918-го года в Триполье зашли кайзеровцы и гетманцы. Даниил снова ушел в подполье, собрав вокруг себя единомышленников. Естественно, крестьянам не нравилось возвращение помещичьего земледелия и крупной латифундии. Недовольство 

10

гетманом Скоропадским и его аграрной политикой нарастало с каждым днем. Конечно, гетман пытался проводить реформы в национальной сфере, открывал университеты и школы, театры и клубы, всячески подчеркивал украинский национальный дух. Но крестьян это мало волновало. Главный вопрос – вопрос земли! На него гетман не давал того ответа, который бы нравился народным массам.
.

VII

Пользуясь авторитетом среди крестьян, Данил начал формировать повстанческий отряд. В первый повстанческий отряд вступили три брата (Григорий, Гордей и Панас) и шесть его друзей. Получив известие о крестьянском восстании в соседнем Звенигородском уезде Киевщины, они ушли в лес. В октябре возле Терпило (теперь Зеленого) было 180 человек. Члены его отряда нападали на стражу, помещиков, которые возвращались в свои поместья, а также на мелкие отряды немецких оккупантов. У зеленых был свой почерк: убитых или пленных врагов они топили в Днепре или речке Красной.
Атаманом Терпило стал не только потому, что был грамотный и умел словом заряжать людей, но и потому что он был храбрый и сильный, хотя и среднего роста, но железный, сильный, никого не боялся. Он был трезв – “водки не пил”. Генерал войск УНР Капутянский дополняет портрет  атамана – “пылкий, неуравновешенный”. Знавшие его, отмечали, что Зеленый был сильным оратором и любил выступать на сельских сходках и военных съездах. В отличие от своих братьев, семью он не завел, не было времени. В 1918-1919-ых годах атаман “женихался” к замужней учительнице Александре из Триполья. Ее муж, узнав о романе жены с атаманом, ушел к красным “мстить за любовь”, но вскоре погиб в бою с зелеными повстанцами.
Еще до начала “зеленого” восстания Данило Терпило получил повестку, в которой ему приказывалось явиться в местный участок гетманской полиции – “варты”. Вместо “явки с повинной” Данило с несколькими односельчанами напал на полицейский участок, убил двоих полицейских и утопил их тела в речке Красной.


VIII

В ноябре Директория Винниченко и Петлюры начала Всеукраинское восстание против гетмана Скоропадского. Атаман Зеленый признал верховенство Директории УНР. 20-го ноября 1918-го года Зеленый провозгласил гетманскую власть в Триполье свергнутой. Следующего дня Зеленый со своим отрядом пошел на Григорьевку, где за высоким забором сахарного завода, построенного еще в 1841-ом году, занимала оборону гетманская стража. Было там 120 гайдамаков и офицеров, а также 10 пулеметов. Штурм “Григорьевской Бастилии” Данило назначил на 22-ое ноября. Повстанческие отряды Триполья, Долины, Щербановки, Черняхова, Антоновки, Гусачевки, Григорьевки, 

11

Матяшевки и Слободы по условному сигналу бросились на штурм заводских помещений, однако, встретив шквальный огонь, отступили. Перегруппировавшись, 600 повстанцев совершили обходной маневр и осадили “Бастилию” со всех сторон. Гарнизон увидел силу наступающих, прекратил сопротивление и отступил того же дня к Обухову.
Это была первая победа Данила Терпило. Он горячо и аргументировано выступил на многолюдном митинге в Григорьевке, и призвал людей помочь его отряду установить народную власть во всех селах. Майдан задрожал от одобрительных восклицаний тысяч людей и поздравительного длительного заводского гудка…
Находясь в Григорьевке, отряд пополнился добровольцами из окрестных сел.
23-го ноября 1918-го года, развивая Григорьевский успех, повстанцы выступили в Обухов, где они столкнулись с сопротивление немецкой конной части, в которой насчитывалось 40 пулеметов. Смелым ударом повстанцы сломили сопротивление кайзеровцев и освободили Обухов.
Разгромив в Обухове гетмановцев и немцев, повстанцы направились к Ржищеву -  разобраться там с “куркулями”. По пути они напали на Кагарлык, хотели “взять немного хлеба”, но получили отпор от местных казаков. Погибло там 20 трипольцев. Организовал отпор кагарлыцкий атаман Дьяков, поддерживаемый немцами.


IX

Зеленый умело использовал ноябрьскую насильственную мобилизацию крестьянства в армию гетмана Скоропадского, объявив мобилизацию в свой отряд. Крестьяне, не желавшие идти в гетманскую армию, становились дезертирами и искали защиты у Зеленого.
До Триполья потянулись люди из Чучаковки, Григорьевки, Матяшевки, Красного, Козеевки, Долины, Копачева, Вильшанки, Дремезни, Перегоновки, а в первую очередь из Витачева, Халепья, Черняхова, Жуковцев, Деревянной, Злодеевки (теперь Украинка). Триполье стало напоминать войсковой лагерь.
На мобилизацию отозвались тысячи крестьян. И люди продолжали идти к Зеленому. Петлюра признал Зеленого трипольским атаманом, и мобилизованным прислал на возах около тысячи винтовок. Триполье стало напоминать удельное княжество.
Признав верховенство Директории Украинской народной республики, по распоряжению Семена Петлюры Зеленый создает трехтысячную Днепровскую повстанческую дивизию, которая должна была войти в состав Осадного корпуса полковника Коновальца, развернувшего наступление на Киев.
Немного погодя, под руководство Зеленого попала еще одна Днепровская дивизия атамана Данченко, влившаяся в дивизию Зеленого. С этого времени под началом атамана было уже четыре полка общей численностью до 6 тысяч вооруженных бойцов. Однако в этом значительном воинском формировании практически отсутствовали офицеры.
К 12-му декабря 1918-го года корпус Коновальца увеличился за счет отрядов восставших крестьян до 39 тысяч штыков и сабель при 48 пушках и 170 пулеметах.

12


X

Впрочем, тогда Зеленый еще испытывал сильное влияние большевизма. В Триполье осенью 1918-го года объявился большевик Петр Христич, бежавший из гетманской тюрьмы. Ему удалось собрать небольшой повстанческий отряд, объединившийся с отрядом Зеленого. На крестьянском съезде в селе Григорьевка был создан ревком, во главе которого стал Христич, а Зеленый был выбран атаманом – военным командиром повстанцев. Через полтора месяца Зеленый был выбран главой ревкома, сохранив за собой атаманскую должность. В начале декабря армия Зеленого контролировала села Триполье, Злодеевка, Платы, Черняхово, Антоновка, Долина, Щербановка, Гусачевка, Григорьевка, Матяшевка, Слободка. Это уже была “зеленая республика” атамания, где слово Зеленого было законом.


XI

Зеленому в Триполье становилось уже тесно, он стал мечтать о захвате Киева. В Киеве победителя ждет слава, кроме того, в столице много добра, неплохо “почистить” город. Он пошел из Триполья войной на Киев. Выступили четыре полка, два из них под руководством Александра Данченко. Пошли левым берегом через  Борисполь – Дарницу.
Путь лежал на Киев, куда со стороны Фастова и Василькова уже подходили войска Директории. Зеленый встречался с командующим войсками Директории полковником Евгением Коновальцем – будущим лидером Организации Украинских националистов. Зеленый был немногим старше Коновальца (ему в ту пору был 31 год, Коновальцу – 27). Они нашли общий язык.
Молодой адвокат Коновалец из-под Львова, мобилизованный на фронт австрийским командованием, и молодой крестьянин Терпило из-под Киева, мобилизованный в российскую армию – они уже не были представителями воюющих сторон. Они совместными усилиями воевали против общего врага – гетмана. И взгляды их во многом были похожими: создание национального государства с сильной властью, с раздачей земли крестьянам – без выкупа…


XII

Дивизия Зеленого вместе с другими партизанскими отрядами юга Киевщины окружила Киев и завязала напряженные бои с немцами вокруг Белогородки. Победив кайзеровцев и гетманцев, Днепровская дивизия вступила в Киев. 12-го декабря, захватив Софиевскую Борщаговку, а ночью на 13-ое декабря – Беличи и Святошин, бойцы 2-ой Днепровской дивизии под командованием А. Данченко, заместителя Зеленого, выбили гетманские отряды из Дарницы. Утром 14-го декабря трипольцы поразили офицерский 

13

отряд Скоропадского, дислоцирующегося на заводе Гретера и Кривоненко (теперь “Большевик”), и на “Арсенале”.
14-го декабря 1918-го года крестьянское войско Зеленого вошло в столицу, упредив и сечевых стрельцов, и Директорию. Колонны втянулись “Брест-Литовской” дорогой под красными флагами и лозунгами “Вся власть радам”, а также с большим портретом Тараса Шевченко впереди. Повстанцы имели молодцеватый вид – пели “освободительные песни”. За армией атамана тянулись нескончаемые крестьянские обозы – это трипольские крестьяне ехали в Киев поживиться “контрибуцией”.
В 14:00 14-го декабря гетманские войска прекратили сопротивление, и гетман передал власть Директории.
Дивизия Зеленого вошла в столичный гарнизон отдельными подразделениями. Большевистские агитаторы свободно общались с “зеленовцами”, сея сомнение в “народности” власти Директории. Атаман Зеленый призывал лидеров Директории уничтожить частную собственность и провести “народную реквизицию русской буржуазии”. С особым усердием зеленые проводили обыски, конфискации и расстрелы “богатых” горожан.


XIII

Полковники армии Директории Петро Болбочан и Коновалец предупреждали Петлюру о ненадежности дивизии Зеленого. Особая опасность “зеленых” заключалась в том, что эта дивизия была частью столичного гарнизона. Представления Зеленого о политическом будущем Украины шли вразрез с петлюровской доктриной самостийности. Зеленый придерживался более левых убеждений и не возражал против участия в украинском правительстве большевиков и других левых организаций. На это петлюровцы пойти не могли.
Зеленый выступал за создание единого, совместного с большевиками, социалистического правительства Украины. Его позиция не находила отклика у Петлюры и Винниченко, не желавших делиться властью.
19-го декабря в Киев помпезно вступила Директория. На Софиевской площади Петлюра, который прибыл позже всех, стал принимать парад. Войско выглядело хорошо. Однако среди этих войск не было дивизий Зеленого. Петлюра не разрешил им участвовать в параде по причине признания Петлюрой их ненадежными.
Не пригласил главный атаман и Зеленого стоять рядом с ним на трибуне и принимать парад.
Трипольцы были глубоко обижены. Неверие в них со стороны Петлюры вызвало у 
них разочарование.





14


XIV

Петлюра назначил комендантом Евгения Коновальца. Это привело к конфликтам 
среди военных. Зеленый и его помощники были недовольны тем, что его войска первыми вошли в Киев, а комендантом Петлюра поставил не местного человека, а выходца из Австро-Венгрии Евгения Коновальца и, кроме того, дал ему чуть ли ни диктаторские права. Не нравилось им и то, что правою рукою Коновальца (начальником Политического отдела штаба Осадного корпуса) стал сотник Юлиан Чайковский, “человек нечестный”. Он прославился арестами, реквизициями и расстрелами.
Трипольцы относились к сечевым стрельцам, как к чужакам, которые пришли из Австро-Венгрии “в наш Киев” и еще командуют, не зная “души и психологии украинского надднепровского крестьянства”.
В свою очередь, сечевые стрельцы винили зеленовцев в большевизме. Коновалец докладывал Петлюре, что зеленовцы – элемент своевольный, способный к погромам.

XV

Так как дивизии Зеленого входили в состав Осадного корпуса Коновальца, Коновалец приказал Днепровской дивизии, то есть  дивизии Зеленого, вывести из центральных районов столицы на окраину, в тихий и небогатый пригород Святошин. Приказ этот Зеленый выполнил, хотя без желания. Из-за такого недоверия к “героическим повстанцам”, а также заигрывание Директории с буржуазной Антантой разразился скандал между властью и атаманом.
Начальником штаба дивизии Зеленого был украинский левый эсер Травянко, позднее ставший большевиком. Именно он предлагал Зеленому не доверять Петлюре, отстаивать советскую платформу.
А Коновалец все продолжал убеждать Петлюру в том, что зеленовцы ненадежны, и что от них можно ожидать бунта и погромов.
В итоге Семен Петлюра решает “убрать с глаз” Зеленого и решает отправить дивизию Зеленого в Галицию, где дружественная Директории Западноукраинская Народная Республика (ЗУНР) боролась против наступления польских войск. Только один 1-ый Днепровский полк дивизии Зеленого заявил о своем подчинении приказам Петлюры и о выдвижении в Галицию. Семен Петлюра приказал расформировать дивизию Зеленого (за неподчинение и дезертирство), из 1-го Днепровского полка создать отдельный полк в составе войск ЗУНР, а конный курень Зеленого оставить в Киеве в составе Осадного корпуса Коновальца. Из оставшихся частей дивизии Зеленого и всего оставшегося в Киеве имущества было приказано сформировать Сводный курень под командованием пришлого офицера Леонтовича в составе Осадного корпуса. Этот приказ многие приняли как провокационный: идти Днепровской дивизией в Галичину воевать против поляков, к которым у трипольцев не было никакого дела. Петлюра забыл, что Днепровская дивизия 

15

формировалась по территориальному признаку, а такие войска не имеют желания отделяться от своих домов, которые они должны защищать от насильников. К тому же зеленовцы были добровольной частью, пошли воевать за Украину не по принуждению, а из доброй свободы, внутренней потребности. Среди них не все были военнообязанные, большая часть бойцов были не призывного возраста – или люди старшего возраста, или молодые. С добровольцами не стоит говорить на языке ультиматума, к ним нужен другой подход. Добровольцы выполняют приказ не потому, что к нему обязывает закон, а потому что отдает его авторитетный человек, который объясняет необходимость выполнения распоряжения.
Почему бы Главному атаману не послать в Галичину сечевых стрельцов? Пускай бы защищали своих отцов и матерей. Стрельцы этот приказ с удовольствием бы выполнили. Но нужно Петлюре сделать все наоборот.
Нужно обратить внимание на то, что Петлюра потребовал от дивизии ехать накануне Рождества, когда настроение у повстанцев было праздничное, никак не боевое – победу над гетманом они получили, время и кутью кушать в родном круге. Традиция украинцев была – собирать на Рождество свою семью.
Отпустив старших, многодетных, больных и раненых домой праздновать Рождество, Зеленый не предполагающий вступать в открытый конфликт с Петлюрой, во главе 1-го Днепровского “кадрового” полка с тяжелым сердцем выехал в Галичину. Интересно было разобраться, как обеспечил Петлюра экспедицию трипольцев, дал ли им полевые кухни, дрова, снаряжение, обеспечил ли лазаретом, а также жильем. А может, сидят хлопцы голодные и холодные в промерзших “теплушках”, упрекая, что едут неизвестно куда и неизвестно какого черта…
Зеленый сам убедился, что за малый промежуток времени полк стал совсем небоеспособным. Многие без всякой санкции высшей военной власти ушли из-под Львова. Зеленый сел в тот же вагон, что приехал сюда, подобно вору, но уже с более большевистским уклоном в душе. Он как сам, так и его бойцы, выехали в свою столицу – село  Триполье.
Командование атамана Коновальца этим “анархистическим” поступком Зеленого было страшно обижено, а тут еще и на Киевском фронте против большевиков дела также были плохими. К слову, красноармейцам Главный атаман не торопился провозглашать войну, хотя об этом постоянно просил командующий Левобережным фронтом Петро Болбочан, который вынужден был отступать, поскольку не было приказа применить оружие. Вероятно, Главный атаман надеялся на переговорах переубедить “единоверных братьев” опомниться и не грабить Украину.


XVI

Петлюре не понравилось, что Зеленый вернулся из Галичины. И в связи с тем, что Днепровская дивизия в большинстве разбежалась и в полном составе отказалась ехать на Галичский фронт,  Петлюра по факту издал приказ: “Дивизию считать расформированной, за исключением 1-го Днепровского полка, пушечной бригады и Красного конного куреня. 
16

Этим частям существовать под именем: Днепровский отдельный полк, Днепровская отдельная пушечная бригада, Красный Днепровский конный курень. Полк и пушечную бригаду считать в составе войск Галичины, Красный Днепровский конный курень присоединяется к Осадному корпусу. Деньги и все имущество по описи передать Осадному корпусу, которому немедленно выслать охрану всего этого имущества.
Из остальных людей дивизии сформировать курень под командованием войскового старшины Леонтовича, который поступает в распоряжение командования Осадного корпуса. Командиру Осадного корпуса назначить следствие для выяснения причин распада дивизии и привлечь виновных к судебной ответственности виновных.
Начальнику дивизии атаману Зеленому и его помощнику атаману Данченко сдать всю отчетность и имущество командиру Осадного корпуса и находиться при штабе этого корпуса до окончания передачи дел и окончания следствия. Подписали приказ – Главный атаман Петлюра, начальник Генерального штаба атаман Осецкий. С оригиналом верно: начальник Общего управления сотник Введенский”.
Зеленый этого приказа не выполнил. Если бы выполнил, то, вероятно, попал бы  в руки быстрого на расстрел сотника Юлиана Чайковского. А судили бы атамана за “войсковые провины” в военное время - и сомневаться нечего: расстреляли бы, и глазом никто не моргнул бы – на радость москалям и окружению Петлюры.
Трипольцы не имели другого выбора, как оставить Республиканское войско. Но перед тем как выехать домой, Зеленый стукнул дверьми – забрал в Святошине войсковые склады.
Но уже через пять дней вновь сформированный Особый полк Зеленого разбежался по дороге на запад, у самой границы с ЗУНР. Другие полки атамана заявили о том, что они не будут выполнять приказы, и, забрав все ценное из военных складов, подались в родную волость отмечать Рождество.
Вернувшись в Триполье, Зеленый направил ультиматум Коновальцу, требуя немедленно скинуть Директорию, провозгласить советскую власть в Украине и прекратить всякое сопротивление наступлению Красной армии. Зеленый угрожал, что отклонение этого ультиматума приведет к выступлению Днепровской дивизии и всей “Трипольской республики” против Директории. Коновалец по телефону умолял Зеленого не начинать выступление, направил парламентеров с предложениями компромисса, но все было тщетно: рубикон был перейден.
Покинули войска УНР и другие сельские отряды – на начало января 1919-го года стотысячная армия, которую Директория считала своей, уменьшилась впятеро.
Недовольство политикой Директории сильно проявилось на сельских съездах. Один из них проходил в селе Григоровцах, другой – Киевский поветовый селянско-казацкий съезд – в Триполье... На обоих съездах селяне высказывали свою обиду на Петлюру и других деятелей Директории. Съезды постановили не признавать такую власть. Недовольство набирало грозные формы. Готовилась к вооруженному конфликту и Директория. Обе стороны, хоть и не хотели проливать братской крови, но готовы были к 
этому.

17


XVII

В последних числах 1918-го года войска Советской России вторглись на территорию Украинской Народной Республики. Правительство Директории не спешило объявлять войну Советской России. “Необъявленность войны”, государственный хаос, активная агитация большевиков приводили к неподчинению приказам Директории, к общему разложению в армии, к “безобразию” частей, фактически превращающихся в разбойничьи банды. Атмосфера безвластия, вечного страха перед большевиками, которые со всех сторон все ближе подходили к Киеву, губительно отражались на настроении общества. Вокруг с разных сторон все громче слышались нарекания на власть.
10-го января командующий Левобережным фронтом УНР полковник Болбочан докладывал в штаб Петлюры о военной катастрофе Запорожского корпуса и отходе войск на Полтаву. В свое оправдание он писал, что подкрепления, которые шлет в Киев Петлюра “… я не имею времени разоружать, потому что это сброд, а не войско”. После отвода корпуса Болбочан из Харьковщины и Полтавщины Киев прикрывали около 7 тысяч бойцов (в резерве в Киеве – 5 тысяч бойцов). Этого было явно недостаточно для противодействия частям Украинского советского фронта в 17 тысяч красноармейцев, к тому же к ним присоединились еще 3-4 тысячи крестьян-повстанцев и перебежчиков из армии УНР. Опасность для Директории представляла и возможность большевистского восстания в рабочих районах Киева. Петлюра еще в конце 1918-го года требовал от Директории немедленно объявить войну Советской России, но это было сделано только 16-го января 1919-го года, после трех недель наступления красных на Киев.


XVIII

Прекрасный организатор Зеленый фактически стал главою независимой Приднепровской Республики, включавшей несколько районов Киевщины. Он изгнал администрацию Директории из своего района, утвердил в селах ревкомы. В ответ Петлюра издал приказ об аресте Зеленого “за измену”.
15-го января Зеленый и Данченко заявили об окончательном разрыве с Директорией. Зеленый наладил связь с соседним городом Переяславлем, где уже началось восстание против Директории.
Уездный крестьянско-казачий съезд поддержал выступление Зеленого, проголосовав за создание в Украине “трудовой власти”. Тогда, на съезде, атаман заявил, что его устремления разошлись с политикой Директории, и он вступает с ней в конфронтацию. Через несколько дней в Григорьевке на втором уездном съезде (80 делегатов) был избран уездный исполком и командующий войсками Трипольской республики атаман Зеленый.
Понимая шаткость своего положения, Зеленый вновь собирает тысячу бывших повстанцев – свою “гвардию” – для сопротивления Директории. Вчерашний союзник 

28

атамана большевик Христич со своим отрядом обосновался в городе Ржищев и долго сохранял нейтралитет по отношению к Зеленому, считая его при этом петлюровцем. Вскоре Христич вошел в состав Красной армии.
Интересно, что тогда по Триполью разносились (очевидно, агентами большевиков) провокационные слухи о том, что Петлюра якобы приказал расстрелять Зеленого и вернуть власть помещиков в Украине и что он уже арестовал главу Директории, “борца за мужицкие права” Владимира Винниченко.
21-го января гвардия Зеленого выступила в поход на Фастов. Генерал армии Директории Капустянский писал: “Атаман Зеленый во главе Днепровской повстанческой дивизии в разгар ожесточенных боев за Киев врезался клином в нашу армию между Киевом и Кременчугом и этим ускорил оставление нами Левобережья и Киева”.


XIX

22-го января 1919-го года, когда в Киеве провозглашались объединения украинских земель с Украинской Народной Республикой, из Киева на Триполье выехали сечевые стрельцы – утихомиривать братов-подднепрянцев
Карательный отряд Осипа Думина в своем составе имел две сотни 1-го пешего полка Осадного корпуса и пеший двусотенный курень того же корпуса под командою атамана Голуба – вместе 1100 штыков и сабель и 190 конных человек. На вооружении были 8 легких пушек и 8 пулеметов.
Стрелецкий старшина Осип Думин не желал биться с братьями, но вынужден был выполнить приказ обезоружить Триполье и окрестные его села, которые готовились к восстанию против Директории.
Командир 2-го полка сечевых стрельцов Василий Кугабский утверждал, что этот поход спровоцировали большевики, которые были в Днепровской дивизии, отдельно указывал на начальника штаба атамана Зеленого Н. Травянко, “перекованного большевика”, члена “комячейки” Шевченко и Антона Драгомирецкого, члена Центральной Рады, склонного к коммунистическим идеям.
Не хотел биться с украинцами и атаман Зеленый, потому и выслал делегацию к сечевым стрельцам. Но делегаты были люди простые, университетов не кончали, жили инстинктами и слухами. Они чуть не с порога заявили, что “Директория и сечевики хотят завести старые порядки и уже связались с гетманом”. Трипольцы выразили также тревогу за судьбу Владимира Винниченко, который якобы арестован за то, что “охранял мужицкое право”... Дальше не было о чем говорить.
Тогда Думин выслал свою делегацию к Зеленому. Посланцев было трое: хорунжий Беик (главный) и двое стрельцов, уроженцев Киевщины. Тем не менее, не дожидаясь обратно своих посланцев, двинулся дальше к Триполью.
24-го января в 2.30 экспедиция подошла к Обухову, где находились зеленовцы. Завязался бой. Потери были с обеих сторон. У сечевиков было убито трое и несколько человек получили ранения. Зеленый решил сильно не ввязываться в бой и потихоньку отступил к Триполью, захватив с собой стрелецкую делегацию. 25-го января атаман 
19

созвал в Триполье вече, чтобы посоветоваться, что делать.
Выступили на вече и сторонники большевиков. Василий Кугабский утверждает, что говорили они на русском. Эти “оратели” знали, как влиять на людей: называли панычан “чужинцями” и говорили, что те “добиваются выдачи голов у любимого селянами атамана Зеленого”.
Это вызвало сильное негодование  среди трипольцев. Выступления провокаторов “довели присутствующих до такой злости, что атаману еле удалось спасти жизнь делегации стрельцов”.
Дали возможность выступить на вече и старшему делегации “сечево-стрелецкому” старшине Беику. Он рассказал о том, что из себя представляют сечевики, что они тоже хотят самостоятельной украинской государственности. Своим выступлением он убедил присутствующих сложить оружие.
Но окончательное решение было не за ним, а за атаманом. Зеленый мог разгромить Думина, который не знал местности и не имел ни такой силы, ни поддержки населения.
Но Зеленый не хотел и не имел права, чтобы пушки начали обстреливать его родное Триполье, и он приказал сложить возле управления волости несколько сот порченых винтовок и таким образом ушел от конфликта с Директорией.
26-го января экспедиция Думина вошла в Триполье, взяла 600 сложенных селянами винтовок и подалась на Киев.
Конфликт был исчерпан.

20


Глава   вторая

I

Во время экспедиции сечевых стрельцов Думина в Триполье атаман Зеленый бежал в район Переяславля, где против Директории уже выступали повстанческие атаманы Богунский и Грудницкий. Именно в Переяславле Зеленого убедили в необходимости продолжить восстание против Директории и “предателя народа Петлюры”, и снабдили двумя сотнями винтовок и пулеметом. Вскоре он объявился в Ржищеве, где вновь образовал ревком и провозгласил Директорию вне закона.
В начале февраля 1919-го года в Триполье был созван уездный крестьянский съезд, который принял решение не признавать  власть Директории. После съезда Зеленый снова поднял свою вольницу, крестьяне пошли за атаманом, так как не хотели быть мобилизованными в армию Директории, не хотели воевать против Советов. Повстанцы Зеленого вновь захватили Обухов и Триполье.
6-го февраля войска большевиков вытеснили части Директории из Киева. На следующий день Зеленый повел свое воинство против петлюровцев. В ходе отступления войск Директории, он захватил Васильков, и стремился переманить бойцов армии УПА к себе в отряд.
8-го февраля Зеленый прибыл в Киев в Корчеватое на встречу с командующим большевистской армии в Украине Владимиром Антоновым-Овсеенко. Декаденствующий главнокомандующий, похожий, скорее, на некоего стареющего поэта-анархиста, с длинными волосами, в пенсне и с жеманными манерами, Антонов-Овсиенко постоянно “тусовал” с различными атаманами, встречаясь то с Махно, то с Григорьевым, то с Соколовским, пытаясь их склонить к сотрудничеству с советской властью. Именно он торжественно вручал орден Боевого Красного Знамени Нестору Махно. Именно он ходатайствовал перед Троцким относительно привлечения к службе в Красной армии атаманов Мишки Ялопчика, Григория Котовского. Позже Антонов-Овсиенко писал в своих воспоминаниях: “Зеленый – невысокого роста, крепкого телосложения, задумчивый”.
При встрече Антонов-Овсиенко предложил атаману влиться в ряды Красной армии. Зеленый выдвинул два условия. Во-первых, создание коалиционного правительства, в котором, кроме большевиков, на паритетной основе должны войти и представители других политических партий левого толка. Во-вторых, Зеленый предложил свои услуги большевикам, попытался договориться с командованием о вхождении “зеленовцев” в состав Красной армии на правах самостоятельной независимой дивизии при сохранении за собой должности атамана. Зеленый предлагал военный союз с советской властью, потребовав от новой власти политических уступок – создания “левого фронта” всех социалистический партий Украины, “вольности “ Трипольскому району. Какие-то обещания командующим были даны, и Зеленый две недели ходил в “красных комдивах”.


21


II

9-го марта большевики взяли Киев. В Украине началась политика продразверстки, по сравнению с которой ужасы кайзеровской оккупации казались детскими игрушками. Отряды коммунаров изымали хлеб и прочие продукты, проводили обыски. Тех, кто противился, расстреливали. Зеленый понял, насколько он ошибался в своих политических ставках. Он все больше отходил от левых идей и становился националистом по убеждению.
В марте 1919-го года, когда новая советская администрация, ЧК и продовольственные отряды устремились в села Киевщины устанавливать военный коммунизм, “красный” Зеленый закончился… Атаман категорически отказался ввести свою Днепровскую дивизию в состав большевистских войск, а также пропустить новую власть (“назначенцев” - комиссаров) в Триполье. Вскоре конфликт дошел и до военной конфронтации. Зеленый стал накапливать силы для нового восстания, заблокировал путь судов по Днепру и железную дорогу Черкассы – Киев.
К 20-марта войска Директории, прорвав фронт у Житомира, неожиданно для большевистских лидеров приблизились к Киеву. Этот прорыв дал толчок для начала массового крестьянского восстания против “коммунии “ в селах Центральной Украины.
20-21-го марта на юге Киевской губернии под руководством атамана Зеленого началось восстание против большевиков. За неделю до этого Зеленый посетил Переяславль, где тайно встретился с красным командиром “полтавских полков” атаманом Антоном Богунским. Атаманы решили выбить большевиков из Киева и утвердить в Украине новую власть.


III

Немало темных страниц в судьбе атамана Антона Богунского (Шарого), потомка старинного казацкого рода с Полтавщины. Антон был самым молодым атаманом времен гражданской войны. Родился он в начале 1899-го года в селе Погорелом Золотоношского уезда Полтавской губернии. Он рано остался круглым сиротой, но будучи очень способным к наукам, экстерном сдал экзамены за курс гимназии. Юный Антон поддержал революционные изменения в Украине и в феврале 1918-го года работал управляющим делами Всеукраинского исполкома в Киеве. Весной того же года он вернулся в Золотоношу и возглавил восстание против немецких оккупантов и гетмановцев. Одно время Шарый был даже назначен начальником штаба Звенигородско-Таращанской повстанческой армии.
Став атаманом отряда звенигородских повстанцев, он с 600 бойцами прорвался из окружения, пройдя с боями всю Левобережную Украину до “нейтральной зоны” на границе с РСФСР. В России Шарый сформировал повстанческую часть, взял себе псевдоним в честь Ивана Богуна – знаменитого запорожского полковника времен 

22

Хмельнитчины.
В январе 1919-го года полк Богунского в составе Красной армии вел наступление против петлюровцев и захватил Полтавщину. В феврале он уже назывался Приднепровской бригадой имени Богунского. Бригада остановилась на отдых в районе Золотоноши и там впервые столкнулась с диктатурой большевиков, с террором ЧК и грабежами продовольственных отрядов. Богунский до марта 1919-го года, считавший себя чуть ли не большевиком, подписал воззвание “к крестьянам и рабочим Украины” от имени подпольного Всеукраинского революционного комитета. 
В воззвании были строки, ставшие программой для многих атаманов тех лет: “Эти господа назвали себя коммунистами и начали грабить бедное население Украины и вывозить все со спекулятивными целями в Россию. Таким образом, мы оказались под пятой разных присланных к нам комиссаров, которые ведут себя у нас еще хуже, чем царские приставы… Мы добиваемся следующего: Украина должна быть национально, культурно и экономически независимой. Что же касается федерации, то она должна быть добровольной, то есть без всякого принуждения и гнета со стороны других наций. Вся власть на местах принадлежит рабоче-крестьянским советам, а в центре – Высшему совету без всякой партийной диктатуры. 
Власть на Украине должна состоять из местных людей, то есть украинцев (всех живущих на Украине), нам не нужны оккупанты и спекулянты на коммунизме… Советская Россия нам должна помогать, но по нашему согласию и без вмешательства в наши собственные дела… Коммуны силою никто не должен насаждать… Никто не имеет права издеваться над верой народа”.
Богунский, Зеленый и Грудницкий, начальник штаба бригады Ведула, комполка Лопаткин решились на ультиматум власти. Более того, Богунский тайно принял пост главнокомандующего войсками – главного атамана в мятежном правительстве Первого Всеукраинского ревкома. Он допускал “националистические выпады”, не подчинялся распоряжениям местных и центральных органов власти. Бойцы его бригады проводили антибольшевистскую пропаганду, срывали с красноармейцев звезды, называя их “жидовскими”, избивали и даже убивали отдельных коммунистов.
В середине апреля 1919-го года Богунский покаялся в своих ошибках, но отказался выступать против войск атамана Зеленого. Командование боялось открытого перехода частей Богунского на сторону Зеленого или Григорьева, временно закрывало глаза на независимость бригады и на положение дел в Золотоноше, в котором красноармейцы этой бригады учинили еврейский погром. В июне-июле 1919-го года бригада Богунского искупала “вину перед революцией” на фронте против белогвардейцев. Только  вначале июля в секретной инструкции Троцкого командованию 14-ой армии зазвучал приговор: “Необходима чистка командного состава в украинских частях, где еще много петлюровских, партизанских, атаманских элементов, таких как Богунский, Лопаткин и другие”.
21-го июля 1919-го года в Полтаву прибыл председатель Реввоенсовета Троцкий. Он вызвал в свой поезд Богунского, где атамана арестовали и вскоре расстреляли без суда и следствия. Узнав об аресте своего атамана, восстали части бригады Богунского, с фронта ушел 1-ый Золотоношский полк (600 штыков, 2 пушки, 5 пулеметов) под 

23

командование Лопаткина. Это  полк двинулся на Полтаву, громя тюрьмы и чекистские застенки… Получив известие о смерти комбрига, полк Лопаткина захватил Переяславль, а потом повернул на Канев с целью соединения с Зеленым. Но у днепровской переправы он попал в засаду красных и был уничтожен. Чтобы не оказаться в руках чекистов, комполка Лопаткин застрелился.


IV

Собрав три тысячи повстанцев, Зеленый уничтожил в Кагарлыке и Триполье заезжих большевиков-агитаторов и продовольственный отряд. 25-го марта произошло восстание крестьян в Васильково и в Васильковском уезде, находившемся по соседству с подконтрольным Зеленому районе. В районе Белая Церковь – Васильков атаман Овсей Гончар-Бурлака поднял 22 волости, собрав семь тысяч повстанцев в поддержку Зеленого.
С 20-ых чисел марта и до 20-ых чисел августа 1919-го года, то есть до момента временного упразднения советской власти в Украине, большевики чувствовали свою власть только в крупных городах (в губернских и уездных центрах). Они были в силах контролировать прифронтовую полосу, районы вдоль железных дорог и узловые станции… а далее, вглубь Украины, царила атаманщина. Сотни сельских и уездных атаманов представляли власть на местах, исходя из своей воли и крестьянской целесообразности. Всех этих “разноцветных” атаманов объединяло неприятие военного коммунизма, национальной политики большевиков, враждебность “диктатуры города”. По сути, с марта 1919-го года началась великая и практически неизвестная даже многим историкам необъявленная война села против города, закончившаяся полным разгромом села к 1933-му году
Крестьянин брался за винтовку, протестуя против городских “чужаков” – комиссаров – “назначенцев” (в большинстве своем европейского происхождения), против городских продовольственных отрядов, забиравших все продукты, против идущих из города устрашающих приказов, против карательных чекистов и мобилизационных отрядов… Крестьяне защищали свой идеал – “садок вишневый коло хаты” без комиссара или помещика.
Советская власть тогда еще надеялась на чудо… только 25-го марта 1919-го года решением Совета народных комиссаров УССР атаман Зеленый был объявлен “вне закона”, как лидер, организовавший “стаю грабителей и насильников, которые терроризируют мирное население, проводя расстрелы и человеконенавистническую пропаганду против евреев”.


V

Отряды Зеленого отныне именовались 1-ой Киевской дивизией (около 5 тысяч штыков и сабель, шесть орудий). Тогда же на Васильковщине была образована и 2-ая 

24

Киевская повстанческая дивизия (атаман Марк Шляховой). Эти две дивизии были сведены в Первый повстанческий полк, который возглавил атаман Зеленый.
Захватив на Днепре 30 барж с солью и углем, Зеленый раздал это имущество местным беднейшим крестьянам. Атаман объехал с нотариусами соседние села и на сельских сходах передал землю крестьянам одновременно с документами на ее владение. После податных раздач на митингах повсеместно происходила добровольная мобилизация крестьян в дивизию Зеленого.
Зеленовцы, да и сам атаман, называли себя независимыми большевиками. По сводкам советского наркома военных дел, они “… стоят за Советы, но добиваются для Украины власти украинцев, а не великороссов и жидов… Ведется, как мы уже отмечали, усиленная агитация против коммуны, евреев и советской власти”. Зеленый вел “человеконенавистническую пропаганду против евреев”, и все же атаман не был “законченным антисемитом”, он сохранил жизнь всем трипольским евреям, хотя и приказывал нещадно убивать тех, кого называл “жидовскими комиссарами”.
Многие признавали, что бойцы атамана Зеленого были “преимущественно беднейшие элементы села”, а возглавляемое им восстание имело характер “взрыва крестьянских масс против коммунистов”.
В Центральной Украине гражданская война обострила национальный вопрос. Евреи поддерживали советскую власть и в новой местности администрации составляли 60-70% (местная еврейская молодежь отличалась почти поголовной образованностью и симпатиями к большевикам). В глазах местного крестьянина именно евреи были комиссарами, коммунистами, ревкомовцами, бойцами заградительных и карательных отрядов.
В Киевской губернии евреи – вторая по численности этническая группа, составлявшая 12% населения (примерно 325 тысяч человек). Среди жителей местечек Киевщины их было 40-50%, в Киеве проживало 30% евреев, в то время как в селах Киевщины они составляли 2-3%. Для сравнения в Харьковской и Донецкой губерниях Украины евреи составляли по 3% от всего населения.
Выступая “за Советы”, Зеленый призывал обуздать всевластие ЧК, партийных “назначенцев”, отменить продразверстку, прекратить создание колхозов, организовать самостоятельную украинскую армию на основе его дивизии, добиваться реальной независимости Советской Украины. Атаман провозглашал свой район независимой “Приднепровской республикой”, в состав которой уже вошли восемь городов и сел. Именно Зеленый впервые выдвинул лозунг “Советы без коммунистов”, то есть без диктата партии. Этот лозунг аукнулся громом кронштадтского восстания матросов в марте 1921-го года.


VI

Зеленый начал  с недопущения продотрядов и ЧК на свою территорию (с расстрела продотрядовцев и чекистов), с антибольшевистской и антиеврейской агитации. Новая власть рассматривалась атаманом как еврейская, и он призывал “бить жидовских 
25

комиссаров”. “Долой иноземное засилье! Долой коммуну! Бей жидов и коммунистов!” Эти и подобные им лозунги были на устах повстанцев Украины в кровавом 1919-ом году. В подконтрольном районе атаман накладывал особую контрибуцию на местных евреев. Так, 200 тысяч рублей и 300 пар сапог выдали Зеленому в виде контрибуции евреи Ржищева. Два миллиона рублей “налога” зеленовцы назначили богатым евреям Кагарлыка. В то же время в еврейских местечках Киевщины из местной молодежи формировались “особые отряды по борьбе с бандитизмом”, то есть для борьбы с Зеленым.
Крестьяне Васильковского уезда поддержали атамана и привели в его “армию” до тысячи бойцов. Зеленому удалось установить свой контроль над частью сел вокруг Фастова, Ржищева, Обухова, Василькова.


VII

28-го марта карательный отряд красных ворвался в Васильков, учинил там кровавую расправу. 4-го апреля Зеленый на пять дней отбил у красных Васильков и Богуслав, и устроил там “показательные” казни около 70 большевиков-ревкомовцев и продармейцев.
В начале апреля 1919-го года повстанцы напали на Таращу, Белую Церковь, Фастов. Одновременно с Зеленым против “коммунии” выступили и другие атаманы, помельче: Струк – у Чернобыля, Соколовский – у Радомышля, Ангел – у Нежина, Гончар-Бурлака  и Орловский – у Таращи.
Под начало Зеленого перешел атаман 2-ой Киевской повстанческой дивизии (собранной из повстанцев Васильковщины) Кармелюк (настоящее имя Марк Дорожный).
Атаман Михно (не путать с Нестором Махно) двигался с 500 повстанцами на Киев с востока, захватив Борисполь. В Гамеле против большевиков восстали солдаты 8-ой советской дивизии. 1-3-го апреля Миргород оказался в руках повстанцев, которые арестовали местных коммунистов и чекистов. Это восстание подняли красноармейцы местного гарнизона под руководством командира Дубчака, объявившего себя главкомом всех войск в Украине.


VIII

В конце марта 1919-го года против большевиков поднялся район Холодного Яра, находящийся километрах в 50 на юг от Триполья.
Атаман Холодного Яра Чучупака придерживался “петлюровской” направленности и не заключил союз с Зеленым из-за левизны трипольского атамана, хотя впоследствии поддерживал восстание атамана Григорьева.




26


IX

Под самым Киевом, растянувшись на несколько километров, образовался “Зеленовский фронт”, который держал против повстанцев наспех собранные красные части. Интернациональный полк, матросский полк, несколько “Особых” карательных батальонов. Уже 25-го марта они вышли в первый поход против Зеленого, надеясь на быструю и легкую победу над плохо вооруженными крестьянами. Под Обуховом произошла первая битва “зеленой компании”, в ходе которой красные дрогнули и отступили в Киев. С 30-го марта базовый район восстания Зеленого периодически обстреливали из пушек корабли красной Днепровской флотилии, и в начале апреля 
1919-го го года красные выбили отряды атамана из Триполья, Обухова и Ржищева. Потрепанная армия Зеленого распыляется – расходится по домам и лесам, а сам Зеленый на время исчезает.
В начале апреля 1919-го года Зеленый, собрав около 5 тысяч повстанцев, снова взял Триполье. Далее путь Зеленого лежал на Киев, который был объявлен большевиками на военном положении. Зеленый нападал на городки Обухов, Богуслав, Переславль, Таращу, перекрывал железнодорожное сообщение с Киевом, останавливал корабли на Днепре. Большевистские источники сообщали: “Зеленовцы осмелели, собираются обложить Киев. Бандиты усиливают свои конные части, направляют разведку для выбора удобных позиций разведки, проникают в город…” В начале мая силы Зеленого увеличиваются до 8 тысяч человек (по другим данным – до 10 тысяч) при 6 орудиях, 35 пулеметах. Зеленый объявил свои отряды армией независимой Советской Украины, и заключил военный союз с атаманом Струком, Сатаной, Ангелом, Соколовским. Зеленый контролировал обширный район Триполье – Обухов – Ржищев – Переяславль. В апреле в Триполье был созван областной ревком повстанцев. Иногда этот ревком назывался еще и Совнаркомом, потому что он претендовал на всеукраинскую власть (председатель Грудницкий), военный комиссар Зеленый. В ревкоме состояли еще атаманы Ангел и Соколовский. Этот ревком обратился к командиру советской бригады – атаману Григорьеву с призывом присоединиться к восстанию против “коммуны”. Вскоре от Григорьева пришел ответ: “У меня 23 тысячи штыков, 52 пушки, 12 бронепоездов, миллион патронов. За мной Херсон, Николаев, Одесса. Скажите, что вы имеете, что стоит за вами? Ничего. А раз ничего, то я разрешаю вам придти ко мне и получить от меня ту работу, которую я вам дам… Работайте. Я возьму Одессу, а потом пойду с вами”.


X

Против Зеленого во второй поход были посланы крупные красные соединения (до 10 тысяч бойцов) и Днепровская военная флотилия, которые к 8-му мая выбили Зеленого из его базового района, причем армия Зеленого, сократившись до тысячи повстанцев, распалась на мелкие отряды. Советские пропагандисты заявляли: “Зеленый разбит!”

27

1-5-го апреля атаман Зеленый снова напал на Обухов и Таращу, перекрыл железнодорожное и речное сообщение провинции с Киевом, разрушил мосты и железнодорожное полотно. Зеленый предъявил ультиматум киевскому Совнаркому, угрожая в случае неприятия ультиматума самолично захватить город.
В Ржищеве местный исполком советов признал Зеленого своей властью. В Переяславле красноармейцы выступили против “жидов-коммунистов” и власть сконцентрировалась у союзных Зеленому “красных атаманов” Грудницкого и комбрига Богуславского. В этом ревкоме были представители от атаманов Соколовского, Струка, Ангела, Гончара, Григорьева и Богунского от повстанцев Полтавщины, красных гарнизонов Богуслава и Корсуня.


XI

Александр Грудницкий, полтавчанин, атаман с 1918-го года. Происходил из интеллигентной среды – он родился в 1892-ом году в семье учителей. Бывший студент Киевского коммерческого института, учительствовал в Золотоноше. В бурном 1917-ом году Грудницкий принял революцию “украинского образца”, а когда гетман Скоропадский утвердился в Украине, вчерашний студент стал уездным адъютантом при коменданте Золотоношского уезда. Работая государственным чиновником, Грудницкий организовал антигетманское подполье – Золотоношский ревком. В момент восстания в Директории в середине ноября 1918-го года он ликвидировал гетманскую администрацию в Золотоноше и в уезде. Став под знамена Директории УНР, вчерашний студент возглавил уездную власть. Тогда он входил в левое крыло УС ДРП.
Но уже в январе 1919-го года Грудницкий поддержал советскую власть и красные войска, которые устремились с востока на Киев. В компании с 20-летним повстанцем атаманом Антоном Богунским (настоящая фамилия Шарый) 4-го января 1919-го года Грудницкий созвал уездный съезд трудящихся, который приветствовал “рабоче-крестьянское правительство Украины”. Грудницкий был избран председателем уездного исполкома советов Золотоноши, командиром Революционной армии Полтавского и Киевского побережья Днепра.
В конце марта 1919-го года атаман решает порвать с большевиками, а 2-го апреля на митинге бойцов бригады Богунского в Переяславле он призвал к сопротивлению власти. 
В начале апреля в районе Триполья – Канев был организован Центральный Революционный комитет повстанцев Украины. Иногда этот ревком называли Совнаркомом, потому как он претендовал на всеукраинскую власть (председатель Ревкома-Совнаркома – Грудницкий, нарком по военным делам – атаман Зеленый, главком – Богунский). После такого шага Грудницкому пришлось перейти на нелегальное положение. Через две недели в Каневе он провозгласил себя председателем нового украинского независимого правительства – Совнаркома и “Главой украинского Центрального ревкома”. В мае этого же года в Переяславле состоялось совещание 
повстанческих вожаков украинской местной интеллигенции, представителей Петлюры. На 
28

нем Грудницкий выступил с планом похода партизанско-повстанческих отрядов на Киев. Однако вскоре он поссорился с Богунским по причине политических шатаний последнего. Богунский поначалу примкнул к ревкому, но потом “остыл”, и большевики уговорили его не поднимать мятеж, так как восстание Зеленого, Григорьева и прочие “весенние” восстания закончились крахом. Летом 1919-го года Грудницкий вступил в Украинскую коммунистическую партию (боротьбистов), а уже в сентябре возглавил соединение на Полтавщине.
В ноябре 1919-го года Грудницкий вел переговоры с Махно о создании объединенной и независимой от Москвы Украинской Красной армии. Он стал редактором махновской газеты “Шлях до воли”. В декабре того же года после объявления большевиками Махно “вне закона” Грудницкий исчез с исторической арены Екатеринослава, чтобы в феврале 1920-го года всплыть в советском Харькове. Он разоружился вместе с боротьбистами и перешел на службу в ЧК в отдел “по борьбе с петлюровским повстанчеством”. До сих пор неизвестно, чьим агентом был Грудницкий – чекистов или петлюровцев. Известно только, что он связался с петлюровским подпольем и стал уполномоченным в военных делах Всеукраинского Центрального повстанческого комитета – главным атаманом повстанцев. Но вскоре он передал командование Юрию Мардалевичу. А в 1921-ом году Грудницкий тайно появился на Полтавщине, как атаман Куница – координатор петлюровского повстанчества на Левобережье Украины. Запутанная история Александра Грудницкого закончилась в августе 1921-го года в Полтаве, где он был арестован и расстрелян.
Кроме того, к концу февраля 1919-го года Антонов-Овсиенко забыл о своих обещаниях и решил переформировать и ”почистить” дивизию Зеленого, направив туда комиссаров. Эти действия вызвали резкий протест атамана, который уже с начала марта 1919-го года перестал исполнять приказы командующего. Восстание под руководством атамана Зеленого началось 20-го марта 1919-го года на юге Киевской губернии. Собрав три тысячи повстанцев, атаман Зеленый уничтожил заезжих большевиков-агитаторов в Триполье и продовольственный отряд. Объявив себя “независимым большевиком”, Зеленый требовал обуздать все власти ЧК, партийных “назначенцев”, отменить продразверстку, прекратить создание колхозов, организовать самостоятельную украинскую армию на основе его отрядов, реальной независимости Советской Украины. Интересно, что Зеленый впервые в Гражданской войне в Украине выдвинул столь популярный в 1919-1921-ом годах лозунг “Советы без коммунистов” (этот лозунг позже аукнулся громом Кронштадтского восстания). Повстанцы организовали Центральный революционный комитет повстанцев Украины (Совнарком), в котором наркомом по военным делам стал атаман Зеленый. 25-го марта 1919-го года решением СНК УССР Зеленый был объявлен “вне закона” как “грабитель и насильник”.
Фигура атамана Зеленого была настолько популярна на юге Киевщины, что местные повстанцы стали называть себя зелеными, противопоставляя себя красным, белым, желто-блакитным, да и черным батьки Махно.
Социальная направленность идеологии зеленых была ближе всего к идеологии махновцев, которая состояла из смеси левоэсеровских, анархистских и патриотических лозунгов. При этом Зеленый, выступая за “свободу и равенство”, враждебно относился не 

29

только к помещикам и буржуазии, но и к местному кулачеству – “глытаям”, пытаясь ограничить их экономическое и политическое влияние на селе.
Атаман предлагал вернуться к уравнительному распределению земли и реквизировать часть земли и имущества у местных богатых крестьян. Своему воинству он строго приказал – не обирать бедных крестьян. Такой классовой политикой Зеленый испортил отношения с богатыми крестьянами, создававшими в ответ свои отряды самообороны против “зеленых коммунистов”.
В отрядах Зеленого принимали участие “… преимущественно беднейшие элементы села” и у “зеленовцев” существовал внутренний фронт против кулацкого отряда из Кагарлыка.
В обращении атамана Зеленого “К крестьянам и рабочим Украины” подчеркивалось:
“1.  Мы добиваемся того, чтобы Украина была независимой экономически, относительно федеративной, и в то же время быть свободной.
2.   Вся власть на местах принадлежит рабоче-крестьянским советам, а в центре – власть Советов без всякой партийной диктатуры.   
. 3.   Власть на Украине должна быть у местных людей, украинцев (всех живущих на Украине).
4.   Коммуны силой никто не должен заводить, когда на это нет согласия народа.
5.   К социалистическим республикам всего мира мы относимся как к родным нам братьям, а особенно к Советской России”.
25-го марта обращение Зеленого решили поддержать атаманы Овсей Гончар-Бурлак и Марко Шляховой. Первый собрал 7 тысяч повстанцев. 25-го марта на Благовещение взялись за оружие жители и в других волостях Киевщины.
25-го марта коммуна направила на Триполье свои силы. Первый поход на “зеленый фронт”  окончился быстро. Получив поражение под Обуховом, красные откатились до Киева.
Поскольку васильковский атаман Овсей Гончар-Бурлака поднял на восстание села 22 волости, то и его “Совнарком” коммунисты провозгласили вне закона. Поскольку значение слова “бурлака” москалям было непонятно, то они назвали атамана по-своему – Батраком.


XII

Собрав до 5 тысяч повстанцев (из них до 1,5 тысяч конницы) при 4 орудиях и 30 пулеметах, Зеленый решил готовить штурм Киева, осадив столицу с юга и юго-запада. Этот замысел атамана был трудновыполним, ведь у большевиков в Киеве насчитывалось до 8 тысяч солдат, милиционеров, чекистов, более 70 пулеметов, 8 орудий, несколько бронепоездов и до десятка боевых кораблей.
7-8-го апреля 1919-го года восстали ближайшие к Киеву села Новые и Старые Петровцы, местечко Вышгород. Сообщение красной разведки о положении дел вокруг Киева гласило: “Бандиты усиливают свои конные части, направляют разведки для выбора 
30

удобных позиций, разведки проникают в город”.
Восстание Зеленого почти совершенно отрезало Киев от подвоза продовольствия, разрушило военные коммуникации.
В то время к северу от Киева полыхало восстание крестьян против “коммунии”, которое возглавил атаман Илья Струк (отряд около 3 тысяч повстанцев, 4 пушки, 8 пулеметов). В феврале 1919-го года Струк перетянул остатки своего отряда в состав советских войск, и ему было присвоено звание “20-ый советский полк”, а также приказано выступить на фронт против петлюровских войск. Но уже через две недели после перехода на сторону Красной армии, в марте 1919-го года, Струк решает выступить против большевиков. Угрожая кровавыми погромами, он обложил еврейское население севера Киевщины большой контрибуцией, за счет которой экипировал свою “армию”. Захватив городок Чернобыль, он объявил себя командующим Первой повстанческой армии, воюющей против большевиков. Струк пытался распространить свою власть не только на Чернобыльский уезд, но и на всю северную Киевщину. С момента создания “струковской” армии она отличалась массовыми еврейскими погромами в Чернобыльском и Радомышльском уездах.
С севера на Киев начали наступление отряды атаманов Струка и Соколовского, у которых насчитывалось две-три тысячи плохо вооруженных крестьян. Для усиления отряда атамана Струка Зеленый послал на “Северный фронт” 500 своих бойцов, которых в Горностайполе струковцы встречали с оркестром. Поход Зеленого на Киев поддержали и другие атаманы: Сатана, Ангел, Михно, Гончар. За апрель 1919-го года по Киевской губернии большевики зарегистрировали 38 восстаний. Киев оказался в осаде 10 тысяч повстанцев, и существовала реальная угроза захвата города объединенными силами атаманов.
8-го апреля Зеленый предъявил ультиматум Совнаркому Украины, требуя немедленно сдачи Киева частям своей дивизии. 8-го апреля зеленовцы захватили пароходы “Козак” и “Барон Гинзбург”. Через два дня они начали штурм столицы с юга.
Зеленые выступили на стороне Рады, но “без великороссов и евреев”, то есть, чтобы власть Украины была украинскою. Что до трипольских евреев, то Зеленый приказал их не трогать, но распоряжение не касалось “еврейских комиссаров”, так как их было как навоза. В те годы на Киевщине 60-70% руководящих должностей захватили личности, которые относились к жидовскому сословию. В глазах украинского крестьянина евреи были только комиссарами, коммунистами, ревкомовцами, бойцами заградительных и карательных отрядов. Конечно, не только в “глазах”, но и на самом деле.
Командующий восставшими силами Всеукраинского ревкома Юрий Мазуренко обратился к Председателю Совета народных комиссаров Украины Хаиму Раковскому с письмом, в котором требовал прекратить террор против украинского народа. В противном случае он угрожал занять Киев.
Совнарком, видя угрожающее положение, немедленно образовал оперативный штаб для борьбы с восставшими во главе с “рабочим Донбасса” Федором Николаенко, начальником корпуса ВУЧК, сформированного из патологичных русских. Во главе конного корпуса Николаенко выехал в район Куреновки – Новых Петровцев, где уже 

31

собирались повстанцы. Этот коммунистический отряд был разбит повстанцами. Эта весть 
подавила коммунаров…
В ночь на 10-ое апреля крестьяне пошли на Киев. Вооруженные обрезами, цепями, охотничьими ружьями и винтовками, шли не только трипольцы, но и казаки Любежа, Вышгорода, Гостомеля, Василькова, Боярки, Кореневки, Старых и Новых Петровцев, Межгорья, Горенки, Волкова, а также из дальних сел Горностайполе и Чернополя.
В это время на Полтавщине захватил Борисовку атаман Михно. Начал действовать на Черниговщине Ангел, который должен был привести повстанческие отряды в Дарницу. Украинские повстанцы окружили “Московско-еврейскую коммуну”. “Соввласть” бросилась готовиться к побегу, но поняли, что далеко не убежишь – все дороги из Киева перекрыты. Поймают и еще звезду на спине выжгут. Вот и вынуждены были биться до конца.
Первые повстанческие отряды вошли на Приорку в 5 часов утра. Звон приорской церкви звал людей, поднимал всех на борьбу. Повстанческие следы появились на Куреновке. К Киеву приближались катера атамана Струка. Отряды крестьян заполнили Подол и Святошин. На рукавах у них белели повязки – чтобы случайно в своего не стрельнуть.
Много крестьян уже агитировали на киевских заводах и фабриках рабочих поддержать восстание. Рабочие 24 заводов с удовольствием присоединились к восставшим. А “отряд еврейской самообороны” стал на сторону советской власти. Против повстанцев выступил Особый корпус ВУЧК. Но крестьяне не растерялись. Почувствовав пьяное дыхание кровавой расплаты за нанесенные неправды, они продвигались вперед.
Первыми вступили на Крещатик конные разъезды. На городской думе кто-то уже вывесил желто-блакитное знамя. Повстанцы расклеивали объявления с призывами к населению. Однако марионеточная власть бросила в бой новые силы – 15-ый пограничный полк и отряд чекистов-железнодорожников. Лица этих “добродеев” не предсказывали ничего хорошего. Но и глаза крестьян излучали адскую злость. Засев на крышах зданий, они упрямо отбивали атаки коммуны.
Весь день не стихал в Киеве бой. На одном из участков чекисты во главе с начальником Киевской губернии ЧК евреем И. Сориным прорвали оборону. Казалось, что не обученные военному делу крестьяне, бросятся убегать. Но нет: ненависть к врагу была сильнее, чем страх – повстанцы окружили чекистов. Пули свистели со всех сторон. Две из них ранили Сорина, но на этот раз черт уберег ему жизнь, а вот комиссара Лисикова, которого крестьяне удачным выстрелом отправили в “земельный комитет” оформлять документы на постоянное проживание в аду, повезло меньше. Потеряв командиров, чекисты начали сдаваться. Еще немного – и главная ударная сила врага будет разбита… Еще немного… Но врагу удалось подвезти по железной дороге помощь – в кровавую сечь бросились отряды еврея Вихмана и китайца Ли Сю-Ляня.
Но из-за недостатка патронов и снарядов к вечеру наступление захлебнулось. Потеряв четверть бойцов, повстанцы отступили и соединились с отрядом Ильи Струка.
Отряду Струка, наступавшему на Киев с севера, повезло больше. В то время как большая часть Киевского советского гарнизона была отправлена на борьбу против Зеленого, на южные окраины Киева, в северных районах оставалось не более тысячи 

32

красноармейцев. Пользуясь фактом внезапности, ночью струковцы просочились в 
предместье города: на Приорку, Святошин, Куреневку. Утром 10-го апреля более тысячи струковцев оказались уже на Подоле, в 300 метрах от Крещатика. 400 повстанцев из отряда Зеленого были десантированы с кораблей на Печерскую пристань – в тыл красной обороне. Несколько разведчиков на трамвае заехали на Крещатик.
В самом Киеве еще 8-го апреля, так называемое куреневское восстание, которое готовилось местными кооперациями в киевских предместьях, было поддержано рабочими 12-ю киевскими заводами. Развить свое наступление струковцы не смогли, так как завязли на Подоле, грабя еврейские квартиры. Казалось, Киев вот-вот окажется во власти повстанцев… 
В этот момент против Струка были брошены последние красные резервы: караульная китайцев, отряд еврейской самообороны, отряд ЧК, вооруженные советские чиновники и члены правительства (в том числе были Ворошилов, Пятаков, Бубнов) общей численностью до 700 штыков. Они выступили на Подол, где проходил фронт, и отогнали струковцев в северные предместья Киева.
Однако большевикам было не до празднования одержанной ими победы – Киев еще оставался в блокаде: Зеленый расширил свою власть на соседние волости: Илько Струк поднял восстание против советской власти в Чернобыльской и Радомышльской волостях.
Из-за больших потерь и отсутствия патронов Зеленому пришлось снять осаду Киева. Но, несмотря на неудачный штурм города, он остался хозяином сельской Киевщины. Крестьянское восстание против  большевиков уже охватило Киевский, Сквирский, Таращанский, Васильковский, Фастовский уезды. Киев продолжал оставаться в блокаде повстанцев, которые задерживали пароходы и баржи, доставлявшие в город хлеб, сахар, скот, уголь, оружие. Во многих селах зеленые устраивали тайные склады оружия на случай перехода в подполье. Агентурные каналы штаба Зеленого были организованы в Подольской, Херсонской, Полтавской губерниях, “тайные ревкомы” сформировались в Каневе и Белой Церкви.
Повстанцы безжалостно громили советскую власть, где только могли. Однако 12-го апреля москали перешли в наступление. Из Киева вышли жечь трипольские села 24-ый полк, батальон 6-го полка и отряд инструкторских курсов. Их прикрывали бронекатера и бронепоезда “Адмирал” и “Дорофея”. Однако этот поход закончился быстро. Недалеко от Триполья, на крутом правом берегу Днепра, зеленовцы создали прочные укрепления – установили пушки и пулеметы, которые не позволили врагу пройти дальше…


XIII

По данным разведки красных, силы Зеленого на 27-ое апреля составляли 7 тысяч человек. Очистив от москалей Обухов и Германовку, он выслал 27-го апреля в помощь Струку 600 своих парней. Струковцы встречали их празднично, с оркестром, радость была повсеместная.
Только в апреле 1919-го года на Киевщине состоялись 93 восстания против 
33

“советской власти”. Украинские крестьяне, в общем, мирные и гостеприимные, вышли из 
равновесия. Украинцы не могли просто смотреть, когда русские, называющие себя коммунистами, везде насаждали своих комиссаров. В стране, где проживает 80%  украинского населения, во власти должны быть украинцы, а не евреи, великороссы и латыши. Украинцы сами могли организовать власть, и они быстрее позовут союзников, чтобы с их помощью построить Самостийную Украину, чем подчиняться русским и еврейским командирам. Нужны ли еще другие факты и аргументы, чтобы доказывать то, что борьба имела национальный, а не классовый характер, как убеждают россияне, которые, как будто пришли с севера помочь украинской бедноте сбросить власть “украинских панов”. На самом деле это была освободительная борьба, когда украинская нация пыталась сбросить вечное господство россиян. Войной пошли москали не против украинской буржуазии – ее почти не существовало. Они старались снова накинуть ярмо на украинский народ, чтобы и дальше его эксплуатировать. Поэтому и пытались поделить украинцев на бедных и богатых, “расслоить села”, расколоть украинское общество, направить батька на сына, брата на брата, и назвать это гражданским конфликтом, гражданской войною, хотя на самом деле это было освободительное движение украинского народа за свою независимость.
Те данные, которыми руководствуются москали, противоречат их же выводам, ведь из коммунистических книг известно, что между 1-ым апреля и 15-ым июля против “соввласти” было 328 восстаний. Эту цифру выдал авторитетный для россиян Хаим Раковский в своей работе “Борьба за освобождение деревни”. Напомним – это были восстания не бедняков против ”украинских панов”, а украинцев против московской коммуны! Свидетельство Раковского показывает отношение украинского народа к советской власти – на самом деле диктатуры чужаков.
Москва все это понимала. Еще в начале 1918-го года на так называемом 1-ом Всеукраинском совете большевиков известный российский коммунист Александров вынужден был признаться: “Нам приходиться воевать против почти всего украинского народа, а не против Центральной рады”. Аналогично высказался и Владимир Затанский: “Получается иностранное вмешательство в местные дела, получается национальная борьба”.
То же самое свидетельствовал бывший член Центральной рады Михайло Полоз (Полозов). В телеграмме заместителю наркома иностранных дел РСФСР Л. Карахану и  
И. Сталину он реально нарисовал политику московских большевиков в Украине: “Политика в Украине проводится против всего, о чем мы говорили между собой. Такого курса вы сможете удержаться (да и то вряд ли), только опираясь на иностранную вооруженную силу… В конце поголовного разгона всех тех рад, где не было коммунистического большинства и назначения коммунистических ревкомов и исполкомов, угрожающе вырастает антисемитская пропаганда, поскольку в комиссары, исполкомы и ревкомы от коммунистов попадают главным образом евреи, как наиболее активный элемент местности. Агентами на местах репрессируется все украинское… Срываются портреты Шевченко... Арестовываются люди, которые стоят на советской платформе и которые помогали советским войскам, только за то, что они украинцы... По причине такой политики – сильно недовольное крестьянство... Я был самым близким 

34

свидетелем падения 4-х украинских правительств и утверждаю, что нынешнее положение украинского советского правительства чрезвычайно опасно”. Действия весны 1919-го года подтвердили прогноз Полоза.


XIV

В апреле 1919-го года в Киевской губернии было зафиксировано 38 выступлений крестьян, в Черниговской – 19, в Полтавской – 17. В украинском Полесье появились харизматические повстанческие атаманы: Дмитрий Соколовский, его сестра Маруся Соколовская, Петр Филоненко. В апреле 1919-го года в Переяславле против большевиков забунтует комбриг советской армии украинский эсер Богунский и комполка Лопаткин.

35


Глава   третья

I

14-го апреля армия Зеленого вернулась из-под Киева в Триполье, а 27-го апреля Зеленый силами до 6 тысяч повстанцев вновь занял Обухов и Гармановку, отогнав большевиков к самому Киеву.
В это время, в апреле 1919-го года, в селах Медвин и Исайки Каневского уезда Киевской губернии была организована “Самостоятельная Медвинская республика” под руководством прапорщика Коломийца и эсера Пирховки, бывшего члена Украинской Центральной рады. Повстанцы протестовали против большевистской власти и  введенной продразверстки. Было захвачено уездное местечко Богуслав и убито 50 красноармейцев местного гарнизона, еврейское население Богуслава подверглось реквизициям, было взято 40 заложников – евреев.
Отряд повстанцев насчитывал несколько тысяч человек. С помощью интернационального полка венгра Рудольфа Фекете и батальона Киевского губернского военкомата медвинское восстание было разгромлено
А вот жители Кагарлыка (объединенный отряд еврейской самообороны и зажиточных украинских крестьян) 20-го апреля выбили гарнизон зеленовцев из местечка.
Советская власть еще сохраняла надежду столкнуть бойцов Зеленого и Богунского. 10-го апреля по призыву советского командования три тысячи бойцов бригады Богунского, выйдя из Золотоноши, переправились через Днепр и заняли Канев, находившийся в тылу армии Зеленого. Но комбриг Богунский отказался воевать против Зеленого, заявив, что тот “настоящий революционер”, что будет воевать со всеми, кроме него.


II

Однако не все на Киевщине признавали авторитет Зеленого, отдельно его недолюбливали казаки Черняховского куреня – причина тому – конфликт с Директорией. Не доверяли ему и артиллеристы 2-ой Селянской дивизии Шляхового-Кармелюка. Не желали иметь с ним дело кагарлыцкие и ставянские казаки, которые не забыли, когда Зеленый наскочил на Кагарлык, чтобы поживиться его хлебом. Зеленый, стараясь увеличить свои силы, еще в начале апреля попросил Марка Шляхового помирить его с кагарлычанами.
В Кагарлыке, в штабе, над которым гордо развивался большой желто-блакитный флаг, Шляхового встретили с уважением, но когда он начал разговор о Зеленом, лица старшин поменялись. Ни атаман Гейченко, ни его начальник штаба Бойко, ни комендант местечка Гордиенко и слушать о Зеленом не хотели, говорили, что тот “такой же грабитель, как и большевики, а главное, - как они утверждали, - что он продажник”. Но, в 
36

конце концов, Шляховому удалось переубедить кагарлычан выступить против 
большевиков вместе с трипольцами и другими повстанцами.
Потом Шляховой поехал в Ставы к атаману Дьякову. Тот знал, что к нему шел посланец Зеленого, и на всякий случай против волости выставил пулемет и отряд казаков с винтовками, предупредив, кто их знает этих зеленых, может, им снова пшенички захочется. И, в конце концов, атаманы помирились.
“В разговорах с атаманом Дьяковым он увидел, - вспоминал Шляховой, - что этот человек очень добрый, хотя... видно было, что он был малоосведомленный, так как очень был привязан к борьбе с казаками. В начале революции 1917-го года Дьяков, находясь на морской службе русской армии, принимал участие в украинских военных организациях Черноморского флота. Когда Черноморский флот, как и другие, стал под конец 1917-го года обольшевичиваться, то Дьяков покинул флот и самовольно прибыл в Центральную раду в Киев. Здесь, во время борьбы Центральной рады с большевиками в январе 1918-го года, Дьяков был вольным казаком. В своем районе на Киевщине он был атаманом Вольного казачества. Дьяков любил Центральную раду и, доверяясь ей, готов был отдать жизнь в борьбе с ее врагами, а особенно с черносотенным большевизмом, в начальной борьбе с которым он, Дьяков, и закалил свою казацкую отвагу”.
Идейно поняв друг друга, они договорились, что Дьяков назавтра созовет казаков волости в Ставы для похода на Киев.
К Зеленому Шляховой вернулся в добром настроении, ведь непростую просьбу он выполнил.
12-го апреля трипольский атаман со своим штабом в это время находился в селе Погребах. Того же дня он со Шляховым поехал “звать разбежавшихся по домам и прячущихся по канавам за селом” боевых казаков села Барахт.
В то время Зеленый входил в состав так называемого Всеукраинского революционного комитета, который формально управлял походом повстанцев на Киев. “Всеукрревком” был недоволен и Директорией, даже созывал селян биться с ней. Марко Шляховой добивался переубедить комитет, у руля которого находились горячие головы, а “Всеукрревкому” прекратить слушать их и, откинув образ Петлюры, пристать к Директории. “Но Зеленый, - напоминал Шляховой, - которому было обещано, как члену того же “Всеукрревкому”, “комиссарство” в военных делах Украины, неохотно принимал эти разговоры и пожелания, хотя, между прочим, сказал: “Пускай им черт будет делать сваи”.


III

25-го апреля 1919-го года в Германовке, где 260 лет до этого гетман Иван Выговский потерял булаву, на третий день праздника Великодень, состоялся районный крестьянский съезд Киевского и Васильковского уездов, организованный Всеукраинским Ревкомом. 
Среди делегатов были только представители Днепровской дивизии. Зеленый на съезде отсутствовал. В это время он защищал Триполье, которое большевики подвергли  
37

артиллерийскому и пулеметному обстрелу с пароходов Днепровской флотилии.
В президиуме съезда “заседали” сами члены “Всеукрревкома”. На съезде член ЦК украинских социал-демократов (независимых) М. Авдеенко призвал повстанцев к борьбе против большевистских оккупантов и агентов буржуазной Директории.
Авдеенко хотел преобразовать казацко-крестьянский съезд в Черную Раду, только на этот раз не против Выговского, а против Петлюры...
Видя, что президиум гнет не туда, слово взял Марко Шляховой, как будто бы для приветствия. Выйдя на трибуну, он сразу заявил, что его дивизия есть “частью, которая действует в тылу врага, восстанавливает вчерашнюю власть Украинского народа – Директорию, и ориентируются только на нее, Петлюру и его фронт”. А самому Авдеенко атаман бросил с упреком, что “не ему, который бегал в Харьков к Раковскому перехватывать комиссарские портфели, не им, якобы украинским “независимым” социал-демократам, которые народ до того же совсем не знают, крутить ему голову и сбивать с толку. Крестьяне понимают одно: “Вчера была власть Директории, а сегодня – русских большевиков, и когда мы, крестьяне, бьемся с властью сегодня – то значит, мы отвергаем власть вчерашнюю”.
Делегаты повскакивали с мест, сильно приветствуя выступавшего. Михаил Авдеенко и другие “независимые”, разволновавшись, заявили, что Шляховой вообразил, во-первых, что все делегаты составляют партию “независимых”, во-вторых, они якобы видят, что такие атаманы, как Кармелюк, приведут “нас” к новой гетманщине. Интересно было знать, продолжил Авдеенко “или эти мысли всего казачества 2-ой дивизии, или это, может, мысли только атамана Кармелюка”. Если так, “то от таких атаманов мы должны заранее освобождаться”.
В этот момент поднялся казак 2-ой Киевской дивизии Илько Пивовар.
- Нам, - крикнул он, - добавить к словам своего атамана больше нечего, и все, что мы хотели сказать, тут, на съезде, и заявить “Ревкому”, то уже все сказал сам атаман.
После этих слов начался сильный крик, что на Германовку наступают большевики. Бой уже идет на железнодорожном валу. Об этом сообщил председатель съезда Сергей Донченко.
Съезд прервал работу. Делегаты пошли в бой. К вечеру совместными усилиями удалось откинуть врага до Тростинки и Вильшанок. А с наступлением следующего утра большевики снова пошли на Германовку. Их ударную силу составили 60-ый советский и 3-ий Интернациональный полки, “которые были сформированы, как они и сами хвалились, из самых уголовных тюремщиков, китайцев и евреев”. В результате враг вступил в Германовку. Но недолго они хозяйничали – 26-го апреля в спину им внезапно ударил Зеленый. “Это было для большевиков неожиданно, что за час-два они оказались в одних сорочках и белых штанах, как говорили люди, аж в Василькове”.


IV

Зеленый придавал большое значение разведке и связи с другими противобольшевистскими силами. Он уже связался с подпольщиками Киева, разными 
38

тайными организациями и атаманами, которые действовали в соседних уездах и губерниях, в том числе и с Матвеем Григорьевым, который на юге Украины развернул восстание против “московско-еврейской коммуны”. Накануне “куреновского восстания”, 8-го мая, Зеленый установил контакт с командующим Северного фронта армии УНР Владимиром Осколком, который в свою очередь находился в конфликте с Петлюрой.
Командующий Осколко принял представителей трипольского атамана – Мищука, Савченко и Добровольского. Те передали письмо, в котором Зеленый писал: “Отдаюсь под вашу высокую команду и жду распоряжений, связь буду удерживать постоянную только с вами. Петлюра предал Украину большевикам, и советую вам оберегаться его”. Делегаты проинформировали Осколко, что на Великой Украине везде бушуют крестьянские восстания против красных, в частности, Днепровская дивизия со своими союзниками развернули боевые действия на просторах Киевской, Скверского, Таращанского, Васильковского, Каневского, Золотоношского и Переяславльского уездов.
26-го мая 1919-го года органами ЧК был задержан курьер, осуществляющий связь между Зеленым и петлюровской ставкой. Также было известно, что агентура атамана имела связи с одним из подпольных центров в Киеве.


V

Зная, что путь к украинскому сердцу лежит через решения земельного вопроса, что крестьянин пойдет за тем, кто даст ему надел земли, Зеленый взялся за разрешение этой проблемы.
Он ездил по уездам с двумя нотариусами и раздавал землю. Заехав в село, он созывал сход. Начинался митинг, а потом раздел земли. Каждому давали надел земли и выдавали документ с печатями нотариуса. После этого производилась мобилизация крестьян в Днепровскую дивизию.


VI

Был у Зеленого флот – 4 бронированных парохода (“Шарлотта”, “Зевс”, “Санитарный” и “Днепропетровск”). Повстанцы обустроили на них пулеметы и даже пушки поставили. На “Шарлотт” размещался штаб Зеленого. Даже Петлюра не имел флотилии. А еще у трипольского атамана были сотни челнов, которые прятались в плавнях. Ими управляли вооруженные рыбаки, они и контролировали судодвижение по Днепру. В середине апреля Зеленый, в частности, захватил 30 барж с солью, углем и 
железом. Добычу раздавал крестьянам. Когда Зеленый узнавал, что баржи с хлебом будут идти на Киев,  тогда делал в Кручах засаду. Его казаки выскакивали со всех сторон на челнах против барж и стреляли. А с горы пушка стреляла. Солдаты, какие на баржах были, прыгали в воду на другую сторону. А Зеленый, притянув баржу к берегу и людей зовет – хлеб раздавать”.

39

Как-то в Триполье разгорелся горячий бой с пароходами. Один из них сел на мель, и не мог убежать с другими. Команда долго не сдавалась, отстреливалась почти двое суток. Наконец большевики капитулировали, но сначала постреляли 40 лошадей, какие были на пароходе, и выкинули вооружение в Днепр.
Разумеется, и у красных было достаточно козырей, например, 9 бронированных катеров и пароход-база “Воевода”. Пассажирские пароходы москалей также обладали трехдюймовыми пушками, команды создавали из моряков Балтийского и Черноморского флотов.  Была среди них и матросня, снятая с бронепоезда “Свобода или смерть!”. Командовал флотилией человек “русский брат” А. Полупанов, человек дикий и суеверный. 30-го апреля он выслал войсковую экспедицию – караульный теплоход “Тарас Бульба” и бункер “Курьер”. Они имели задание поджечь специальными снарядами родину Зеленого. “В Триполье, - признавал враг, - два снаряда попали в школу, три – в церковь, несколько в отдельные дома, которые сгорели”.
Житель Триполья вспоминает: “Подошел корабль к берегу и начал стрелять из пушек по селу... Много хат сгорело... У Зеленого пушка на круче была, а стрелять из нее никто не умел. Вот они деда моего на кручу и потянули, так как он в царской армии пушкарем был. Дед говорит: “Так она у вас без прицела!” А они “Стреляй!” Ну, дед в ствол прицелился по кораблю и выстрелил. Попал. Его тогда сам Зеленый по плечу похлопал и похвалил”.
Но москали – люди настырные. От них не открестишься и не отмолишься. Москва должна быть сверху, так как всегда так было, говорит присказка. 


VII

К началу мая 1919-го года силы Зеленого увеличились до 10 тысяч бойцов при 6 орудиях, 40 пулеметах и 4 трофейных бронированных речных кораблей.
В начале мая на тайном собрании повстанцев в Переяславле был принят новый общий план восстания и штурма Киева, которые поддержали атаманы Зеленый, Богунский и Грудницкий, комполка Лопаткин, политик Хрусталев-Носарь. Но 12-го мая этот план был сорван арестами заговорщиков в Киеве и Переяславле, а также расстрелом Хрусталева-Носаря. Лопаткин, подняв свой полк, прибыл в Переяславль – освобождать Хрусталева, которого уже не было в живых. Чекистами был также задержан связной между Зеленым и повстанческим подпольем в Киеве. От него стало известно, что заговорщики, немедленно арестованные сотрудниками ЧК, собирались поднять восстание в столице в момент, когда армия Зеленого подойдет к Киеву.
В конце апреля, когда советская власть в Украине окрепла, а армия Петлюры была загнана в глубокий угол Волыни, Красная армия начала реализовывать план по 
уничтожению зеленых. Руководство партии большевиков настояло на “самой жестокой ликвидации”, пленных не брали, их и им сочувствующих расстреливали на месте.
1-2-го мая 1919-го года красные части развернули очередной поход против Зеленого.  Вдоль Днепра наступал отряд Толоконникова, с запада надвигался русский отряд Я. Киселя, а с юга – бригада Шарого-Богунского, который помимо своих желаний, 
40

все же решил оставаться на службе в “соввласти”. С Днепра грозили бронепароходы “Адмирал”, “Верный” “Курьер” и “Арнольд” и бронекатер № 5. Выступили также Киевский запасной батальон, Киевский стрелковый батальон и пограничный полк.
7-го мая против зеленых дополнительно в помощь выступили киевские рабочие и матросские батальоны, резервный коммунистический полк, интернациональный полк под командованием венгра Фекете, отряд китайцев и корабли Днепровской военной флотилии – всего около 21 тысячи бойцов.
У такой многочисленной армии, если бы она выставилась во фронтовой битве, мог бы быть успех, только не для партизан. Нападать на партизан внезапно – другое дело. Так и теперь - красные тусуются возле Триполья, а Зеленый в ночь на 12-ое мая предпринял контрнаступление и снова взял в осаду Обухов, где находился гарнизон большевиков в 300 бойцов. Ночью зеленые ворвались в город, уничтожили половину бойцов этого гарнизона. Затем Зеленый вернул себе Ржищев, совершил налет на Фастов.
Однако Зеленому противостояли большие силы, и ему не удалось удержаться в возвращенных районах. Он по киевскому мосту перешел на левый берег и ушел к своему другу Ангелу. Место сбора было им назначено Борисполь и село Вороново Гнездо. Объединившись с Ангелом, совершили рейд по Полтавщине и Черниговщине. Известно, что уже 1-го июля зеленовцы бились под местечком Борзною. Вероятно, поражающие удары были нанесены москалям, так как в конце мая Совнарком огласил награду 50000 рублей за голову Зеленого, и такая же сумма была назначена за Евгения Ангела – живого или мертвого.
В это время на юге Украины началось могучее восстание атамана Григорьева. Однако Зеленый отказался от подписания военного союза с Григорьевым и назвал его “буржуем”.
14-16-го мая войска красных провели следующий поход на Зеленого. На этот раз отряды атамана были выбиты из своего базового района Триполья, Обухова, Ржищева. Зеленый потерял убитыми и попавшими в плен до трех тысяч своих бойцов. Советские пропагандисты через прессу уже трубили: “Зеленый разбит!”.
Армия Зеленого сократилась до 2-х тысяч человек, еще около тысячи повстанцев распылились на мелкие местные отряды. Потрепанная армия Зеленого расходилась по лесам, а сам атаман исчез на время из поля зрения большевиков.
Зеленый прятался во ржи и лозах Днепра. Вначале большевики считали, что Зеленый погиб, но когда узнали, что он живой, начали его искать. Много раз Зеленому приходилось убегать из-под самого носа большевистских ищеек, много раз было так, что вот-вот, казалось, уже поймают, но, увы – он уходил.
Прятались и повстанцы Зеленого... Но одновременно, по возможности, они постреливали, особенно в ночи. Так, кто-то 2-го июня накрыл пулеметным огнем корабли Днепровской флотилии возле Ржищева. Следующего дня москали ответили пушечным огнем бронированных кораблей, которые подошли из Киева. Пострадали “виновные” и 
невиновные.
Возвращаясь на базу, корабли снова попали под пулеметный и винтовочный огонь, на этот раз в районе села Халепье. “Матросы “полупановцы” ответили пушками – и к 12 
часам 30 минутам дня Халепье было сожжено”.

41


VIII

Карательные части красных вступили в Триполье. Однако после жестоких кровавых репрессий восстание в районах Триполья стало повсеместным. К 27-му мая Зеленый собрал еще более мощный отряд повстанцев до 8 тысяч человек при 6 орудиях и 35 пулеметах. С этими силами он начал бои за Триполье, Обухов, Ржищев. В итоге повстанцы на несколько дней вернули себе Триполье.


IX

Под Трипольем через район Черкасс пробрался один из конных отрядов восставшего атамана Григорьева, что усилило сопротивление Зеленого и ослабило напор окружавших его красных.
Вместе с григорьевцами Зеленый повел наступление на Черняхов. Григорьевцы проникли на левый берег Днепра и в районе Переяславля объединились с местными повстанцами, вскоре повернув на Триполье.
Вторая половина мая 1919-го года – время полного паралича советской власти в Украине. Тогда казалось, что вот-вот повстанческая стихия поглотит островки диктатуры пролетариата в губерниях, центрах, что вся Украинская Красная армия перейдет на сторону восставших и поставит крест на большевистской тирании. Атаман Григорьев привлек на свою сторону до 18 тысяч красноармейцев Украинского фронта, к нему присоединилось несколько тысяч моряков-черноморцев Николаева, красноармейцев местных гарнизонов. 15-го мая в Белой Церкви началось новое антибольшевистское восстание. Каневский уезд контролировал атаман Трепет, Васильковский уезд – атаман Гончар-Батрак. В районе Сквиры восстал отряд бывшего комбрига Красной армии Несмеянова, объявившего свою бригаду независимой группой войск, восставших против коммуны.
Советские информаторы сообщили, что южнее Киева советская власть везде отброшена, кроме Черкасс и Жаботина.
На Подолье повстанцы заняли городки Литвин, Хмельник, Гайсим. Советские сводки информировали, “что власть не в силах восстановить порядок в уездах”. Винницу осадили до 5 тысяч бойцов под руководством атаманов Юрия Тютюнникова, Якова Шепеля, Анапия Волынца. По селам Балтского и Ананьевского уездов хозяйничали атаманы Заболотный и Козаков. На Черниговщине гремел местный атаман Евгений Ангел – бывший поручик царской армии. Ангел (настоящая его фамилия до сих пор неизвестна) 
одним из первых поднял восстание против гетмана Скоропадского, созвал повстанческий “курень смерти”. Он помогал армии Петлюры утвердить власть УНР на Черниговщине, но в конце 1918-го года выступил против Директории, выгнал петлюровцев из района Конотопа и начал переговоры о вступлении в Красную армию, которые закончились тем, 
что казаки Ангела вырезали большевиков в Конотопе и Ангел стал полностью 

42

независимым атаманом.
Его отряд в 500-600 бойцов (наполовину состоял из бывших красноармейцев) стал носить гордое название “Рыцарское казачество Левобережья”. Ангел захватил у красных поочередно Конотоп, Нежин, Бахмач, Прилуки, Ичню, создал свою мини-республику в Ичневском уезде. Атаман третировал еврейское население и стремился никому не подчиняться. Существует три версии ухода Ангела со сцены: погиб в бою против белых, умер от тифа и эмигрировал в Румынию.
В восточных уездах Черниговщины, в районе Глухова, восставшие крестьяне установили “безвластие” под руководством местных крестьянских анархистов атамана Мелашко, Гладошко, Брова, бывшего командира Живодерова. Только батько Махно все еще медлил. Его выступление в мае 1919-го года могло стать роковым для большевистской власти.


X

В течение лета большевики-коммунисты так доняли крестьян, и особенно в селе Триполье, много казаков, бывших друзей Зеленого они половили и замучили. И крестьяне за это время поняли, что такое “коммунизм”. Много людей ушли жить в Житомирскую губернию. В этот раз казаки сами отыскали Зеленого и стали требовать, чтобы он взялся за оружие. Однако Зеленый чувствовал, что время для этого еще не настало, еще нет сил бороться, но казаки твердо стояли на своем, и он решился.
На второй день после Петра зеленовцы до рассвета подошли к селу Черняхово, где стоял отряд большевиков в 56 человек. Зеленовцы имели 225 человек, 150 винтовок и 4 пулемета. Напали они на них неожиданно, часть перебили, часть взяли в плен. Это была их новая победа.
Но нужно было спешить, вокруг стало известно о восстании – можно было ожидать с любой стороны большевиков. Через полтора часа зеленовцы уже дрались под Обуховым, который находился на удалении 17 верст – все это расстояние зеленовцы пробежали без обуви. Враг не ожидал их так скоро, они и здесь одержали полную победу. Под Обуховым армия Зеленого насчитывала уже до 300 человек, две сотни винтовок. У кого не было винтовки, тот был вооружен вилами или косой.
Вот что значит имя! Как только услышали крестьяне, что Зеленый снова бьется с коммуною, сразу бросили домашнюю работу, взялись за вилы и косы – и вперед бить захватчиков. Таким образом вспыхнули на Украине восстания.
В Обухове Зеленый впервые сошелся в бою с китайцами – “их было 48 человек, и душ 200 пацанов”. Обойдя с фланга, разбили их полностью. “Китайцы, которые не сдавались живыми, все были перебиты”. Тут зеленовцы захватили еще 200 винтовок и 5 
пулеметов. Услышав об этом, все отряды большевиков убежали, так что села Триполье, Красная Долина были захвачены без боя.



43


XI

Москва не могла успокоиться, что Зеленый воскрес и продолжает бить ее полки. Для подавления трипольцев она 26-го июня послала новые части (четвертый поход). “Бить хохлов” шли 16-ый и 22-ой стрелковые полки, саперная рота, Киевский резервный коммунистический 15-ый и 12-ый пограничные полки, бронепоезд, Белоцерковский батальон, 1-ый Интернациональный дивизион, казанские пехотные курсы, отряды Толоконникова и Я. Киселя, что прибыли из России, отряды еврейских комсомольцев из Киева, китайские и интернациональные отряды Ко Гуа, литовские карательные отряды, интернациональный полк венгерского еврея Рудольфа Фекете (этот выродок издал указ, что за сокрытие бандитов, стирать с земли села. И сжигал!) 
“Участие интернациональных частей в подавлении кулацких восстаний на Украине крайне будоражило население, разжигало шовинизм, – признавал В. Антонов-Овсиенко.  
- К этому прибавлялся избыток революционной энергии таких командиров, как товарищ Фекете”.
Общее руководство четвертого похода против зеленых осуществлял киевский губкомиссар П. Павлов.
В Триполье Зеленый быстро восстановил 1-ый и 2-ой полки под командованием полковника Подковы (Максима Удода) и Максима Терпило, его двоюродного брата. 
28-го июня, к вечеру, в Халепье, который рядом с Трипольем, с парохода “Гоголь” высадилось 450 бойцов пехоты и конницы красных. Но за ними уже строго следили казацкие глаза. Пропустив десант в село, халепьевцы подкрались  к кораблям, где оставалось 50 человек охраны, неожиданно захватили его (увели в далекую заводь). Отряд и не понял, как попал в плен. А в селе, когда распространилась весть о захвате парохода среди красногвардейцев,  они, не дойдя до Триполья, повернули к Днепру. Зеленовцы накинулись на десант силами 1-г полка Подковы (полковник Максим Удод) и 2-го полка Максима Терпило. На берегу Днепра красноармейцы попали под шквальный пулеметный огонь, стреляли с парохода и с высокой береговой кручи. Отступая к Днепру, красные десантники потеряли способность к сопротивлению. Около 200 бойцов пытались сдаться в плен, но были выкошены пулеметным огнем зеленых. На Киевщине стояли знойные дни, и прибитые к берегу труппы десантников быстро разлагались. Жители окрестных сел собрали трупы и хоронили их в ямах, выкопанных ранее для закладки колодцев. Зеленый вновь овладел всей округой, его части подходили к Конче-Заспе, которая находилась всего в 10 километрах от Киева.
Не случайно в отчете штаба Днепровской флотилии от 29-го июня 1919-го года значилось, что ”судьба десанта неизвестна”.
Участниками того счастливого боя были хлопцы: Сергей и Федось Коньки, Зинько Шеремет, Андрей Павельченко, Прохор Удод и другие. Руководили боем атаман 
Халепьевской казацкой сотни Степан Тукаленко, сотник 1-ой сотни Федор Яременко, сотник Особенной казацкой сотни Данило Татаренко, комендант Халепья Федор Лемешко.

44

С этого времени и начались постоянные боевые действия с большевиками. Они 
направляли полк за полком, но восставшие их разбивали. Часто захватывали винтовки, пулеметы и другое боевое снаряжение. За неделю Зеленый имел уже 2 хорошо вооруженных полка: первый полк в составе 1500 человек, 20 пулеметов и другой полк – 700 человек и 15 пулеметов. В скором времени они достали в бою и 4 пушки с 25 зарядами.
Жестокие бои разгорелись на территории всей “Трипольской республики”. Горели хаты, церкви, школы. Московско-еврейские войска губили всех, кто попадал на глаза. Разбойники помнили слова министра войны красной России Лейбы Троцкого, который послал их сюда: “Человеческая жизнь в оккупированных странах абсолютно ничего не стоит... устрашающее воздействие возможно лишь путем применения необычной жестокости".
Другой палач – левит Исаак Израильевич Шварц, председатель Киевского ЦК, призывал за каждого убитого коммуниста убивать 100 заложников.  Эти призывы всегда перевыполнялись – тысячи искалеченных тел и сожженных сел оставляли после себя карательные красные отряды, “Московская еврейская коммуна” заливалась жертвенной кровью.


XII

Первая конференция КП(б)У отметила полный развал связи города с селом, преобразование отдельных сел в “самостоятельные, самодовлеющее государство”, указывая при этом, что восстание на Правобережной Украине проходят под националистическими лозунгами, на Левобережной -  под анархистами, а в районе Одессы имеют  “бандитский характер”. Конференция признала, что лозунги крестьянского восстания во всех районах Украины имеют “советский характер” (Григорьев – за “самостоятельную Советскую власть”), Зеленый – за “самостоятельную свободную Советскую Украину”), что в них, как уже отмечалось, принимают участие “беднейшие элементы” села.
В июне 1919-го года СНК Украины создал внутренний фронт против повстанческого движения. Руководители этого фронта – уполномоченные от СНК, ЦИК Советов и Совета обороны УССР. На борьбу с атаманскими отрядами были отправлены более 60 тысяч красноармейцев при 300 пулеметах и 40 пушках. Совет обороны разработал карательные мероприятия, которые шли в унисон с требованиями Троцкого о заградительных отрядах, концлагерях, заложниках, массовых расстрелах.
В годы гражданской войны украинские крестьяне называли “житомирскими полками” многочисленные отряды дезертиров из Красной армии и повстанцев, которые часто прятались в полях спелой ржи. Они громили эшелоны, убивали коммунистов, разгоняли учреждения власти. Повстанцы нападали на поезда  с вилами и топорами, 
разрушали линии железных дорог и телеграфной связи. Дезертиры устраивали “охоту и облавы на комсостав и комиссаров”.

45

Большевики не смогли ни подавить, ни даже ограничить распространение плохо вооруженного, разрозненного, без общего руководства, стихийного крестьянского 
восстания. В сельской Украине властвовали атаманы, командиры восставших красных частей, выборные старосты восставших крестьян.
Пятый поход большевиков против Зеленого окончился трагически, как и предыдущий. 2-го июля 1919-го года из Киева на зеленых выступили: Отдельный Киевский караульный полк, 1-ый Шулянский рабочий отряд, Интернациональный батальон из китайцев Ко-Гуа, сотня комсомольцев-добровольцев киевской городской организации во главе с Ротманским (всего около 1500 бойцов при шести пушках). А также приплыли три бронированных парохода с трехдюймовыми пушками. Чтобы не подвергать родное село артиллерийскому обстрелу, Зеленый вывел свое войско из Триполья в соседнее село Старые Безрады.
Тем не менее, в этот день Днепровская флотилия обстреляла Триполье из пушек, хотя местечко не оказывало сопротивление. После этого гвардия колоннами вползла в Триполье. На улицах – ни души. Никто не вышел с хлебом-солью. Правда, захватчики на это и не рассчитывали. Желая разрушить, как они говорили, “бандитское гнездо”, красные стали поджигать ненавистные им крыши.
Кто только не сжигал Триполье за его почти тысячелетнюю историю! Впервые это сделали половцы – 28-го мая 1093-го года. В декабре 1135-го года совершили подлость Ольговичи, которые победили Маномаховичей. Следующего года сюда с смолоскинами еще раз наведались половцы. 1207-го года после трехнедельной блокады и битвы Триполье захватил суздальский князь Всеволод, учинивший поругание над городом. В июне 1223-го года Трипольщиной огненным смерчем пронеслись татаро-монголы. В августе 1240-го года Триполье захватил хан Батый, грозный внук грозного Чингисхана. 1482-го года Трипольщину опустошил хан Менгли-Гирей. Через четыре года крымские татары повторили свой “подвиг”.
В начале XVII столетия не раз палили Трипольщину татары. 1605-1607-ой года они, казалось, и не возвращались в Крым. Набеги повторялись и в 1612-ом, 1615-ом, 1617-ом, 1618-ом, 1626-ом, 1628-ом, 1639-ом годах. Потом пришла очередь московских воевод, которые “сожгли” Триполье в 1658-ом и 1659-ом годах. Осенью 1672-го года здесь зверели поляки. За полтора года расправу над Трипольем учинил московский воевода Ромодановский. А в 1675-ом году на Трипольщине с тремя тысячами войсковых людей “зашел” Георгий Гуляницкий. Пришел он сюда, как твердил полковник Флориан Новацкий, для “отобрания Украины”. Отобрать Украину хотела Москва и в 1919-ом году.
2-го июля московские разбойники снова взялись за обычное дело. Подожгли хаты повстанцев и, закрыв в погребах их родных, начали кровавый банкет. А что вы хотели – москаль не свой брат, не помилует. То же можно сказать и про “косих” китайцев и красный еврейский мусор.
Победители, в первые же часы своего пребывания в селе, начали реквизицию скота, хлеба, самогона, заявляя, что таким образом они “борются против бандитизма”. Поздним вечером этого длинного июльского дня победители жарили мясо на кострах, веселились, 
пили и ели. Притихшую округу оглашал молодецкий смех и революционные песни.
В полночь на 3-е июля конница Зеленого внезапно атаковала Триполье со стороны 

46

села Стайки, в то же время атаман Порков ударил из Злодеевки, а полк атамана Петра Самозванца начал наступление со стороны Обуховской дороги. Красные части оказались 
в ловушке, не зная, в какую сторону отступать. В ходе ночного боя погибло до 200 красноармейцев, а около 400 бойцов оказались в плену. Вырвавшиеся из окружения красноармейцы устремились через днепровский проток на остров Лужайку. Во время переправы несколько десятков красных утонуло, до полусотни – попало в плен. Только около 120 бойцам, доплывшим до острова, удалось спастись, и ночью их подобрал пароход Днепровской флотилии.
Утром в Триполье торжественно вошел полк армии Зеленого, возглавляемый атаманом Подковой (трипольцем Максимом Удодом) и особый полк самого Зеленого. Рассказывают, что атаман въехал в село на автомобиле, запряженном лошадьми. Селяне встречали его цветами, хлебом-солью, молебном возле церкви...
Пленных комиссаров и командиров заперли в церковных помещениях, откуда водили на допросы в штаб Зеленого. Простых красноармейцев согнали во двор большого купеческого дома, собрав митинг на базарной площади Триполья. Зеленый рассказал пленным о целях борьбы повстанцев и предложил вступить в свою армию. Около сотни красноармейцев изъявили желание присоединиться к восставшим. Красноармейцам-украинцам, при условии невозвращения в свои части, было разрешено разойтись по домам, им дали пропуска через “зеленую” зону и на дорогу хлеб. Красноармейцев, набранных на Левобережье Днепра, зеленовцы повезли на судах через Днепр. Русских красноармейцев заставили покаяться и  тоже отпустили, хотя вместо хлеба многим из них достались плети.
Зеленый приказал устроить народный суд и публично казнить чекистов, командиров, коммунистов, комсомольцев, большевиков, которые были евреями. Всех пленных собрали на базарной площади, после чего попросили трипольцев: “Вот, люди добрые, показывайте, кто из них поджигатель, кто сжигал ваши дома”. Затем Зеленый сказал, обращаясь к своим бойцам: “Отведите их, ребята, к круче, и с кручи пусть прыгают в Днепр. Предупреждаю: как только прыгните, и в полете, и в Днепре, будут стрелять по вас. Но Господь знает, кто поджигал дома, а кто нет. И того, кто не поджигал, Господь вынесет на левый берег Днепра. Там уже вас преследовать не будем”. После импровизированного суда на майдане села пленных повели на казнь к Днепру. Тех, кто пытался выплыть, топили пулеметным огнем. Таким образом было казнено более 100 человек. Среди них был сын известного художника Арона Малевича. 
В 1919-ом году, по горячим следам этой трагедии в Триполье писала киевская газета. Зато информация об ужасах террора зеленых, истерия по поводу Трипольской трагедии стали частью украинской обыденности в 1921-1938-ом годах. Именно тогда писались стихи, например, поэма Леонида Первомайского, воспоминания, снимались кинофильмы, которые изобиловали кровавыми сценами “кулацкого” террора, причем крестьянство в этих сценах изображалось серой “враждебной массой”. В сборнике воспоминаний “Трипольская трагедия” во всех подробностях рассказывалось о мучительной смерти комсомольцев и коммунистов от рук атамана Зеленого. Фильм 
“Трипольская трагедия” (1926, реж. А. Анощенко) продолжил эту тему. Интересно, что статистом “на фильме” снимался будущий “звездный атаман”, главный конструктор 

47

Сергей Королев. Триполье тогда переименовали в село Комсомола, здесь был открыт революционный музей на берегу Днепра, в 1930-ых годах поставили огромный черный 
обелиск в память о трипольских героях-комсомольцах.
Интересно, что будущим классиком украинской литературы Максиму Рыльскому и Остапу Вишне атаман Зеленый показался не садистом, а начитанным и рассудительным человеком. Путешествующих вниз по Днепру Рыльского и Вишню, как красных шпионов, задерживали зеленые. Повстанцы уже хотели их “пустить в расход”, как появился атаман и, узнав, что Рыльский – сын Тадея Рыльского – известного в Украине литератора и украинофила, отпустил их на все четыре стороны.


XIII

Слава про атамана разошлась по всей Киевщине. Популярность его в народе достигла вершин: легенды сопровождали каждую его боевую акцию. Рассказы про него – отзывчивые и приятные.
Зеленый был не женат. А девушки его любили, так как был он очень красивый лицом, глаза такие веселые. Смелый был, никого не боялся. Сам чернявый, а усы рыжие... У Зеленого любовь была с учительницей. Шура ее, кажется, так звали. Тут жила, в Триполье... Шура с Зеленым так до конца и была.
Оратор он был сильный, видел наперед, что будет: “Я Зеленого не видел, но стоял он в нашем селе. Помню, конь у нас по улицам бегал отвязанный, красивый такой конь, белый, а в гриву ленты цветные вплетены. И батько наказывал, чтоб никто того коня не трогал, так как то конь Зеленого”. “Ревком побил и по хлеб из Киева не пускал. А в какое село приедут хлеб забирать, то люди сразу к Зеленому в Триполье”. “Красные как пришли, так и ушли. А у Зеленого здесь в каждой горе – склад оружия, а в каждой хате – друг-товарищ. Выбить его из Триполья было все одно, что вот того дуба вырвать”.


XIV

Даром, что трипольцы побьют москалей как мух – те не успокаиваются и снова готовятся к новому походу. Было ли, чтобы Москва когда-нибудь жалела своих военных? Она готова засыпать их трупами чужие позиции, лишь бы добиться победы. Какой угодно ценою, но быть сверху – таков принцип Москвы. Была еще и другая причина: на Киев надвигался голод. А москали привыкли жить не работою, а грабежом. Правило у них такое было: “Не награбуешь – ходи голодный”. Вся их “идеология”, собственно, cводилась к желудку, который нужно наполнить чужим добром.
Но, боясь, что Зеленый сам может придти “в гости” по их души, коммунары 12-го июля объявили в Киеве военное положение. Военно-мобилизационный отдел при 
Киевском губернском комитете большевистской партии взялся формировать “войско трипольского направления”. Призывали не только коммунистов, комсомольцев, 

48

работников, курсантов, а и налетчиков, воров и злодеев. Всю эту чертовщину объединял русский язык и желание добыть харчи. Комиссары так и говорили им: “Возьмете 
Триполье – отдам вам его. В нем – все ваше!” Командовали разбойным войском губернский войсковой комиссар Павлов и Яша Эпштейн, который старался спрятаться за фамилией Яковлев. Особенные права дал Совет обороны для подавления восставших в Трипольском районе предателю малороссу Коле Скрипнику.
А Трипольщина уже преобразовалась на большой казацкий табор. Люди готовились к войне с лютым врагом. Только в Злодеевке собралось 5 тысяч пеших и 300 конных казаков. “Оружие имеется в достаточном количестве”, - докладывали московские шпионы. Повстанцы стояли в Стайках и Черняхове. Их сторожевые посты высматривали коммунаров севернее Козина и в Подгорцах. На Трипольских кругах, Девич-горе и других высотах патрулировали Днепровскую флотилию пушки и пулеметы повстанцев.


XV

Долго праздновать не довелось – нужно было возвращаться в Триполье, на которое снова надвигались тучи московской саранчи. В этот день обозленные москали атаковали родное село атамана с воздуха, сбросив с самолетов на сельские хаты 15 пудов фугасных и разрывных бомб. “Триполье горит, деревне, где расположились зазнавшиеся бандиты, был нанесен жестокий, но заслуженный удар”, - радовались враги.
Московская власть не могла простить Зеленому “странного поругания” над “вечной дружбой двух братских народов”, поэтому снова пошли в поход против него. Соревнование набирало принципиальности – кто же кого?
Сначала генеральное наступление на Трипольском фронте планировалось на 
17-18-ое июля, следовательно, начальник авиаотряда попросил командование срочно найти 100 пудов бензина, что даст возможность вылетать 6-8 самолетам и продолжать бомбардировать села и “дерзких повстанцев, угрожающих Киеву”. Оккупанты спланировали, что самолеты окажут “большое моральное действие на противника”.


XVI

После поражения красных частей в Триполье большевистское правительство Советской Украины не на шутку встревожилось и мобилизовало значительные силы на борьбу с Зеленым. Красные части, находившиеся на “зеленом фронте” от Таращи до Днепра, были переформированы в Сводную дивизию Трипольского направления.


XVII

Карательной экспедицией управляло теперь высшее руководство Красной армии, 

49

включая и работников Генерального штаба. В операции принимали участие: Киевский 
отряд (1590 человек, 2 пушки), Васильковский отдел (1200 человек, 6 пушек), Левобережный отряд с 450 человек. Из Обухова уже приближался 60-тысячный отряд, среди которого было много курсантов, а это были смелые и безжалостные парни. Большая сила плыла Днепром – пароход “Адмирал”, “Трахтемиров”, “Поспешный”, “Доротея”, “Верный”, “Курьер” и бронекатер № 11, а также авиация и броневики. 12 тысяч москалей шли на “мокрое дело”.
Атаман также готовился к предстоящим сражениям и  провел в своем округе мобилизацию двадцатилетних парней. Армия Зеленого, располагавшаяся вокруг Триполья, насчитывала до восьми тысяч пехотинцев и двух тысяч всадников.
Уполномоченным по ликвидации Зеленого от Совета обороны республики был назначен Скрыпник, общее военное руководство осуществлял войсковой нарком Подвойский.


XVIII

Шестой поход на Зеленого – поход мести – начался 11-го июля 1919-го года силами дивизии трипольского направления Яковлева и особоуполномоченного Совета обороны Скрыпника. В этот день корабли Днепровской флотилии огнем артиллерии полностью уничтожили “зеленый” хутор Редьки. Первые бои 12-13-го июля проходили с переменным успехом, взаимными наступлениями и контрнаступлениями. 15-го июля отряд Зеленого неожиданно переправился на левый берег Днепра и захватил Переяславль, здесь по приказу атамана были расстреляны 75 местных коммунистов и советских работников во главе с руководителем уездом Ивановым.
Зеленый имел намерение совершить в Переяславле исторический акт – отменить Переяславльский договор, который когда-то подписал с казаками Богдан Хмельницкий в 1654-ом году о воссоединении России и Украины и провозгласить независимость 
“Советской Украины”.
Рейд был успешный: дорогой разбили несколько вражеских частей, а в самом Переяславле захватили в казначействе “приданое” для обкраденных трипольских жен – большую сумму денег, в частности, 6 пудов серебряных.
Казацкое войско в Переяславле встречали радостно – на базарную площадь, где когда-то Хмельницкий призывал согнанный полками “народ” избрать ирода московского за родного батька, сейчас собралось целое море счастливых людей. Слышались радостные выкрики... Над людским морем развивались знамена и хоругви. Было много священников, представителей общественности, огромное количество местных горожан и жителей 
окрестных сел. Атаман Зеленый торжественно прочитал Манифест о денонсации Переяславльского договора от 1654-го года о единстве Украины и России, освятили Манифест. Как заявил сам атаман, Манифест вступил в силу немедленно. Так атаман бросил исторический вызов самому Богдану Хмельницкому.
Хотя в народе подвиги Зеленого уже воспевали наравне с подвигами Хмельницкого, Зеленый один из немногих атаманов времен гражданской войны, которые удостоились 
50

написания о них народных дум.
А звоны все гудели, созывая людей.
- Отныне и навеки веков Украина будет вольной! – громко и весело прокатилось на майдане.
- Вольна-а-а-а! – отозвался майдан. – Вольна-а! Слава атаману Зеленому!
На следующий день отряд Зеленого вернулся в Триполье, но местные повстанцы удерживали Переяславль.


XIX

Главный бой красных с повстанцами произошел 16-17-го июля 1919-го года возле села Злодеевка (Украина) и Обухова. 20-го июля Триполье в третий раз было взято большевиками, под давлением превосходящих большевистских войск. Отряды атамана Зеленого вынуждены были отступить к Днепру. 20-го июля зеленые предприняли штурм Триполья и после восьмичасового боя овладели селом. Сводная Трипольская красная дивизия отбивала атаки повстанцев на фронте в 16 километров и несколько раз была вынуждена возвращаться на исходные позиции. Захватив родное село, зеленые оказались в окружении, да еще и при отсутствии патронов и снарядов. В боях за Триполье и выходе из окружения погибло около 500 повстанцев. И все же, несмотря на потери своей “столицы”, Зеленый продолжал активно сопротивляться. 23-го июля обошел с тыла красный отряд Добротина и захватил села Гусачок и Долина, поселок Черняхов, серьезно потрепал правый фланг красного фронта.
24-го июля Зеленый снова осадил Триполье, но в тылу его частей высадился красный десант, и повстанцам в очередной раз пришлось вырываться из окружения.
Несмотря на поражение своих войск у Триполья, атаман Зеленый сумел сохранить ядро своей армии в 4 тысячи бойцов. С ними он стремился захватить Канев, где красные пытались реализовать свой план общего окружения и уничтожения армии Зеленого. С 4-х часов утра до полудня 25-го июля 1919- го года шел бой с участием всех повстанческих сил Зеленого. С полутора тысячами потрепанных бойцов атаману Зеленому удалось тремя группами прорваться из котла под Каневом на запад – а район Белой Церкви, Кагарлыка и Черняхова – и далее на юго-запад – на Богуслав – Хрестиновку – Умань. Агенты большевиков ошибочно сообщили, что зеленые прорвались у станции Ольшаница, чем облегчили отступление повстанцев.
В сложнейшей ситуации большевики поставили своей целью окончательное подчинение мятежного района. Карательные отряды провели тотальное разоружение местного населения, причем тех, кто пытался утаить оружие, немедленно расстреливали. 
Каратели казнили около тысячи пленных повстанцев, виновных и невиновных крестьян. Еще более двух тысяч местных жителей были заключены в специально созданный концлагерь. Широко практиковалось изъятие у крестьян продуктов, в виде компенсации по “расходам, вызванным подавлением восстания”. Власти решили конфисковать богатейший урожай, что созревал на полях, а после окончания уборки урожая с 15-го августа начать поголовную мобилизацию местных крестьян в Красную армию.
51

В первых числах августа 1919-го года отряд Зеленого закрепился на время у села 
Ставища Таращанского уезда, где атаман пользовался сочувствием местного населения. 
4-8-го августа Зеленый пытался захватить Умань, которую уже взяли в осаду повстанцы атаманов Клименко, Попова, Соколова (до двух тысяч бойцов). Вскоре Умань оказалась в руках восставших потомков гайдамаков...
Донесение большевистской разведки, очевидно, преувеличивали силы атамана, сообщая то о трех тысячах зеленых, то о четырех тысячах при шести орудиях и 50 пулеметах. Сообщалось, что в армии Зеленого каждый десятый боец – конник, а половина пехоты рейдируют на возах. Пополнение рядов зеленых объяснялось тем, что к Зеленому присоединились отряды повстанческой Приднепровской дивизии (еще недавно бывшей в составе Красной армии) атаманов Попова и Соколова.


XX

В июле 1919-го года атаман Зеленый поддержал новый Всеукраинский ревком – Повстанком, который возглавили независимые украинские социал-демократы Драгомерецкий и  Мазуренко. Бойцы Зеленого шли на смерть под лозунгом: “За вольную независимую Украинскую Советскую Республику!”. В августе Пленум ЦК КП(б)У отмечал, что “непрекращающаяся в течение трех месяцев волна крупных и мелких крестьянских восстаний, в корне дезорганизовавших начало Советского строительства, является одним из главных факторов, характеризующих особенности переживаемого момента на Украине”. Но тут нужны некоторые уточнения: уже с конца марта 1919-го года восстания охватили Украину, так что авторы “поскромничали”, ведь в данной ситуации нужно было говорить о пяти месяцах “дезорганизации”
Обычно Зеленый, как знающий партизан, не собирался принимать фронт вне боя. Его войско как будто бы распылилось в воздухе. Пускай заходят, “дорогие гости”, не боятся, никаких повстанцев тут нет. Куда-то пропали, вероятно, убежали. Красные лазутчики нигде не могли найти зеленовцев. Начальству докладывали, что “бандитов нигде не видно”, нет их и в Германовской Слободце, и в Митяшевце, и в Черняхове.
Москали “переможно” катились вперед.
Но вдруг на них наскакивали – или из кустов, или с болота, или ночью, “когда они отдыхали”. В Злодеевке, например, 21-го июля местные казаки отправили в ад три десятка курсантов. А потом неожиданно ударили в спину Добротину, придавили его людей из Гусачевки и давай сечь-рубить. Довелось “русскому братику” брать ноги на плечи. Едва убежал. За ним дали втикача и другие коммунары. Аж в ушах засвистело, не удалось им пообедать, ни в Гусачевке, ни в Долине.
Но в Москве всегда были резервы. 23-го июля в Халепье высадился красный десант, но и того дня ни москали секли головы, а им. Кто уцелел, то кивал пятками... ”аж до проклятого Триполья”. 
Тем временем разведка принесла Зеленому радостные вести: с Подола на Киев наступает объединенное украинское войско. Жмеринка уже украинская. И атаман решил 

52

идти навстречу, чтобы вернуться победителем вместе с Директорией – и в столицу, и в Триполье. Была еще одна весомая причина: в обозе страдало около 3-х сотен раненых, 
которых нужно было спасать. ”Только там, за фронтом, можно было б их разместить в госпиталя”.
Выйдя из-под удара красных войск, Зеленый продвигался на юг, дорогой уничтожая везде, где только можно, “советскую власть”.

53


Глава   четвертая

I

Свой маневр на Умань Зеленый начал с того, что разбил московский гарнизон (1000 красноармейцев у села Гороховатцы), и, не останавливаясь, быстро пошел на Винцентивку. Там в это время находился Марко Шляховой. Он с желанием присоединился – уже как казак – к восставшему войску.
Москали, не желая примириться с тем, что Зеленый вырвался из окружения, кинулись его догонять. Дивизия Яши Эпштейна (Яковлева) шла буквально по следам. Ситуация была плохая. На пятки наступает дивизия, а впереди железная дорога, где курсируют большевистские бронепоезда. Как незаметно и быстро перейти ее большому войску?!
Зеленый решил проскочить путь в Карапышах. Было это на Петра и Павла. Здесь их уже ждали три броневика, два со стороны Мироновки, а один со стороны Белой Церкви. Бронепоезда пересекли им дорогу в тот момент, когда Зеленый с пехотой перешли железную дорогу и разместились возле дороги в лесу, куда и били все время из пушек и пулеметов с бронепоездов.
Шляховой оставался на другой стороне чугунки. У него было две пушки и около тысячи, а то и больше, возов обоза и сотня-две казаков. Бой продолжался около двух часов. Его положение было далеко хуже, чем у Зеленого, так, сообщили из тыла, в село Лубянки уже прибыла конница врага, а через чугунку нет хода. Здесь и пришлось старшинам Зеленого сосредоточиться возле Шляхового для принятия решения.
Ситуацию спас Самозванец, помощник Зеленого. Пятым выстрелом из пушки (а всего выстрелов было восемь) он попал в бронированный паровоз имени Юрия Коцюбинского, который подошел со стороны Мироновки, тяжело был ранен командир бронепоезда “Товарищ Серденко”.
Второй броневик зацепил подбитого и потянул его на станцию. Броневик, который стрелял со стороны Вильшаницы, также спрятался за насыпь – версты за две от места перехода. Ситуация быстро изменилась. Первым сориентировался Марко Шляховой. Командовать он умел. Не дожидаясь распоряжений от Зеленого, он приказал обозным галопом мчаться через чугунку. Это была чудесная картина... Возы бежали не по дороге в таком порядке, как они стояли, а в три раза по десять рядов, так как, во-первых, конная колонна уже подходила до самого обоза со стороны села Лукьяновки, а, во-вторых, бронепоезд, который спрятался за насыпью, подошел снова на расстояние, большее чем полверсты, и начал стрелять из пулеметов и пушек по обозу. Однако перебежали через пути все, почти все... Убитых совсем не было, а только несколько казаков было ранено осколками из пушек. Здесь Зеленый поблагодарил Шляхового за то, что он проявил такую “храбрость и отвагу в обозе”.
Того дня повстанцы остановились на отдых в нескольких селах – в Саварце, Синяве и Синицах, что за 15 верст от станции Вильшаницы.

54


II

Вопреки тому, что Зеленый снова выскользнул из окружения, красные надежды на его уничтожение не теряли. Меры к окончательной ликвидации отряда Зеленого, прорвавшегося около станции Ольшаница и станции Карапыши в направлении на Таращу, приняты - оптимистически извещали красные 29-го июля - ... по данным разведки отряды Зеленого были обнаружены у деревни Дыбинцы и Раскопанцы, западнее Богуслава.
На другой день через Жидовскую Греблю, что на Гнилом Тикиче, повстанцы двинулись на Ставище Таращанского уезда. Под Ставищами они простояли два дня, хорошо отдохнули, погостевали, так как в Ставищах еще были полные чаши со спиртом и водкою. На другую ночь, выпив еще на дорогу по доброй чарке, пошли на Жашкив.
Утром рано Шляховой с командою разведчиков (человек тридцать) пошли вперед, а остальные, в том числе и Зеленый, шли позади. Дойдя с разведкой до села Разумниц, селяне известили, что слева в ближайшем селе Беседка полно коммунии. Попытал, было, Шаховой известить об этом Зеленого, но от Зеленого, наоборот, пришли известия, что там про это уже знают и что сзади идет уже бой – между Ставищем и селом Беседкою.
Тогда Шляховой своим казакам и начальнику команды разведчиков Лазаренко из Переяславля приказал рассредоточиться в цепь, а сам пошел к мельнице, которая стояла в конце села Разумницах со стороны Беседки. Видно было, как возле самой Беседки, до которой было версты  три-четыре, бегали вражеские конники и почему-то непонятно метушились, а сзади начали уже стрельбу пушки – неизвестно чьи.
В это время со стороны Ставищ подходил лавою 2-ой полк Зеленого. Разведчики тогда с ним вместе, заняв правый фланг, пошли в наступление на село Беседку.
Когда казаки пересекли всю Беседку цепью, они оказались на другой стороне села. В это время по ним с правого фланга посыпались, как дождь, пули из винтовок и пулеметов, которые строчили безостановочно, и которых было не меньше как пятьдесят штук. Вероятно, это были вьючные пулеметы, так как это была конница врага человек с двести.
Здесь пришлось возвращать фронт назад. Лава казаков уже прорвалась и не держала, как следует, связь. Поэтому Шляховой оказался в сложном положении и, видя, что командир полка - родственник (дядько) Зеленого из Триполья, который был стареньким “хваствебелем” (фельдфебель) – тоже переживает, гарцуя на своем коне, и по сути дела, тоже не зная, что делать в таком положении, но почему-то молчал, ничего никому не говорил. Шляховой тогда решил приняться за дело и, принявши фактически командование 2-ым полком, занял позиции вдоль леса по канаве со стороны Ставищ и села Брыливки – Янивки. Вел бой с вражеской конницей, которая, вероятно, попала сюда не для наступления на зеленовцев, а для того, чтобы прорваться дальше. Через полчаса активность конницы врага начала ослабевать, слабели и зеленовцы, многие из казаков кричали, что кончились патроны. Произведя “дружный залп”, зеленовцы отступили на полверсты в поле и большевики, в свою очередь, отступили на юг и убежали... Сам Зеленый в это время находился в рядах первого полка, который также отражал 

55

противника. Снова Подвойскому с Эпштейном не удалось перегородить дорогу трипольцам.
В это же время разведка доносила Зеленому, что Жмеринку снова захватили большевики, а Умань и Христиновка перешли на сторону повстанцев. Во время привала в селе Разумовцы Зеленый решил сменить направление движения. “Гайда на Умань”, - сказал он своим хлопцам. “Это решение для нас приемлемое, так как мы приблизились к станции Вапнярка, где идут бои войска Директории с большевиками”, - объяснял он.
Пройдя Жашкив, Устинград повстанцы подошли к железнодорожной станции Потаки, возле которой был переезд через железную дорогу.
В начале августа прошли села Бабани и Бабанки, которые находились недалеко от Умани. Встретили повстанцев Михаила Павловского (200 казаков и две пушки), Казака (200 конных и 200 пеших) и И. Сокола, сына дьяка из Тального (600 бойцов). Командовал объединением Павловский, который назывался “звенигородским полковником”. Стало ясно, что они в самом деле, было, взяли Умань, но под давлением врага вынуждены были оставить городок. Было решено, что все они объединят свои силы с целью захватить Умань и Христиновку. 
Зеленый поступил в подчинение Павловскому, хотя под рукой трипольского атамана были значительно большие силы. Подчинился Зеленый, так как Павловский имел более высокое звание.
Тем временем большевистская разведка доносила: “2-го августа... банды Зеленого наступают в районе местечка Ильинцы силами около 2000 человек при артиллерии, грозя отрезать Умань от Христновки. Противник подошел к городу и вокзалу Умани на расстояние версты и ведет разведку. Киевский 1-ый запасной полк отказался выполнять возложенную на него задачу – выехать в Умань – по мотивам, что противник сильнее его”.
Так и было. Небольшой отряд (600 перепуганных душ) после первого боя убежало поездом на Христиновку. Повстанцы организовали себе в Умани базу. Главное, что, наконец, положили в лазарет большое число раненых.
Оставив в городке 2-ой полк, как резерв, Зеленый с 1-ым Трипольским полком и отрядами Павловского, Казака и Соколова пошел на Христиновку. Христиновку пришлось брать дважды. Бой затянулся на неделю. “... За это время Л. Троцкий пожертвовал многими сотнями своих лучших бойцов – за “светлое будущее вечной коммуны...” – говорил, улыбаясь, Марко Шляховой.  Бились уперто и долго, но Христиновку все-таки взяли. Почему коммунисты так уперто бились здесь, возле Христиновки, находясь в окружении повстанцев, потому что их четыре эшелона награбленного добра застряли на Христиновской станции.


III

Тем временем красные снова отобрали Умань. Предстояло еще раз освободить ее. 19-го сентября на третий день после овладения станцией Христиновка, со стороны Вапнярки появились бронепоезда Юрия Тютюнникова. По оценке Марка Шляхового, с ним прибыло немного больше тысячи казаков. Вопреки незначительным силам, 
56

Тютюнников пожелал подчинить себе атамана Зеленого. А у того, утверждал Шляховой, было “тысяч десять вооруженных казаков” (положением на 15-ое августа войско Зеленого имело 2000 особ) – 3 пеших куреня, 3 конные сотни, 3 пушечные батареи. Оба атамана были властолюбивы.


IV

В середине августа 1919-1920-го годов произошел конфликт, который чуть было, не перерос в вооруженное противостояние между Зеленым и атаманом Юрием Тютюнниковым, ставшим командующим Киевской группы армии Директории. 18-19-го августа части Тютюнникова заняли Умань и Христиновку, и повели наступление на Шполу. Чтобы не оказаться под началом “маленького диктатора” Тютюнникова, Зеленый отвел свой отряд из-под Умани на постой Звенигородки и далее на север – на Белую Церковь, вглубь красных тылов. Уже 24-го августа отряд Зеленого вместе с Запорожской группой армии УНР штурмом взял Белую Церковь и отбил красные контратаки на город.


V

Возвращение Зеленого в Триполье было через Звенигородщину. Завернули на Жашкив. Через Ставище пришли в “буйную Таращу”, где Зеленый получил великую “любовь и почет”. Зеленый хотел идти на Обухов, но в это время к нему обратились запорожцы: “Хлопцы, помогите защитить Белую Церковь. Вон большевики уже с Мироновки прут”.
Что делать? Мысли о родных уже давно не давали покоя трипольцам, но как отказаться от просьбы. А тут еще стало известно, что красных возглавляет Павлов, тот самый, что сжигал Трипольщину и хотел уничтожить Зеленого со всем его войском.
Зеленый согласился взять “активную участь в обороне Белой Церкви и... тем временем выполнить распоряжение штаба Запорожской группы”. Однако он выставил условия перед полковником Владимиром Сальским: “весь боезапас, который придется захватить у врага в бою” останется повстанцам.
25-го августа красные лихо подошли к Белой Церкви - с фронта им дали по зубам запорожцы, и на “большевистские обозы налетел ураганом со своими повстанцами атаман Зеленый. Там было чем поживиться. Красных разбили вдребезги. В руки Зеленого досталась значительная войсковая добыча: бронепоезда, пушки, пулеметы и другое. Атаман Зеленый получил свою часть с войсковой добычи, сердечно попрощался с запорожцами и дальше пошел на Канев”.

57


VI

Почему на Канев, а не на Триполье? Потому что с юга надвигался новый враг – до зубов вооруженная Добровольческая армия. Петлюра, который заигрывал с Антантой в надежде договориться с нею, не решался биться с ее протеже. Через такую политику, которая граничила с предательством, Деникин захватил почти все Левобережье, и перешел на правый берег Днепра. А Главный атаман предложил с философским спокойствием смотреть, как белые москали уничтожают Украину. Слабый человек всегда полагается на переговоры. Не был исключением и Петлюра. Вместо призыва назад к восстанию против белогвардейцев, он надеялся на переговоры. Но с кем? С сильными мира сего – Антантою, которая уже свою ставку сделала – на Добровольческую армию во главе с монархистом Антоном Деникиным. Неужели Петлюра не понимал, что хозяева мира могут вести переговоры с ним только при условии капитуляции?!
Антон Кравс, который управлял украинским войском, которое шло на Киев, спросил у Петлюры, биться ли с деникинцами, когда войска войдут с ним в контакт. Ответ пришел 23-го августа. Указ был таков: “На случай встречи с частями армии Деникина следует... придерживаться следующих норм. Первое. Следует, безусловно, не связываться с вражьей акцией. Другое, предлагать войскам Деникина, чтобы они не захватывали эту местность, которая уже в наших руках, или должны не захватить. Третье. Предлагать им освободить район нашего похода, чтобы не останавливать наше движение”.
“Следует, безусловно, не связываться с вражьей акцией”, - так штаб Петлюры приказывал относиться к российским оккупантам в конце августа 1919-го года, когда народ уже поднялся на борьбу с ними. Петлюра дал Кравсу и такое “мудрое” пожелание: “Держитесь на своих позициях, но не стреляйте”.
Жалостное наставление!
Что говорить, “деликатность” Главного атамана могла привести только к катастрофе.
Такой был вождь!
Встречи с добровольцами долго ждать не пришлось – того же 25-го августа к Белой Церкви подошла еще и 2-ая Терская пластунская бригада. Запорожцы, как обычно, рвались в бой, но приказа биться не было. Более того, подошел приказ оставить город.
27-го августа, запорожцы, следуя мудрому распоряжению, исполнили его, и без боя оставили Белую Церковь заклятым врагам Украины.
Деникинцы празднично вступили в город. Но не согласился с Петлюрой и атаман Зеленый – самоубийственные приказы он не исполнял. Трипольский вождь не пошел на север следом за друзьями-запорожцами, а занял демаркационную зону между теркцами и галицкими стрельцами Кравса и начал готовиться к войне с новым врагом.
Бои начались 29-го августа.
Отряд Зеленого отошел на 6 километров севернее от Белой Церкви и занял демаркационную линию между частями Деникина и галицкими корпусами армии Директории от Белой Церкви до Днепра. 29-го августа командование петлюровской армии приказало Зеленому (который формально не подчинялся этому командованию) 
58

переправиться на левый берег Днепра у Дарницы и перекрыть путь белым на Киев. Однако Зеленый опоздал с исполнением этого приказа, и 1-ая гвардейская бригада белых прорвалась в Киев. Часть зеленых приняла участие в штурме Киева 30-го августа, наступая вместе с Запорожским корпусом, и 30-го августа Киев был взят войсками Петлюры, но уже через сутки городом овладели белогвардейцы. Зеленый и его бойцы отошли в свой Трипольский район, пытаясь не допустить туда белых.
Тем временем Петлюра продолжал мечтать о мире с деникинцами. Представлял, как Антанта попросит его на переговоры и предложит помощь в строительстве Украинской державы, про которую те и слышать не желали.
Петлюра не раз предлагал Деникину начать переговоры, как будто не знал, что тот не признавал ни Петлюры, ни Украины – “Только единая и неделимая!” – такая была позиция этого тупого монархиста.
Еще в призыве “к населению Малороссии” Деникин недвусмысленно заявлял, что Петлюра и все соратники продолжают “свое зло дело создания самостоятельной “Украинской державы”. Как же Деникин мог поддержать это “злое дело?”
О Главном атамане армии УНР в деникинских кругах говорили исключительно неуважительно – “московский телеграфный чиновник... сын полтавского извозчика... подкупленный немцами бывший бухгалтер”. На самом деле это не прибавляло авторитета войску, освободительной идее, даже только подтверждало в глазах врага “безумие самого существования самостийной Украины”.
Через призму деникинского взгляда принимали украинскую армию и руководители Антанты. Для них факт, что украинскую армию возглавлял неук в войсковом деле, только подтверждал навеянную москалями мысль, что Украина – это что-то несерьезное, что ее невозможно серьезно трактовать, тем более иметь с ней какие-то серьезные дела.
Все же молодцы москали! Сколько людей заставили мыслить по-другому. Даже такой мирный человек, как Петлюра, и тот уже был на пороге принять решение о войне с деникинцами.
Когда “Главный” узнал от Кравса, какими сравнительными эпитетами осыпают его белогвардейцы, не удержался. “Я пущу на них Ангела и Зеленого”, - бросил он. Так Петлюра часто и делал – бросал не всегда послушных повстанцев в ад, впереди регулярных войск. Повстанцы должны были спасать репутацию вождя народа, который борется за свою свободу.


VII

Зеленый Петлюру публично не критиковал за унижение Петлюры и перед Деникиным, и перед Антантою. Если бы он это желал, то на него накинулись как на “предателя, который выступает против Директории...” Однако на трипольского атамана посыпались критические стрелы: его обвиняли, что он не исполнил приказ командования перейти на Левобережье, занять город и станцию Борисполь, чтобы помешать движению левобережной группе Добровольческой армии. “Но он и не мог исполнить этой директивы, - обозначил историк Лев Шанковский, - так как Зеленый 29-го августа 
59

находился в боях со 2-ой Терской пластунской бригадой, которая обеспечив себя от украинской армии демаркационной линией, начала атаковать повстанцев Зеленого, имея от коменданта корпуса приказ, очистить район Белой Церкви и Триполья от “банд”.
И вообще, почему Петлюра приказал защищать Родину от Деникина повстанцам Зеленого, а не украинской армии? Эффективно ли бросать партизанское образование во фронтовые бои против регулярной армии, оснащенной Францией новейшей техникой, в том числе и танками? Может, не знал Главный атаман, что партизаны для фронтовых действий непригодны, у них своя тактика борьбы, в основе которой знание особенностей местности и поддержка местного населения?
Вероятно, Петлюра хотел просто уничтожить повстанцев, послав их на малознакомую территорию – вместо того, чтобы доверить выбить врага из родного района и закрепить там власть Директории?
Главный атаман якобы провоцировал Зеленого не выполнять его приказы. Но Данило Терпило имел свою голову, жил своим умом, а главное – возможностями и настроениями казаков, которые знали, что их дело – бить врага так, чтобы у того в носу свистело.
Тем временем, не обращая внимания на благие намерения Петлюры, деникинцы укрепляли в Украине власть российского народа. Так 2-ая Терская пластунская бригада выдвинулась из Белой Церкви в сторону Сквиры, имея намерение отразить от других частей украинской армии армейскую группу Кравса, которому был подчинен Зеленый. Поскольку указ воевать против белых Кравс от Петлюры так и не подучил, то вынужден был 4-го сентября отвести свои подразделения на линию Козятин – Бердичев. Отступление сопровождалось нахальными наскоками деникинцев. А украинские бойцы не имели права ответить вооружением. В армии УНР росло глухое неудовлетворение и разочарование.
- Сколько будем отступать? – сердито спрашивали казаки. – Почему нет приказа дать бой врагу? Почему начальство играет с нами?
Бойцы “с каждым часом все больше и больше обижались на всех, на командование, и на Правительство, и на Главного атамана за то, что не разрешали до этого времени биться с добровольцами, - писал государственный инспектор Запорожской группы Петро Дерещук. – Ко мне и к командующему беспрерывно прибывают с фронта посланцы, через которых война требует наступления”.
Держин (государственный инспектор) 8-ой дивизии пишет так: “Поражение тяжелое, казаки и старшины волнуются отходом с местностей, политых кровью сынов Украины. Добровольцы нахально идут вперед и заявляют, что они строят единую-неделимую. Наших казаков разоружают, а от начальников отрядов до настоящего времени поступают директивы: “Не бить их...” Это похоже на издевательство. Дальше такое положение продолжаться не может. Казаки разбегаются, так как их, как они говорят, продали... Все идет к уничтожению армии... Все, от наистаршего до наименьшего, требуют наступления. Обиженность всех селян растет не только против добровольцев, но и против нас за то, что мы не били добровольцев. Одни только повстанцы то тут, то там имеют с добровольцами стычки и имеют успех... Еще раз напоминаю: все, кто живет в этом районе, очень желают бить добровольцев и всех волнует весть о каких-то разговорах, 

60

о договоренностях с добровольцами, все в один голос требуют наступления...”
Казак армии УНР Сергей Колубаев по поводу непонятного отступления боеспособной армии писал так: “Из всех несчастных для нашей родины событий (тех годов) ничто... так сильно, так больно... не отразилось, как занятие Киева деникинцами летом 1919-го года и начавшееся после этого непонятное отступление наших войск к Западной границе Украины”.


VIII

А зеленовцы не скучали. Они бились с москалями под Фастовом, а когда терцы 6-го сентября захватили станцию Устиновку, наскочили и на них... Казацкое пополнение повстанцев требовалось многим.
В это время атаман Зеленый посетил Каменец-Подольский, где встречался с представителями Директории и лично с Семеном Петлюрой. Украинские социал-демократы устроили Зеленому теплую встречу, чествуя атамана как храброго борца против “красной реакции”. Люди надеялись, что он защитит их от московской орды.
В один из вечеров своего пребывания в Каменец-Подольске Зеленый был в театре. Когда публика увидела Данилу Терпило в ложе Главного атамана, все встали и устроили овации... “Издалека смотрел я, - вспоминал свидетель этих действий Левко Чекаленко, - на крепко сложенную,  выточенную фигуру с загорелым лицом. Зеленый встал и, поклонившись на все стороны, благодарил присутствующих за бурное “слава Зеленому” и аплодисменты”.
На самом деле атаман вызвал интерес у журналистов. В частности, в газете “Украинская громада” от 26-го сентября 1919-го года высвечено интервью “славного предводителя повстанцев” (со слов журналистов) с атаманом Зеленым под названием “Что говорит атаман Зеленый о себе и своих казаках”:
“Я селянин – работник села Триполье на Киевщине, - сказал Зеленый. – Называю себя так, потому что, кроме земли, возле которой работал мой отец, знаю еще столярное дело и работал до 1907-го года в железнодорожном депо в Киеве... С начала революции я постоянно работал по украинизации войска, был постоянным членом нашего полкового комитета, был делегатом на всех трех Всеукраинских Военных съездах.
Я и мои казаки бьемся и будем биться за освобождение Украины от всех ее врагов. Мы осознанно идем под руководством власти, которое собирает вокруг себя большие народные силы.
Настрой казаков и всего населения, так как повстанцы это тоже население, сейчас необычайно хорош, и от руководящих поводырей будет зависеть, куда будут направлены и организованы народные массы. Например, сейчас в ходе отступления от Киева по моему приказу было оглашено селянам прекратить подвоз хлеба к Киеву. И, несмотря на то, что беднейшее население очень страдало от этого, добровольная блокада Киева удерживается и сейчас”. 
Атаман Зеленый заявил, что он, разбил войска Деникина в 7 боях, и что дальше будет биться с ним, чтобы показать ненависть народа к этому вождю.
61

Так, без демагогии и самолюбования, просто и честно сказал атаман, что главною мечтою его жизни есть освобождение Украины. И это говорил воин, у которого слова не расходились с делом.


IX

Сам атаман уделял немалое значение песенному творчеству.  Знаменитая песня “Розпрягайте, хлопци, коней” была написана неизвестным автором в дивизии Зеленого, прижилась у григорьевцев и позже стала самой популярной махновской песней. Бывалые бойцы дивизии Зеленого вспоминали, что ее автор после разграбления Зеленым Умани получил в награду от атамана золотые часы и патефон. Таков был подарок за песню, вследствие ставшую народной.
Незадолго до этого, в начале сентября 1919-го года, Петлюрой был создан Центральный Украинский повстанческий отряд. Создание подобного комитета стало возможным после перехода на сторону Петлюры Зеленого и атамана Мазуренко. Отряд Зеленого стал называться Конноповстанческой дивизией армии УНР. Но получив от Петлюры оружие, патроны и деньги, Зеленый не спешил ему полностью подчиняться. А Мазуренко вскоре бежал от Петлюры в Москву, где просил дать ему пост в новом советском правительстве Украины.

X

Вернувшись к своему войску в Козятин, Зеленый созвал товариство, чтобы проинформировать подробно о визите в Каменец и политической ситуации. Выслушав атамана, собрание постановило “довести до общего сведения, что в такое грозное время для Украины, когда борьба с российскими большевиками-коммунистами еще не окончена, и Деникин, который захватил большую часть Украины, продвигается вперед, несет нашему народу черную реакцию, угрожает независимости Украинской Народной Республики, мы призываем Верховную власть Украины, Директорию с ее настоящим социалистическим правительством, и будем их поддерживать до созыва парламента, избранного согласно декларации правительства на основе пятичленной формулы, который (парламент) один только является правосильным сменить законы, выданные к этому времени правительством”. Вероятно, Зеленый за несколько дней пребывания в Каменце, тогдашней столицы УНР, видел, как Петлюра энергично внедрял законы в жизнь. Глава Директории считался только с теми законами, которые его устраивали. Зеленый видел, что Петлюра уже превратился в директора, но жаль, не фортунного. На собрании казаки отмели наговоры на Днепровскую дивизию, они убеждали, что никто из войска Зеленого никогда не вступал в российскую партию большевиков-коммунистов и никогда Зеленый не вел переговоры о вооруженной помощи этой партии. Также было подчеркнуто, что Директория может провести расследование и наказать виновных в репрессиях против 

62

трипольцев в январе 1919-го года. Не забыли обиды люди! Резолюцию подписали председатель собрания полковник Бобровский и секретарь Черняховский. Она была опубликована в газете “Селянская думка“ от 4-го октября 1919-го года.


XI

Зеленый в Козятине время даром не тратил – готовился к акции “на своей Трипольщине”, собирал повстанцев и старшин, готовил обозы, закладывал в повозки зимнюю одежду, харчи, амуницию. Ему постоянно помогал Марко Шляховой, в прошлом атаман, а потом казак Зеленого, а теперь вот “комендант города Козятин и округи”.
В это время в Козятин приехал член Центральной рады (и ее секретарь) Левко Чикаленко. Ему нужно было перейти фронт, чтобы попасть в Киев. Он искал связь среди военных, чтобы удачно перебраться на “ту сторону”. Друзья посоветовали ему обратиться к Зеленому, так как “у него наилучшая связь с селянами, и он... перепроводит лучше других”.
Приехал Чикаленко в Козятин вместе с полковником Резником, который в конце 1917-го года командовал Шевченковским полком, который со временем обольшевичился. Теперь Резник был у Зеленого начальником штаба. Он и организовал эту встречу. Зеленый пригласил Чикаленко на обед. Этот эпизод зафиксирован в воспоминаниях.
Атаман, выпивши, разошелся на всю ширину своей натуры, и рассказал много о своей жизни – хлопотного и опасного, - вспоминал Левко Чикаленко. – Как теперь вижу красное от самогона потное, полное лицо с хитрыми и умными глазами. За помостом из досок, вместо стола, сели в грузовые вагоны гости. Атаман рассказывал про свои бои с большевиками. Складно, вероятно, не раз перед этим рассказывал, льется рассказ про Триполье, про Германовку. Чувствуется объективная правда, только что легким юмором  приправлена. С любовью подливает атаману его джура летний уже “дядько”, и с гордостью поглядывает на нас. Он, собственно, не отличал атамана от себя. Все то, что рассказывал тот, видел и знает он. Кто-то по панибратски перебивает атамана, придавая силы слову, украсив, где атаман, по его мнению, очевидно из скромности, уменьшает вес своих учеников.
Атаман рассказывал про страшные, очень опасные для него моменты, говорил, что было очень страшно, что он перепугался, что у него руки тряслись, и в самом деле видно, что на минуту им овладела та дикая бесшабашная сила, что страхом зовется, и он только через свою необыкновенную силу духа, через влекущую любовь к жизни, всегда активную, всегда бодро выпутывался, боролся, убегал, прятался...
Сидел раз в клуне, окруженной большевиками. Сидит и не дышит, слушает. Слышит, как ворота скрипят, видит, как кто-то в дверях с винтовкой в руках стоит и ищет глазами по клуне. Ему, очевидно, после света в темноте ничего не видно. Как молния мысль в голове: еще минута и будет поздно. Стрелять не может, так как тот, что в дверях, не один: сзади еще есть люди. Услышат выстрел и прибегут. Нужно действовать тихо и как можно быстрее. И вот – скок, сухой хруст черепа под прикладом, два, три, десять шагов через двор. Слышны выстрелы, разрозненные, медленные, но уже поздно. Через сад 
63

к речке шмыгнул в очерет, а там... там два дня голодный сидел, как загнанный собаками заяц, притаившись, сидел в воде, вслушиваясь, откуда идут голоса и с какой стороны свистят пули. “Было очень, очень страшно...” А через неделю, как ошалелая, бежала от него Днепровская флотилия большевиков, так как он организовал по ней с Девич-горы, что возле Триполья, стрельбу из пушки... Переплыл с боем через Днепр на деревянных колодках, блуждание под Переяславлем по лесам и плавням. Всего видел, все знает, но тем и живет, и с тем и умрет.
Никогда не наступает, а разбивает врага, убегая от него. Никогда не бьет спереди, а, только обходя сзади, когда тот, захваченный успехом, гонится за какой-то как будто бы разбитой частью. Новые, как на наше время, но и какие старые методы ведения войны! Рассказывает про свою босоногую пехоту, которая бегает быстрее кавалерии, а там еще про что-то, и все в настроении, весело.
Перешли на политику. Атаман сразу притих и посмурнел, а когда-то из братии Петлюры никто не желал выступать, чтобы не высказать о последнем не приличное, то Зеленый сурово и с напором говорил: “Так уже не годится! Сами мы его вознесли, то нечего и носом крутить. Обязаны и дальше его поддерживать”. Просто и мудро.
Атаман несколько дней тому назад был у “Главного”, с ним про дела говорил, в театре были ему овации, и он от этого был очень доволен. Но он цену себе знает и знает свое место: “Петлюра старший, Петлюра глава, и нечего ногами и руками на него махать”.


XII

Совсем непонятна суть тех действий, которые случились во время прихода в Киев Директории и выражались в расхождении Зеленого с нею. Что там было?.. Кто его знает? Никому неизвестно. Только иногда было слышно от бойцов Зеленого: “Всему виною Коновалец!”, то “он все попутал и наврал, а через него и неприятность была”.
На “базе” Зеленого уточнили, что переправы Чикаленко на ту сторону фронта придется ожидать. Сейчас из Козятина отходят на запад галичане, а потому, вероятно, вынуждены будут отходить и другие войсковые части. Правда, Зеленый, надеялся со дня на день на своих людей из округи Триполья, что они переправят Чикаленко. Чикаленко не знал об этом, но знал атаман. Он не собирался отступать из Украины следом за Петлюрой, а планировал обновить повстанческую акцию против деникинцев. Хлопцы скучали по боевым действиям.
И в самом деле, в то время, когда украинские войска катились к западной границе, зеленовцы вышли в противоположную сторону, ближе к Триполью. В октябре они выбили деникинцев из Кагарлыка, а 11-го октября Зеленый на два дня захватил Киев. Деникинцы в ответ приказали провести карательные акции в Триполье и в окрестных селах – на большее не хватало ресурсов. Атаман Зеленый решил идти на помощь односельчанам и, развивая успех, развернул наступление вплоть до окрестностей Канева. В местной типографии напечатаны тысячи листовок с просьбой подниматься на борьбу против золотопогонщиков.
Призыв этот был услышан – тысячи хлеборобов снова брались за оружие и 
64

становились казаками. Это были закономерные движения, в основе которых лежала любая ненависть к русскому пану. Восстание против Деникина ширилось, становилось все более народным, Петлюре ничего не оставалось, как объявить от своего имени войну Деникину. По-другому он не мог сойти с политической арены уже ранней осенью 1919-го года.


XIII

Почти рядом с городом Белая Церковь полотно железной дороги было перегорожено завалом из старых шпал. Вокруг завала сновали люди. Одеты они были кто во что: в офицерские френчи, кожаные куртки, зипуны, армяки, гимнастерки, сюртуки и жилетки поверх огненно-красных рубах. Многие крест-накрест перепоясаны пулеметными лентами, на широких ремнях и поясных веревках - рифленые гранаты, револьверы, у большинства в руках винтовочные обрезы. На головах картузы, бараньи шапки и даже котелки.
Недалеко, у больших дуплистых деревьев были привязаны десятка два лошадей. Тут же стояла тачанка с впряженной в нее тройкой гнедых лошадей.
Вдалеке послышался стук колес поезда.
- Готовсь к бою! – прокричал старший команды.
“Бандиты” забегали, засуетились. Дождались! Наконец, добыча! Те, что побойчей да порасторопней, повскакивали на коней, вытаптывая последние хлеба, гикая и азартно выкрикивая матерную брань, помчались навстречу приближающемуся поезду.
Тревожно загудел паровоз, толчками стал останавливаться. И тотчас с двух сторон дробно застучали лошадиные копыта. Сухие щелчки выстрелов смешались с конским ржаньем, выкриками и разбойничьим посвистом.
Пассажиры повскакивали с мест, кинулись к окнам, и увидели мчащихся к вагонам пестро одетых всадников. Следом пронеслись несколько тачанок. А уже за ними, изо всех сил волоча по пыли винтовки, бежали пешие.
Несколько пуль щелкнуло по крыше вагонов, со звоном разбило стекло. Пассажиры отхлынули от окон.
Первым к площадке вагона подскочил широкоплечий парень с развевающимися соломенными волосами. У него было круглое безобразное лицо побитое оспой – в другое время и в иной ситуации он бы скорее сошел за добросовестного пахаря и примерного прихожанина, нежели на грабителя. Лихо, прямо с седла, он прыгнул на высокую площадку. Следом, цепляясь друг за друга оружием, в вагон ввалилось еще несколько человек.
В коридор выскакивали пассажиры и бросались в противоположную сторону от “бандитов”. Но от двери неистово крикнули:
- Наза-д! Оставаться всем на своих местах. Будет ревизия! Приготовить кошельки с деньгами, кольца, цепочки... гоните моим помощникам. 
Широкоплечего с побитым оспою лицом опередили два других “бандита”.
Никто из пассажиров не достал свой кошелек, никто не торопился расстаться со 
своими вещами. Бандиты начали сами выворачивать у пассажиров карманы, срывать с их 
65

шей золотые цепочки, снимать с их рук кольца. Там, где осуществлялся грабеж, слышались истошные крики, бабьи визгливые причитания, униженные мольбы владельцев тучных узлов. Иногда раздавались гулкие одиночные выстрелы.
В этом вагоне ехал в Киев Антон Митяй (по уличному Петюх), слепой кобзарь из Медвина вместе с провожатым поводырем соседом из деревни Марушевским.
Услышав крики, выстрелы, Антон спросил поводыря:
- Что там?
- Ревизия имущества пассажиров.
- Кем?
Поводырь не успел ответить, к ним подошел широкоплечий бандит, который ответил за поводыря:
- Сейчас узнаешь.
Антон уставил на него слепые глаза.
- Кто такой? – задал вопрос бандит.
- Он слепой бандурист. Едем в Киев. Я его поводырь.
- Здорово. На охотника и волк бежит, - торжественно проговорил бандит. – Берите свою бандуру и ступайте на улицу. К батьке Данилу Ильичу Терпило поедем. Он давно хотел послушать бандуриста.
- Нам в Киев нужно срочно, - возразил Антон.
- И еще несколько отрицательных ответов, и ты никуда не поедешь. Труп только останется под насыпью железной дороги, - бандит достал из кобуры пистолет.
- Дяденька, спрячь револьвер, мы выходим из вагона, только бандуру достанем с полки.


XIV

Штаб Зеленого располагался верстах в тридцати от железной дороги, в небольшом степном хуторе с ветряной мельницей на окраине. В этот хутор и привезли на тачанке бандуриста и его поводыря. Тачанка остановилась возле кирпичного амбара. Широкоплечий бандит, на слезая с коня, ногой постучал в массивную, обитую кованым железом дверь.
Прогремели засовы, и в проеме встал сонный верзила с обрезом в руке.
- Что, брат, тех, что под Васильковым взяли, еще не порешили? – спросил широкоплечий.
- Порешили! – ухмыльнулся охранник.
- Ну, и правильно, нечего жратву на них переводить. Давай этих вместо них, - широкоплечий указал на бандуриста и его поводыря.
Антон Митяй вместе с Марушевским прошли внутрь амбара. Марушевский провел Митяя к стене, где была повалена куча соломы. Антон Митяй снял с себя бандуру, передал Марушевскому. Оба разместились на соломе.


66


XV

Сидеть в амбаре бандуристу с поводырем пришлось несколько дней. Атаман был в отъезде. Вначале они спали, затем, проснувшись, просто лежали на куче соломы, молчали. Поводырь скучал.
- Дядя Антон, я уже много хожу с вами по Украине, но ничего о вас подробно не знаю. Расскажите о себе, - попросил Марушевский.
Антон Митяй отговаривался, но, наконец, согласился рассказать о себе, что он родился в Медвине в 1886-ом году, потерял зрение. Видел крайне плохо, и то в темноте (ему еще малым ребенком под копной в поле летом сожгло глаза). Еще в молодости он слышал однажды бандуриста, и с того времени мечтой его было научиться играть на бандуре. Сделали ему бандуру коваль и плотник в Медвине, выдолбленную из вербы. Учился Митяй на бандуре в Киеве у Гната Хоткевича, позже у Ивана Кучеренко.
Проживая в Киеве в 1906-ом году, студенты разрешили ему расклеить объявления, направленные против существующего строя (антигосударственную пропаганду). Он их расклеил на Подоле, но вверх ногами. Полиция и вычислила, что расклеивал их слепой. Арестовали Митяя и выслали в Сибирь в Томск. Украинский студенческий кружок в Томске опекал его.
В 1912-ом году вернулся домой в Медвин. Местная власть запретила ему играть на бандуре и петь революционные песни. Но он продолжал играть и петь, но тайно. Однажды стражники хотели разбить его бандуру. Постоянно на него доносил в полицию местный поп. И так до 1917-го года.
В 1917-ом году Украинский кружок во главе председателя проскуровской “Просвиты” и проскуровский уездный комиссар Трохим Верхола (который вместе с Митяем был в ссылке в Сибири, в Томске) пригласил Митяя в Проскуров Подольской губернии.
В Проскурове Митяй выступал на нескольких концертах. Поводырем имел соседа из Медвина Марушевского, сына казака – парень 18 лет, имел шесть классов гимназии, который увлекся думами и пошел в мир с Антоном Митяем.
Играл Митяй на бандуре прекрасно, особенно получались у него хорошо думы. Хотелось часами слушать его прекрасный  грустный тенор. Казалось, не пел он, а плакал.
Руки имел с длинными артистическими пальцами, которые так и летали по струнам бандуры.
В 1918-ом году Митяй вместе с поводырем повторно приезжал в Проскуров. Жил в железнодорожном вагоне. Из Проскурова он уехал на фронт за Жмеринку, попал в войсковую часть “Запорожская Сечь” атамана Ю. Божко в конную батарею полка черных запорожцев, которыми командовал Дмитро Гонта. Выступал с казаками на Тирасполь. Воевал на бронепоезде “Хортиця”, в повстанческих отрядах на Харьковщине, 
 а потом через Румынию перебрался в Галичину. Когда Митяй был в Запорожской Сечи в конном полку Дмитро Гонты, то когда полк останавливался в степи в буераке на отдых, Митяй садился под деревом, доставал из полотняного чехла бандуру, а вокруг него старшины и казаки садились и слушали думы.
67

В июне 1919-го года Митяй приехал в Каменец, посещал находящиеся там военные полки и Юношескую школу, пел в Каменецком университете.


XVI

Антон Митяй ворочался на соломе, проклиная обстоятельства,  сунувшие его в этот амбар. Проклинал именно обстоятельства, потому что его вины в происшедшем не было. Все шло, как было запланировано. Утром он с поводырем поехал в Мироновку на железнодорожную станцию, дождался поезда, и нормально поехали в Киев. Его пригласили сыграть на бандуре в оперном театре перед открытием Трудового конгресса. Не его вина, что атаман заказал концерт бандуриста.
И вот наступило, наконец, его время, атаман вернулся в штаб и после доклада ему о задержании бандуриста распорядился привести к нему. 
Открылась дверь амбара, сторож произнес:
- Выходи. Атаман вас требует.
Впереди вышел Антон Митяй, он слепой, его уличный свет не ослепил. Поводырь вышел за ним, закрывая от света глаза.
Конвоир пошел вперед, за ним двинулся бандурист и поводырь. Они пошли через двор, обогнули пулеметную тачанку. Возле коновязи стояли лошади, возле них возились бандиты.
- Проходите в хату, - показал сторож на двери. – Сам батько Зеленый пожелал с вами побеседовать.
- Так нас и привезли, чтобы ему спели, - начал паясничать бандурист.
Когда они вошли в просторную украинскую с вышитыми рушниками и в богатых окладах иконами горницу, атаман Зеленый обернулся к ним и, прищурив глаза, долго и бесцеремонно рассматривал, наслаждаясь их жалким видом.
Затем напустил на себя неприступный вид, приказал:
- Докладывайте, откуда вас привели?
Антон Митяй ответил:
- С поезда сняли возле Белой Церкви.
- Это я знаю. Откуда и куда ехали? Шпионы?
- Я простой бандурист из Медвина,  а это мой поводырь. Ведь я ничего не вижу.
- Этот разговор ближе к делу. Медвин жидов и коммунистов не бьет. Жалует их.
- Я только бандурист. Политикой не увлекаюсь.
- Плохо. Сейчас все бьют коммунистов.
Зеленый несколько раз прошелся по горнице, остановился возле бандуриста.
- Песни народные поешь?
- Да, - ответил Антон.
Зеленый позвал конвоира, потребовал, чтобы прибыл начальник штаба.
Начальнику штаба Зеленый распорядился, чтобы вначале накормили бандуриста и его поводыря, к вечеру на майдане собрать казаков. Играть и петь для них будет бандурист.
68

Когда бандурист и поводырь направились к выходу, Зеленый вдогонку спросил:
- Не забудьте спеть нашенскую песню “Розпрягайте, хлопци, коней...”


XVII

Во второй половине дня на майдане хутора были собраны казаки. На тачанке, правда, без лошадей, чтобы было видно зрителям, разместился Антон Митяй. Пока он настраивал бандуру, бренькая пальцами по струнам.
Ждали батька, атамана Зеленого. На расстоянии один метр от тачанки были установлены лавки для атамана и штаба. Начальник штаба был здесь. Еще подходили казаки. Наконец прибыл и атаман.
- Можно начинать? - спросил Зеленого начальник штаба.
Атаман кивнул головой.
Митяй начал играть свой репертуар дум: “Маруся Богуславка”, “Буря на Черном море”, “Смерть казака-бандуриста” и много других народных песен.
Начались выкрики казаков:
- Давай нашенскую песню!
- Спой “Розпрягайте, хлопци, коней”.
- Давай нашу любимую.
Бандурист, переведя дыхание, сделав паузу, запел:
“Розпрягайте, хлопци, коней,
Та й лягайте спочивать, 
А я пиду в сад зеленый,
В сад крыныченьку копать.
Казаки начали подпевать. Сначала несколько человек, затем еще присоединилось несколько. Уже пели десять, двадцать... наконец, все присутствующие.
Копав, копав крыныченьку
У зеленому саду,
Чи не выйде дивчинонька
Рано вранци по воду.
Выйшла, выйшла дивчинонька
Рано вранци воду брать,
А за нею козаченько
Веде коня напувать.
Просив, просив видеречко,
Вона йому не дала,
Бросив ей ее колечко
Она його не взяла.
Знаю, знаю, дивчинонько,
Чим я тебе заобидив,
Що я вчора из вечора
Кращу тебе полюбив...
69

Атаман по окончании песни поднялся, дал распоряжение начальнику штаба:
- Покормите, пусть потом отдыхают, а утром отвезите в Киев.


XVIII

Армия УНР откатилась где-то на запад, а Зеленый продолжал удерживать позиции в центре Украины, и больше наращивал боевую активность против деникинцев. Оказаченные хлеборобы сотнями вступали в повстанческие войска. Народ поднимался на борьбу против золотопогонщиков, ненависть к которым была еще более лютой, чем к красным.
Выбив белогвардейцев из Кагарлыка, зеленовцы начали упорные бои за Канев, где был похоронен Тарас Шевченко. Не мог атаман смириться, чтобы враги управляли в этом святом для каждого украинца месте. Но Зеленый, который расширял восстание против Деникина, не знал, что уже стал на свой последний путь.
В октябре-ноябре 1919-го года атаман вел активную партизанскую войну против деникинцев. Зоной деятельности зеленых отрядов, насчитывавших до 3 тысяч бойцов, снова стали Киевский, Чигиринский, Черкасский, Каневский, Звенигородский уезды. Части Зеленого разрушали железнодорожные пути, перерезали линии телефонной и телеграфной связи, убивали комендантов станций, белогвардейских офицеров. В ответ на эти действия командование белых направило к Триполью несколько карательных экспедиций.
30-го октября 1919-го года в целях уяснить дислокацию врага, Зеленый пошел в разведку. “Любил все своими глазами видеть...” Вспоминается, как говорил сам Данило Терпило: “Я партизан,  я на карту не смотрю. Так мне какой-то дядько расскажет, какая у них округа, где лесок, где могила, где мельница, где дороги... Обойду все, посмотрю, с горы рассмотрю, а тогда уже и ясно мне будет, где будем биться”.
Обычно в разведку он ходил не один. С ним был атаман Дьяков. По одной из версий, он и убил Зеленого в ходе разведки. Такую версию озвучивал как будто бы сын Дьякова Яков.
Конфликт между атаманами на самом деле был, и еще с людскими жертвами. Имеется в виду случай о наскоке Зеленого на Кагарлык в конце 1919-го года с целью добыть хлеб. Кагарлык защищал тогда атаман Дьяков. Двадцать трипольцев тогда погибло. Вероятно, родственники  убитых не простили Дьякову их смерть. Такое не забывается. Вероятно, что эти родственники могли быть в округе Зеленого и подогревали плохое отношение атаманов... Что стало искрой кровавого недоразумения под Каневом 30-го октября, вряд ли теперь кто сможет сказать. 
Имеется вторая версия, которую сохранила в памяти Настя Кравченко. Из села Новоселки Кагарлыцкого района, рассказывает она, что слышала в своем селе: “Бандиты настояли, чтоб убить Зеленого. Заготовили жеребьевку. Вытянул исполнительный жребий Дмитро Кравченко. Он и исполнил желание всех убить Зеленого, выстрелил в спину своему атаману, убил... Кравченко Дмитро Петрович приехал домой и застрелился, он не мог выдержать злодейства. Ему постоянно мерещился Зеленый”.
70

Есть версия, что никто его из своих не убивал, Зеленый был смертельно ранен осколком снаряда с бою с деникинцами. Ему шел 33-ий год.
Тяжело раненого Зеленого казаки повезли на телеге в село Стритовку к его сестре Меланье Корень. В Стритовке, не приходя в сознание, он умер. Воспоминания повстанцев-побратимов А. Лешего, Я. Ачея, К. Мятеша описывают последние минуты атамана. По их словам, они посетили тяжело раненого Зеленого “в предсмертной агонии” и предложили ему передать партизан под боротьбистское начало, на что тот прогремел: “Делайте, что знаете, пусть, кто хочет, идет за вами...” Авторы дальше пишут, что после этих слов атаман Зеленый умер. Тем не менее, неизвестна даже приблизительно дата смерти Зеленого.
Существует и еще версия гибели атамана, которую рассказывали старожилы Триполья: “Плавали они на корабле по Днепру. И было у них много золота. Вот и поспорил он со своими атаманами: они хотели поделить золото и разойтись, а Зеленый говорил, что нужно продолжать войну, что золото пригодится. Спорили долго и все были против его слов. Тогда Зеленый вынес бочку с золотом на палубу и снова спросил их, не передумали ли они. Атаманы сказали: “Нет”. Тогда Зеленый поднял бочку над головой и выкинул золото в Днепр. Настала ночь. Атаманы решили между собой, кому Зеленого убить. Тот, кому выпало, убил атамана, когда тот спал. Зеленый когда-то сказал: “пуля врага меня не возьмет”. Вражеская пуля и не брала, своя взяла...”
Еще есть одна версия. Советские источники утверждают, что Зеленого удалось заманить в отряд красных партизан, после он был арестован и расстрелян по приказу командира Колога-Кологова...


XIX

Похороны атамана Зеленого были недалеко от отцовского дома на Гайдаевском кладбище Триполья. Отпевали его священники всех трех трипольских церквей Николаевской, Свято-Введенской и Преображенской. Со священниками была тайная договоренность, что они не будут запечатывать могилу. Похоронили Зеленого торжественно. С великими почестями.
Было... очень много людей. Люди плакали.
Плакали и казаки. Они стояли возле гроба, покрытого красною китайкою, низко-низко опустивши головы, чтобы никто слез не видел. “Была помпезная процессия, - рассказывала Екатерина Булавина со слов сестры атамана Галины. – Положили Данила в яму, немного присыпали землею, а ночью выкопали гроб, и спустились вниз к речке Красной, и в лозах, в огородах похоронили его. А в его первую могилу положили Косенка Головатого, который также умер в эти дни. Косенко был придурковатый, “с приветом”. На другой день пришли красные и сразу бросились на гору, на кладбище.
А Настя Кравченко, которая на тех похоронах пела в церковном хоре, утверждала, что “начали стрелять с луга. Все разбежались”. “Как похоронили Зеленого, - рассказывал еще один свидетель, - то через некоторое время приехали из Киева и откопали могилу, так как не верили, что его убили. А когда откопали, то увидели, что в гробу не Зеленый 
71

лежит, а какой-то карлик головастый. Кто-то перехоронил его ночью...”
Когда тело атамана ночью переносили на берег речки Красной, это видела вся улица села, но никто не выдал.
То, что чекисты не нашли тела атамана, ни тогда, ни в последующие годы, говорит о том, что трипольцы любили Зеленого – они охраняли его и после смерти.
Известно ли точное место захоронения атамана? Двоюродная внучка атамана Екатерина Булавина (Глобенко) утверждает, что его перехоронили под речкой Красною, на Забродах, между вербами. Так и “говорила бабка Галя”, самая младшая сестра атамана и показывала Екатерине то место, где находилась могила Зеленого, но показывала издалека.
А Василь Александриенко, проживающий в этих Забродах, уточнял: “У деда Макурди на лужайке, в кустах, находится могила атамана Зеленого”.
Трипольцы перехоронили Зеленого, так как уже в то время было известно хорошо, как большевики глумились над останками погибшего при похожих обстоятельствах генерала Лавра Корнилова – тело расчленили, порубивши шашками, а позже сожгли.
Перехоронили Зеленого, чтобы офицеры и комиссары не глумились над телом их вожака. Часть повстанцев Зеленого присоединились к атаману Ангелу, Кущу, Гаевому и воевали с белыми, а потом и с красными еще несколько лет.
Атаман Зеленый стал легендой еще при жизни. В 80-х годах XX века краеведы собрали воспоминания стариков об атамане. “Выбить Зеленого из Триполья, - говорили старшины, - было, как тот дуб вырвать. Попробуй. Даже, как убили его – и то тела не нашли”. “Как похоронили Зеленого, то через некоторое время приехали из Киева и выкопали могилу, потому что не верили, что в гробу не он лежит, а какой-то карлик головастый”. Не мог просто так погибнуть или умереть от ран благородный разбойник, проливший за свободу и равенство столько своей и чужой крови.
14-го октября 2006-го года в Триполье был открыт памятник (автор – скульптор  
М. Горловой) атаману Зеленому.


XX

Про атамана Зеленого вспоминают, к сожалению, крайне редко. Он оказался в тени своего современника Нестора Махно. Но Зеленый – это явление иного плана и иного рода. Он эсер, а не анархист. Он чувствовал пульс своей земли и своего народа. Махно же был интернационалистом и утопистом. Зеленый – продукт центрально-украинского, а не степного общества с националистическим мировоззрением.
Можно долго рассуждать о том, почему именно Махно стал символом народного протеста, народного бунта. Можно долго рассуждать на тему современного культа Махно в исторической литературе.
Но неоспоримым является один момент: Зеленый заслуживает свое место в истории Украины. И на памятник. Если не в Киеве, то в Триполье.


72


Глава   пятая

I

После гибели Зеленого “часть его казацтва отошла к атаману Ангелу за Днепр на Черниговщину, другая часть, которая находилась в районе Белоцерковщины, в городке Лопатинцы, присоединилась к атаману Кущу, которые в энергии не могли равняться с атаманом Зеленым, однако защищали местное население от большевистских “закупок” и ревизий скота и продуктов”.
Ясно, не все повстанцы разошлись по другим отрядам, большинство их осталось под руководством своих старшин, с которыми уже побывали и в большевиках, и в тартарарах. Так в Гощеви, между Козятином, старыми Безродычами и Таценками, сначала управлял бывший командир батареи Днепровской дивизии Удод Яков.
Гощев – идеальное место для партизан. Это место “не высыхало на протяжении 50 верст и вокруг окружено лесом”, которое заросло очеретом, молодыми вербами, дубами, осиною. На островах стояли курени повстанцев. Хоть и тяжело жить среди тучи комаров и мошки, зато москалям сюда не пробраться.
В Черняховской волости и ее окрестностях бил оккупантов Иосип Завзятый. Переходил он и на Левобережье, чтобы там наносить удары ненавистной коммуне. В Славянской, Германовской и Кагарлыцкой волостях продолжал водить отряд (30 конных казаков) Дьяков, но и на него уже надвигалась смерть – в августе 1920-го года деникинцы убили славянского атамана, и еще на позор повесили за ноги на базарном столбе. Славянские казаки перешли к Завзятому. Пережив сложную зиму, весной 1920-го года казаки, увидев, как задержались большевики, поняли: кто давит их на фронтах. Выяснилось, что наступало польское войско, в составе которого были и украинские дивизии. Во время их похода на Киев Завзятый помогал союзникам.
Завзятый мечтал возобновить Днепровскую дивизию, назвав ее именем атамана Зеленого. В мае он решил провести боевую раду в Триполье, чтоб узнать мысли старшин и казаков. Кандидатов отбирали в Трипольской, Черняховской, Обуховской, Германовской, Стайковской, Кагарлыцкой и Дмитровской волостях. На раде в Триполье постановили просить польскую власть и Главного атамана Петлюру позволить организовать Днепровскую дивизию имени атамана Зеленого численностью до 1500 человек, у которых есть и вооружение, и старшинский состав. Послали трех представителей в Киев – Гечко, Терпило и Басонвского. Но польский уряд и Главный атаман через своего адъютанта Василия Беня отказали. Вероятно, считали, что уже победили большевиков, помощи не требуется. Но уже в июне, в период наступления Первой конной армии Семена Буденного поляки опомнились и сами предложили трипольцам срочно сформировать повстанческие объединения, которые бы сдержали красных. Тогда отряды Завзятого и Викуля (Мусия Таценка) объединились и, назвавшись отрядом имени Зеленого, взяли участь в боях на Правобережье, прикрывая тылы польского войска, которые панически убегали на запад.
73


II

10-го июня Трипольем овладел красный командир Иона Якир, еврей по национальности. За трипольскую операцию Москва наградила его орденом Красного Знамени. За фронтовыми частями в Триполье прибыл отряд УОН (“части особого назначения”). Его командир, кондовый москаль Шестобитов и комиссары Коган и Ошкуров были недовольны приемом трипольцев. “Крестьянство отнеслось к нам с недоверием, - извещал Шестобитов начальство. – На исполнение государственных обязанностей смотрели как на какую-то новость. Тут в общей обывательской массе скрывается очень много бандитского и вообще контрреволюционного элемента. Этот элемент разлагает молодежь. Сельские учителя враждебно настроены против советской власти”.
Именно так и было. С того времени, как Директория снова где-то поделась, трипольцы не растерялись, а взялись формировать повстанкомы и военные советы. Они и раньше рассчитывали в основном на собственные силы.
Какое-то время преимущество было за красными. Чоповцы и другие бандиты по привычке бросились на людей, которые остались в селах. Жгли хаты родственников повстанцев, арестовывали, расстреливали, насиловали, тащили имущество – забирали “контрибуцию за зеленовщину”. Вынюхивали следы повстанцев, а те и не очень прятались – наскакивали на красных и днем и ночью. Известно, что в августе 1920-го года отряд имени Зеленого нещадно бил москалей в Трипольской, Кагарлыцкой и других волостях.


III

В августе 1920-го года успеху в борьбе отряду имени Зеленого оказывали разрозненные восстания в других городах и селах на Киевщине.
Одним из локальных и наиболее активных выступлений украинского селянства против грубого поведения большевиков было восстание селян волостного села Медвин Каневского уезда. Село расположено в очень удобном для повстанцев овраге, утопало среди садов и прекрасной природы. Местные жители и выходцы села вспоминают, что “испокон веков люди здесь (в селе) жили с урожаев садов. В этом селе также был выведен зимний сорт яблок – медвинская цыганка...”
На Правобережной Украине, в том числе и в Медвине и окружающих селах, протест селян против введения власти большевиков был чрезвычайно активным. Это проявилось задолго до медвинского восстания в начале 1919-го года, когда в феврале большевики прибегли  к установлению в селе советской власти. В Медвине, как и во многих других соседних селах, существовала достаточно развитая форма самоорганизации селян, поддерживаемая вооруженными отрядами Вольного казачества. Позже, в 1920-ом году, в окрестностях сел Медвин и Исайки Каневского уезда в борьбе с советскими войсками 

74

повстанцы образовали селянскую автономную модель власти – Медвинскую республику – локальное своего рода национально-государственное образование, которое распространило свое влияние на ближайшие села Богуславского, Звенигородского, Каневского уездов Киевской губернии. Подобная форма селянского самоуправления была трансформацией революционных процессов в борьбе за власть в Украине против оккупантов. В Украине известны и другие республики, которые возникали и действовали в эпоху Украинской революции 1917-1921-го годов: “Баштанская (1919 г.), Гуляйпольская (1919-1920 г.г.), Млиевская (1919-1922 г.г.), Холодноярская (1918-1922 г.г.) и другие. Из общего их количества выделяются национальные образования, проявившие себя более жизнеспособными, ведь они опирались на идею национального освобождения.
На организацию большинства тогдашних республик влиял процесс возрождения в сознании селян казацких традиций. Это касается и Медвинской республики, ведь в крае с весны 1917-го года активно развернулось казацкое движение в форме Вольного казачества, начавшегося в Звенигородском уезде Киевской губернии, быстро распространилось на Правобережной Украине, а затем и на Левобережной.
За годы Украинской революции при частых изменениях власти, а фактически безвластия, селяне Медвина самоорганизовались, возросло их национальное сознание: в годы революции почти все уже знали, что бывшая царская Малороссия (Украина) с 30 миллионным населением стала отдельным, независимым от России государством. Знали, что независимость нужно защищать. Частая смена власти способствовала к неуплате налогов. Жизнь в деревне стала своеобразной формой крестьянского самоуправления. Земли пяти экономий помещиков Броницких распределили между селянами окрестных сел и Медвином, из дерева прилегающего леса (дуба, клена, липы) построили дома, хозяйственные помещения, с площадей больших выгонов добавили землю тем, кто имел малые родительские усадьбы. Основанное общество “Просвита” способствовало развитию культурного и образовательного уровня населения: действовали библиотеки со значительным количеством украино-язычной литературы, драматический кружок, который раз в две или три недели в помещении школы ставил украинские представления. Древние истоки казацких самоуправляющихся традиций, имевшие место в крае совместно с действующей просветительской работой, усиливали и укрепляли существующую автономную форму власти. В ней крестьяне становились уже не только субъектами общественных и трудовых отношений, но и субъектами системы управления и распределения.
В марте 1918-го года Медвин захватили немецкие оккупанты, был установлен жестокий оккупационный режим. В мае 1918-го года – гетманская власть. Разогнаны все земельные комиссии. После сброса власти гетмана П. Скоропадского, в декабре 1918-го года Медвин оказался под властью Директории.
После перехода власти к большевикам в мае 1919-го года в Медвине и Исайках была образована “Самостийная Медвинская республика” под руководством прапорщика Коломийца и эсера Пирхавки, бывшего члена украинских установочных собраний. Повстанцы протестуют против большевистского строя и проводимой продразверстки. Был захвачен Богуслав, убито 50 красноармейцев, захвачены заложники. Отряд повстанцев насчитывал несколько тысяч человек. С помощью интернационального полка венгерца 

75

Рудольфа Фекете и батальона Киевского губернского медвинское восстания было разбито.
В конце 1919-го года повстанцы атамана Данило Терпило (Зеленого) пребывали на отдыхе в селах Саворцы и Синицы, а 29-го июля, по данным разведки Зеленого (Данила Терпило) замечены возле сел Дыбенцы, Розкопанцы, западнее Богуслава и в Медвине.
В июне 1919-го года в Медвине снова была восстановлена власть большевиков, были образованы комитеты бедноты. Однако с начала сентября 1919-го года до января 1920-го года село находилось в руках деникинцев. После освобождения села от деникинцев был образован волревком (Тимченко О., Буря Н., Гриб А., Голосный И.).
В июне 1920-го года “красные” вошли в село пятый раз. Поводом к восстанию послужил приезд в Медвин на поддержку местного большевистского ревкома четырех коммунистов с требованием мобилизовать в ряды Красной армии мужчин 1899-го года рождения, немедленно завершить продразверстку, организовать борьбу с местными повстанцами. Причины выступления еще глубже: неприятие селянами большевистских идей, их тоталитарных методов управления, навязывание экономических реформ ломали устоявшиеся традиции сельскохозяйственных производителей. Было проведено сельское собрание 18-го августа 1920-го года, которым руководил политкомиссар 2-го Каневского продотряда Косачов. Была немедленно объявлена продразверстка и мобилизация в Красную армию. Собрание было очень бурным, продотрядовцы вели себя очень нагло. На вопрос: 
- На какой фронт будет мобилизация, когда война будет окончена? 
Был ответ: 
- На колчаковский Сибирский фронт!
- Почему такой большой налог? Это нужно будет у людей все забрать?
- Мы с вас душу вытрясем, а соберем!
- Почему представители выступают на российском языке?
- Это вам  не петлюровщина! Заставим забыть этот язык, а научим говорить большевистским русским языком.
Продолжение собрания было перенесено на другой день. Продотряд во главе с Косачовым вернулся в Богуслав. На их место был направлен другой отряд в составе 5 человек.
Ночью, тем временем, был образован повстанческий комитет во главе с сотником Хомою Лебедем (Сидоренко), начальником штаба Миколою Василенко и пропагандистом слепым бандуристом Антоном Петюхом (Митяй). Начальник разведки – сотник Днепровый, загадочная личность. Он приехал из Галичины, с разведывательной целью во время Первой мировой войны. Был очень спокойным, носил очки с толстыми линзами. По данным областного архива руководил восстанием полковник Негрош.
На другой день были арестованы продотрядовцы и местные члены волревкома, а ночью расстреляны.
Наутро, 19-го августа, на Спаса, повстанцы провозгласили в селе военное положение.
Того же дня селяне провозгласили республику и для ее обороны вокруг села прокопали бороны вверх остряками. Были уверены, что продержаться несколько месяцев, 
а там подойдет помощь из соседних сел и подойдет войско Петлюры. Однако из 

76

окружающих сел – Дмитренок, Гуты, Хиженец, Боярки прибыли небольшие отряды бойцов. Повстанцы делали “вылазки” в ближайшие пункты – Луку, Кившевату, Бранное Поле, Вильховку, Стеблев. Уничтожали мобилизованные пункты, забирали хлеб продразверстки. Однако вооружение у защитников республики оказалось мало (на 1000 добровольцев – всего 300 винтовок, 3 пулемета и несколько обойм).
Когда через несколько дней повстанцы напали на сахарный завод и разоружили там несколько большевиков, об этих действиях узнали в Киеве, а вскоре и в Москве. Большевики забеспокоились: пример Медвина мог перейти на другие села.
Против повстанцев был направлен Таращанский полк. После разведки в село заскочил конный отряд, нападающие сожгли Успенскую церковь, ограбили несколько дворов и убили двух хозяев. После перестрелки отступили. Почти ежедневно несколько сотен большевиков с пулеметами наступали на село. Повстанческая разведка вовремя сообщила об этом, в церквях били в колокола, крестьяне бросали работу и бежали защищаться, преимущественно с косами и вилами.
Селяне героически защищали свое село, только кадровая дивизия 1-ой Конной армии Буденного овладела селом. 
10-го сентября начался штурм Медвина. Под давлением превосходящих сил противника повстанцы в конце дня отошли к Хижинско-Журжинскому лесу. В Медвине сгорело 600 домов.
Большевики три дня грабили село. Собрали большой продналог. Несколько дней ходили большевики по хатам, искали “бандитов” и больше всего их интересовало домашнее имущество. После оплаты большой контрибуции и введения военной власти в селе, прибыла секция Губчека. Всех подозреваемых отправляли в город Смелу, где заседал военный трибунал, откуда никто уже не возвращался.
Повстанческие отряды переформировались и действовали небольшими силами возле Лысянки, Стеблево и соседних с Медвином районах. Именно в это время большевики перебрасывали свои соединения на врангелевский фронт и возле Медвина (в урочище Гударев Яр) был разбит один из обозов 1-ой Конной армии Буденного. Все обвинения пали на медвинцев. Утром 13-го октября 1920-го года перед Покровом из Звенигородки приехал в Медвин карательный отряд. Большевики объявили сбор села. Заезжие отобрали до сотни молодых человек от 18 до 30 лет и увезли их в волость. В здании ревкома вместилось около 80 человек, кто небольшой – проскользнул через окно, одного 14-летнего отправили домой.
Комиссар заявил:
- Вы - известное бандитское село и должны возвратить все награбленное из войскового обоза.
Для страха вывел отобранного из толпы человека и из нагана выстрелил ему в голову.
Остальным людям дали один час, чтобы вернули продукты. Селяне, испугавшись, разбежались. Колонна заложников была выведена из села и возле урочища Ковтунов лесок всех порубили. Нескольким человекам удалось спастись. Ночью местные жители разобрали убитых и похоронили на сельском кладбище.
После оккупации мини-республики большевики еще два десятилетия выискивали и 

77

уничтожали в Медвине всех, кто хоть как-то был причастен к восстанию. В общем в Медвине российские оккупанты уничтожили около 6 тысяч человек.
После кровавой расправы в Медвине на полгода расквартировали полк большевистской конницы, и полк пехоты, который стоял там почти год. Люди и лошади были на содержании медвинцев.
Большевистские войска в селе пили, бесчинствовали, похищая ночами в хлевах кур и свиней, часто выезжали в села и в лес на облавы повстанцев и помогали уполномоченному уголовному розыску сопровождать арестованных в соседний Богуслав.
После поражения восстания повстанческий отряд медвинцев в начале сентября отошел в район Винограда, Боярки и Лысянки. Тут атаман Лебедь (Сидоренко) сложил свои обязанности и впоследствии эмигрировал в Польшу, а медвинские повстанцы влились в отряд Цвитковского. Его помощником стал Платон Слуцкий, сын медвинского священника, зарубленного буденовцами. Штаб возглавил Николай Василенко.


IV

Дмитрий  Васильевич Цвитковский родился около 1889-го года в Уманском уезде Киевской губернии. Окончил четыре класса Киевской духовной семинарии. Участник Первой Мировой войны. Штабс-капитан лейб-гвардии Волынского полка русской армии.
Будучи младшим офицером, он попал в волну украинизации, что широко прокатилась по частям российской армии с началом революционных событий 1917-го года. В ходе этих событий можно допустить, что судьба молодого сотника пересеклась с активным военным деятелем Ю. Тютюнниковым, который с июня 1917-го года действовал как член Украинской Центральной рады (УЦР). Это могло случиться в действующей армии или на родине будущего атамана, так как осенью 1917-го года  
Ю. Тютюнников Украинской ЦР был направлен на Звенигородщину Киевской губернии.
для погашения конфликта между штабом коша Вольного казачества и уездною Земскою управою. Тот факт, что Цвитковский в 1918-ом году служил у Тютюнникова адъютантом, говорит об их доверительных отношениях. Участвовал в Звенигородском восстании летом 1918-го года, как один из атаманов Вольного казачества. Затем служил в армии УНР. Имел звание сотника. После Люберской катастрофы украинского войска, среди других сильных отправился в Зимний поход. Пробившись на родную Уманщину, вошел в состав Гайдамацкого полка Емельяна Волоха, вступил в партию боротьбистов. Включился в национально-повстанческое движение. Действовал в окрестностях Боярки и Виноградова.  
Так писал чекист Борис Козельский, к слову сказать, еврей по национальности (настоящая фамилия – Бернард Вольфович Голованевский).
Вступив в Красную армию, в феврале 1920-го года со своим отрядом Цвитковский влился в 60-ую (советскую) дивизию. В этом ему помогали организатор Уманского повстанческого комитета Петр Дорощук и братья Рендо: Петро (председатель “Просвиты”), Гнат (хозяин явочной квартиры), Павло (священник) и Александр (“бывший контрразведчик”), который поставлял оружие. В Умане сподвижниками Цвитковского 
были также Одинец, Моргун-Моргоненко и Мария Крамаренко. Действовали 
78

подпольщики ”по директиве Петлюры”. Так утверждал другой чекист, Семен Дукельский (также еврей по национальности).
Подпольщики намеревались дезорганизовать тыл Красной армии, и способствовать продвижению вглубь Украины польских и украинских частей, а также захватывать власть накануне вступления союзников в те или иные города.
Поэтому одного весеннего дня Цвитковский “неожиданно” покинул ряды “непобедимой” Красной армии и ушел в подполье. Вскоре он громко “легализовался” – во главе отряда, который сформировал Уманский повстанческий комитет. “Отряд этот... представлял собой вершину Уманской уездной организации, - писал Борис Козельский. Отряд составляли 25 конных и 60 пеших. С этим отрядом Цвитковский перебазировался на Звенигородщину.
В 1920-ом году большевистская мобилизация в Звенигородском уезде практически была сорвана. Медвинская, Исайковская, Богуславская, Виноградская, Боярская и другие волости вообще уклонились от мобилизации. Земледельцы предпочитали переждать красное лихолетье в лесу. “Быть бандитом куда лучше, чем красноармейцем”, - признавали сами большевики.
К Цвитковскому в лес пошли крестьяне и казаки из Боярки, Виноградова, Писаревки, Порадовки, Шушковки, хутора Харченко, Бородки и других сел Лысянщины. Из этих людей Цвитковский сформировал два полка – Виноградский и Боярский. С этой силой и пошел он на Звенигород. “Бандитское наступление отбили, - писал Б. Козельский, - и Цвитковский осудил на огонь целый ряд районов, и без сожаления уничтожал все, что несло советским духом”.


V

После поражения медвинского восстания в августе 1920-го года за счет того, что уцелевшие повстанцы влились в отряд, силы Цвитковского увеличились. Он смог расширить пределы своей деятельности на три уезда: Звенигородский, Таращанский и Каневский. Крестьянство, в сознание которого въелась партизанщина, не хотело мириться с мыслью о необходимости принять на себя такие тяжелые повинности, как военные. В ответ на объявленную мобилизацию началось массовое дезертирство. Целые деревни и волости игнорировали приказы о мобилизации, а когда пытались привести их принудительно, бежали в леса. Цвитковский в двух волостях, по утверждению большевиков, сформировал “пятнадцатитысячную банду, которую составляли исключительно дезертиры”.
“Следует отметить, что империалистические историки неопределенно употребляют термин “дезертирство”, ведь согласно международному праву население оккупированной территории вправе отказываться от службы в армии  завоевателей. То есть заставить порабощенный народ служить в оккупационной армии является преступлением. И что для москалей международное право, когда преступление для них давно стало государственной политикой...” – эти слова повстанца Николая Василенко актуальны и 
сегодня.
79

Несмотря на то, что уже повеяло прохладой осенью, Цвитковский продолжал искать столкновений с красными. В сентябре побил их в селе Буки, 7-го и 21-го сентября он напал на них в Лысянке, а в селе Сидоровке отобрал у москалей награбленный сахар, вступил в бой с ними возле села Бужанки.


VI

Пропагандистским отделом в штабе атамана Цвитковского управлял бандурист Антон Митяй.
Антон Митяй (по-уличному Петюх) после того как принудительно дал концерт перед зеленовцами через Киев вернулся в Медвин. Он сыграл заметную роль в национальном осведомлении Медвина и окружающих сел Лысянщины и Звенигородщины. Вокруг Митяя в 1917-1920-ом годах объединились медвинские крестьяне, интеллигенция и старшины. В доме Антона Петюха размещался штаб руководства восстания.
Хотя бандурист “видел крайне плохо и то в сумерках”, он ездил на коне, имел пистолет и саблю, и за плечами у сумки возил бандуру. Его всегда охраняло несколько казаков. Атаман Цвитковский ценил бандуриста и оберегал его.
Бандурист часто выступал перед повстанцами и крестьянами, “ибо лучше никто не мог произнести с таким сердцем, как... Антон”, так утверждал медвинский повстанец Иван Дубина (Дубинцев). Своими руками и песнями Антон Митяй поддерживал “волю к борьбе за свое национальное освобождение”. Умел он вызвать у крестьян и смех, и слезы.
Однако судьба борцов за свободу Украины, как правило, заканчивается во враждебных тисках... Попал в ловушку и Антон Митяй. Произошло это в селе Семеновка Лысянской волости. Не желая попасть в московские руки, Антон пустил себе пулю в лоб. Это была большая потеря для повстанцев.
... И хотя бандуриста казачество не уберегло, его бандуру они все же спасли.


VII

Почти все казаки Цвитковского имели лошадей. Одеты они были в большевистские шинели и рогатые буденовки. Под такой маской Цвитковский не раз заезжал в село, где стояли красные части, в частности, в Медвин. Иногда крестьяне не могли разобрать, кто к ним пожаловал – свой или злые люди. Этому отряд научили крымские татары, одетые в буденовки, как маскироваться под большевиков, и таким образом, избежать преследования.
Однажды отряд Цвитковского решил заехать в Медвин. Там как раз не было большевиков, а милиция спряталась.
В селе отряд Цвитковского неожиданно встретил людей в буденовках. Это были крымские татары. Они до этого, расправившись с комиссарами, уничтожили местечко 

80

Жашкив и направлялись в Крым.
Когда отряд Цвитковского вошел в Медвин, то увидели несколько трупов старых и молодых евреев, их убили татары. Атаман Цвитковский сделал замечание татарам, что такое их отношение к мирному населению отряд компрометирует. И татары разгневались протестам атамана. Вначале их отряд присоединился к отряду Цвитковского, но вскоре отлучился от него, направившись на юг.


VIII

Что касается антижидовских настроений среди украинцев, то они, конечно, были. Восставшие не раз громили евреев. Причину найти было нетрудно, ведь евреи делали добровольные пожертвования на Красную армию (об этом, например, сохранились записи в Боярской волостной книге). Хотя, по правде сказать, евреи старались задобрить всех (и красных, и белых, и махновцев и петлюровцев), и именно чтобы новая власть не громила их. Срабатывало же это против евреев: каждая следующая власть вспоминала, что те приветствовали и финансировали их врагов.
Обвинение в погромах упало и на старшин Цвитковского. Мол, его заместитель Лев Химич лично рубил еврейским детям головы. Эта информация противоречила свидетельству очевидца – Николая Василенко, начальника штаба Медвинского восстания.
Антижидовские настроения среди украинцев отражала их популярная в той местности песня:
Вставай Медвин и Исайки, 
           Сделайте налет на Богуслав.
Разобьем все еврейские лавки, 
          Так как новый строй настал.
Пели эту песню на мотив “Варшавянки”. Был у друзей вариант песни:
Вставай Медвин и Исайки,
Делайте налет на Богуслав, 
Бейте жидов чрезвычайки, 
И добивайтесь людских прав.


IX

“Даже, учитывая то, что в обозе отряда был хороший продовольственный запас – как для военных, так и лошадей, его мало использовали, ели только сахар, так как крестьяне очень радушно кормили лучшими из своих продуктов”, - свидетельствовал Василенко. “Сначала при входе отряда в любое село, крестьяне поспешно старались спрятать продукты, с намерением потом что-нибудь получить за продукты”.
- У нас ничего нет, недавно у нас были какие-то солдаты и все забрали и все поели, - отвечали крестьяне.

81

- Да, может, еще и нам осталось? И вы бы поискали, то, наверное, нашли бы. Разве вы не знаете, как плохо быть голодному, а мы сегодня так проголодались после боя с разбойниками...
Перед крестьянами возникала западня, они замечали разницу между этими “солдатами”, которые все забирали и все ели, и этими, которые не очень-то строго просят поесть, что эта вежливость так разнится с той настойчивостью, порой и угрозой. Поэтому-то мужик со стеснением спрашивал:
- А скажите, пожалуйста, из которых вы будете?
- А вам кто нравится больше? Так мы с тем и есть, - говорил Василенко.
- Ну, для нас все хорошие... Все же скажите по правде.
  - Из местных крестьян – ну, вы разговариваете так, как мы... но кто его знает.
- Да мы, дяденька, говорим так, как вы, и так же, как и вы, воюем за наше дело.
- Вы... украинцы?
- Наверное же, дядя.
И всякие подозрения и недоверие исчезали, на лицах крестьян появлялись радость, и продовольствия находилось много больше, чем его было нужно.


X

В начале декабря 1920-го года, когда восстание шло на убыль, отряды Цвитковского соединились с отрядами Андрея Гулого-Гуленко, Семена Грызла и Петра Дерещука. Общее командование повстанцами Умани, Звенигородщины и Таращанщины (3000 штыков, 600 сабель) занял Андрей Гулый-Гуленко. Бои вели против 1-ой Конной армии Буденного и бригады Григория Котовского. После решения Андрея Гулого-Гуленко и распыления повстанческого соединения Цвитковский решил зиму 1920-1921-го годов побывать в Виноградовской волости.
В 1921-ом году атаман Цвитковский возглавлял повстанческие отряды Таращанщины и Белоцерковщины. В июле этого года как член Национальной казачьей рады Цвитковский избежал ареста, который получили другие члены организации на совещании в Киеве. Атаман просто не приехал в Киев. Однако разгром Национальной казачьей рады привел к разрушению связи атамана (как и многих других руководителей восстания) с главным Повстанческим штабом в Львове. Вместе с тем, с целью уберечь за собой стратегическую инициативу, Цвитковский в Николаевском лесу, что на Уманщине, объединил свой отряд с повстанцами атамана Мартыновского. Численность отряда достигала 1200 человек. Тем не менее, осуществленные Чека широкомасштабные аресты значимых членов Национальной казачьей рады привели к разгрому Всеукраинского повстанческого комитета, в результате чего большая часть атаманов была уничтожена, ликвидированы некоторые отряды. Это на протяжении июля-октября 1921-го года принесло значительные потери селянскому повстанческому движению.
Поражение национально-освободительного движения, разгром руководителей повстанческих организаций угнетающе влияли на отдельных атаманов: поселилось неверие в возможность освобождения Украины путем общего восстания, некоторые из 
82

атаманов решили воспользоваться  провозглашенной большевиками амнистией и прекратили борьбу. Так, на юге Киевщины в 1921-ом году сложили оружие около 300 повстанцев. Среди них советские документы называют таких атаманов как Пугач, Бойко, Ярошенко, Иванов, Черный, Ворон, Заяц, Замогильский и другие.
Освободительная борьба вечно продолжаться не может: она завершается победой или поражением. Цвитковский закончил свою борьбу поражением: он поддался на большевистские обещания “амнистии”, и 28-го июля 1921-го года привел остатки своего отряда в Медвин. Лучше бы послушал Николая Василенко, распустил бы отряд и приказал повстанцам в одиночку пробираться за границу.
“В 2 часа со стороны Волчьей Горы (так называлась улица) медленным бегом на лошадях в “буденовках” и всей большевистской одежде и вооружении приближался отряд во главе с Цвитковским и его штабом – всего с полсотни человек (на самом деле 38 человек), - вспоминал Иван Дубинец. – Отряд въехал во двор райисполкома, на обставленную стражами красноармейскую площадь, выстроился военным порядком перед столом, за которым стояли представители большевистской власти и слез с лошади. К каждому из повстанцев подходил красноармеец, забирал коня и отводил в сторону. Первым сложил оружие атаман, за ним старшины и казаки...”
Повстанцы по-разному восприняли “амнистию”. Умные на второй же день выскользнули из деревни, другие, более наивные и менее осторожные, незаметно исчезли в застенках Чека. Трагически закончил свою жизнь и атаман Цвитковский. Его расстреляли чекисты в начале 1923-го года в родной Умани после показательного процесса.
Из 15000 повстанцев Цвитковского до наших дней дошли имена лишь нескольких из них: ветврача из Боярки Лека Химича, Саввы Химича (атамана боярских повстанцев), бывшего волостного старшины Саввы Ивановича Степаненко (защитника Медвина), владельца боярской маслобойни Александра Вишневского, Павла Добровольского, старшин Левка Титаренко, кобзаря Антона Митяя, Фомы Сидоренко (Лебедя), Платога Слуцкого, Степана Гарбуза, Матвея Дивнича. Эти несколько фамилий из 15000 еще раз подтверждают мысль, что несправедливость продолжает владеть... Сколько человек защищало свою Родину, а имена их потонули в море поражений...


XI

23-го августа инспектор Киевского уездного ревкома Шаленко вынужден был признать, что в Триполье “еще много зеленовских бандитов и атаманов, которые возмущают население Трипольского района, а также побуждают на восстания... Нужно принять решительные меры и повести беспощадную борьбу с недобитыми зеленовцами”.
Того же дня, 23-го августа, начальник милиции Трипольского района докладывает чекистам, что в Триполье, Обухове и Черняхове “готово вспыхнуть контрреволюционное восстание. Крестьяне вышеназванных городов избрали главарей своих банд, которые должны выступить против советской власти”. К Завзятому, Таценко и Самозванцу действительно все время приходили посланцы от волостей. Вопрос стоял один и тот же: 
83

подготовка восстания или уже начинать его?
Штаб отряда имени атамана Зеленого находился то в Щербанцах, то в Красной. Наконец, он провозгласил мобилизацию для общего восстания. Сразу отозвалось до 3 тысяч человек. Боевые действия развернулись не только на Трипольщине, но и в районах Ржищева, Черняхова и Мироновки. “Посланный отряд красноармейцев не в состоянии был разбить их ввиду многочисленности последних”, - отмечали чекисты.


XII

Весь сентябрь 1920-го года проходил в жестоких боях. Удача склонялась то на одну, то на другую сторону. Коммунары докладывали председателю Киевского уездного революционного комитета, что “бандитизм” в Трипольской волости набрал угрожающих масштабов, особенно в Долине, Красной, Деревянной, Щербановке, Жуковцах и Обухове. Писали, что атаман Мусий Даценко имеет много винтовок, обоймы, 25 пулеметов и 2 пушки
29-го сентября “начтыла” Семенов извещал руководство: “В Трипольском районе продотряд в количестве 125 человек ввиду наступления организовавшейся банды оставил Триполье и погрузился на бронекатер. Отряд милиции самовольно отбыл в Киев... Много отдано распоряжений тов. Трехолову выступить с отрядом в Триполье. 30-го сентября две сотни повстанцев, что действовали в окрестностях сел Жуковцы, Долина, Красное и Щербановка выбили из Трипольщины еще один продотряд, а 2-го октября разбили отряд трипольской милиции, который, было, вернулся устанавливать “советскую власть”. Того же дня мстители отправили в ад образовывать коммуну – председателя советского ревкома И. Масюренко и члена ревкома Т. Кравченко.
Повстанцы Триполья вычищали все от красного мусора. Среди коммунистов, как всегда, пересиливали чужаки, и тех было, как кот наплакал – лишь 40 особ состояли на учете в коммунистической “ячейке” Трипольской волости. 40 на 50000 населения. Немного! Это были преимущественно жители городков, которые вернулись в села, где родились, ибо в городах не было что есть.


XIII

В октябре пришло значительное пополнение повстанцев в отряд имени Зеленого. Это вызвало тревогу в Киеве. И оккупанты снарядили очередную карательную экспедицию в Триполье. На двух пароходах плыл грозный отряд матросов и курсантов. Состоялся бой, но в нем не оказалось победителей, хотя обе стороны понесли большие потери.
В конце октября на Трипольщину прибыло еще два карательных отряда – один Завзятый разбил, а другой под давлением повстанцев отступил. Во время боя выпал большой снег. Атаманам пришлось распустить отряды, оставив ядро управления и 

84

наиболее твердых повстанцев, которым нельзя было возвращаться в села. В одном отряде осталось 35 казаков и старшин, а в другом – 27. В то время лесовики наладили связь с переяславским атаманом Черным (Гаврилой Куредою) и вожаком Неежком, который действовал за Ржищевом.
В конце декабря повстанцы объединились для совместного налета на Триполье, где в то время пребывало 600 красных, которые имели на вооружении 12 пулеметов и 2 пушки. Наскок был неожиданным, большевиков полностью разгромили. 400 из них попали в плен. Всех их без жалости расстреляли и порубали, а реквизированный хлеб вернули в села. Два дня хозяйничали в Триполье Завзятый, Мусий Таценко и Яков Удод. Потом подались на левый берег к атаману Черному. Часть хлопцев перебралась в лес. Везде, где могли, нападали на продотряды. Один из боев – в левобережном селе Кальне, как раз напротив правобережных Гребенев – стал последним для куренного отряда Завзятого и казака Иосипа Пономаренко из Черняховщины.
Отряд возглавил атаман Зализняк. Перед ним стал вопрос – сберечь партизанские силы до весны. Половина отряда так-сяк перезимовала в Гощови, другая половина – на одном из днепровских островов. Не прекращалась подпольная работа – зимой в Трипольской, Стайковской и Черняховской волостях на недалеких селах на левом берегу Днепра были созданы новые повстанческие комитеты. Наладили связь с атаманами Мельником и Орликом. Искали выходы на Хмару и Заболотного.
Все с надеждой ждали весны – надеялись, что Петлюра вернется с войском. А слухи тогда летали оптимистические.
Трипольцы послали связных в Польшу, где пребывал Главный атаман, но их поездка не увенчалась успехом.
Чувствуя напряжение вокруг Киева, “советская власть” разместила в трипольских селах военные гарнизоны. Сразу активизировались коммунары и ЧК. Враг попытался не допустить военного восстания. В лесах и на днепровских островах проводились постоянно облавы. Чекисты и чоповцы истребляли семьи повстанцев. Все же, вопреки февральским и мартовским потерям, отряд имени атамана Зеленого, наладив связь с другими отрядами, начал повстанческую акцию. В апреле 1921-го года наскоки на вражеские посты и гарнизоны стали повседневными. В середине мая зеленовцы наскочили на Обухов. И снова удачно!
Немало боев с частями Красной армии провели повстанцы летом. Не раз били их. Дух людей снова поднялся, потому что локальный успех дает надежду на общую победу. Но в августе красные перешли в решающее наступление. Облавы и аресты, арест и облавы – такова стала жизнь. Местные предатели из селян все чаще выдавали односельчан, связанных с партизанами.
И все же в сентябре 1921-го года повстанческое движение резко возросло – потому что диктатура чужаков была нестерпима. Никто уже не мог отсидеться – все вынуждены были браться за оружие. Это разволновало ЧК. В сентябре на одном из заседаний глава Киевского губернского ЧК Яков Абрамович Лившиц сказал: ”Положение в Киевской губернии до предела напряжено. Подняли головы недобитки куркульско-националистической банды Зеленого. Их всецело поддерживает в селах разный контрреволюционный элемент. Банды растут численно: создавалось чрезвычайное 

85

положение в волостях Обуховской, Трипольской, Стайковской, Ржищевской”.
Уполномоченный губернской ЧК “по борьбе с бандитизмом” в Обуховской области Яша Лившиц назначил своим помощником патологического садиста Маждеста Вишневского, белоруса по национальности. Осенью 1921-го года этот выродок из отдела чекистов конвоировал в Обухов арестованных заложников сел Гудимовка и Нещеров. Возле пещеровской церкви повстанцы обстреляли чекистов, пытаясь отбить своих товарищей. Тогда палач-белорус приказал расстрелять заложников, что и было моментально сделано. Малым утешением было то, что в том бою погиб чекист Александр Подольский, а сам Вишневский получил ранения.
Поскольку зеленовцам не удалось наладить связь с Повстанческо-партизанским штабом Юрко Тютюнникова, и о ноябрьском рейде 1921-го года они ничего не знали, а узнали только из большевистской прессы, что “банды Тютюнникова разгромлены”, то казаки не верили этому, считая, что это очередная московская байка.
Тем временем наступила зима. “Те повстанцы, которые находились в восстании с 1919-го года, многие были почти все больные, - рассказывал Зализняк. – Суровая и холодная зима заставила их спрятаться с отрядом на некоторое время в чужие села и ждать весны. Очень часто приходилось им менять села и перекочевывать из одного хутора в другой. Лекарств и способов для лечения никаких не имели. Те повстанцы, которые остались в лесах, активно не выступали из-за холодов, а также, не желая высвечивать место, где они прятались на зимовку. Среди них было много раненых”.
В феврале 1922-го года атаман Зализняк и несколько казаков ушли за границу, остальные казаки разбрелись по селам. Отряд как боевая единица перестал существовать.


Заключение

В 1923-ем году стародавний городок с историческим названием Триполье был переименован на село с названием Комсомолия.
Начала насаживаться коммуна. Первую коммуну собрали в 1924-ом году. Назвали ее “Ясный проминь”. Потом появилась коммуна “Светлый маяк”, организатором которой стал сельский активист Илья Мартынович Мартыненко. Жена его была племянницей Зеленого – Анастасия Андреевна...
ГПУ постоянно вылавливало зеленовцев. Работы было много, так как не причастных к борьбе в Триполье почти не было. Кого арестовали, кого мобилизовали в армию, отправляя подальше от Триполья. Ивана Терпило, двоюродного брата атамана, забрали на Кавказ, откуда он и не вернулся.
В 1924-ом году арестовали другого двоюродного брата Зеленого – Максима Юхимовича Терпило, бывшего командира 2-го Трипольского полка Днепровской дивизии.
В 1929-ом году было арестовано много халепьевцев. Всех их обвинили в участии в “банде Зеленого”. Всех расстреляли. В этом же году был арестован и сотник Днепровской дивизии Василий Сильвестрович Назаренко – вначале он получил три года наказания, со временем десять. Постоянно вызывали в Обухов в ГПУ племянника атамана, казначея Днепровской дивизии Якова Мартыненко. Сильно били. “Он возвращался весь побитый, - рассказывала Екатерина Булавина. – Ему не один раз говорили: “Яков, убегай из Триполья”. В конце он уехал в Малин, где устроился завхозом.
Родная сестра атамана Галина, прячась от репрессий, уехала с мужем Данилом Оленичем на Черноморщину – в село Воронцовку возле Сочи. Вместе с ними выехали и односельчане Овчари. Они же и донесли в “органы”, кто такие Оленичи. Накануне ареста Данило выбросил в крапиву с десяток документов, среди которых были и фотографии атамана Зеленого, однако во время обыска работники НКВД нашли сумку.
Максиму Подкове, командиру 1-го Трипольского полка Днепровской дивизии, посчастливилось убежать за границу.
Репрессии повторились в 1937-ом году, осудили Григория Даниловича Удода, пушкаря Днепровской дивизии. Не забыли про родного брата атамана Зеленого – Григория Терпило. Оба получили по 10 лет российской каторги “за бандитизм”. Домой не вернулись оба. В 1937-ом году арестовали Федора Цюкало из Красной слободы, трипольцев Леонтия Белдня, Антона Дзюбенко и многих других. Всем дали по 10 лет. А трипольцев Петра Белдня, Иосипа Оленича, щербановца Григория Рудика, халепьевца Степана Тукаленко расстреляли. 16-го октября 1957-го года расстреляли и легендарного Максима Терпило, командира 2-го Трипольского полка.
25-го октября была оборвана жизнь учителя, председателя халепьевской "Просвиты”, бандуриста Гаврила Макаровича Лаврененко. А 8-го декабря убили Павла Яковича Носаря, отца семерых детей. Ивана Яковича, не щадя, убили в 1958-ом году за то, что защищал родную землю.
Больше всех досталось трипольцам в 1938-ом году. Тогда были арестованы сотни 
людей из Триполья и других сел, которые в свое время поставляли Зеленому казаков. В 
одном только Халепье того страшного года было репрессировано 90 селян.
Только из одной справки (№ 92288) – 25-го апреля 1938-го года ”тройка” постановила расстрелять 49 человек. Расстреляли их 5-го мая 1938-го года.