Атомные цветы

Атомные цветы

 Я запустил двигатели на прогрев. Серый лунный песок взметнулся в небо.

Мы построили здесь города. Вырастили леса под стеклянными колпаками. Проложили дороги, выкопали шахты, но Луна всё равно оставалась холодной и мёртвой. Мы были не более чем гостями, причём незваными и надоедливыми.

Луна холодно терпела наше вторжение – и ничего более.

Индикатор готовности двигателей загорелся зелёным; я взялся за рукоятки штурвала. Лицензии пилота у меня не было, но летать я умел.

Отец купил маленький корабль, когда мне было одиннадцать. Когда мы жили на Земле, в том месте, где раньше было Каспийское море. А сейчас – высушенная взрывами пустыня. Должно быть, это было страшное время. Нарастающая напряжённость, пальцы на кнопках запуска ракет. Я ничего не замечал. Сначала я был слишком мал, потом слишком молод. Вокруг говорили о взлёте цен на участки на Луне, о строительстве убежищ – я не обращал внимания. Только отец заставлял нас с сестрой тренироваться на симуляторах космических полётов. Трасса Луна-Земля. Каждый день, до рези в глазах.

Как я ему благодарен.

После первого удара именно я уводил наш корабль. Сестра сидела в кресле второго пилота, готовая перехватить управление. Мама и бабушка замерли на пассажирских сиденьях. За весь полёт они не сказали ни слова.

Отец… пропал без вести после удара.

Мы вчетвером устроились в центре для беженцев.

Умение летать сделало меня местной звездой. Три рейса в неделю, четыре, пять. Дальние родственники, друзья, знакомые. Я помогал перебраться на Луну всем, кто пережил первый удар. И четыре последующих.

Некоторые выжившие так и не попали в убежища. Слишком сильное заражение радиацией. Официально их пытались лечить в специальных центрах. Неофициально – расстреливали и хоронили в серых песках, чтобы не тратить кислород.

Система корабля высветила напоминание: принять антирадиационные таблетки и проверить скафандр.

Я послушался, потом с трудом потянулся в миниатюрном отсеке. Комфорта никакого, но великолепные двигатели. Всего четыре часа, и ты на месте. Топлива, правда осталось совсем мало. Если я всё правильно рассчитал, хватит ровно на то, чтобы долететь до Земли и вернуться.

Конечно, мои сестра, мама и умершая уже бабушка были правы. На Луне хорошо. Постепенно всех обеспечили жильём и работой. Я хотел стать пилотом – не взяли по здоровью. Оказалось, барахлит какой-то клапан в сердце, я и не знал.

Врач сказал, мне вообще не рекомендуется летать.

Интересно, что бы ему ответили все те, кому я помог сбежать с Земли?

Зато взяли инженером на фабрику производства кораблей. Километры чертежей и расчётов, часы совещаний – не самая интересная работа. Но хорошо оплачиваемая. Я смог купить корабль и иногда позволять себе полёты назад.

Домой.

Судя по показаниям приборов приближалась посадка – самый сложный и опасный этап. Пусть даже я знал хорошую площадку. На берегу озера, вдали от выжженных городов.

Там ещё остался лес.

И цветы.

Корабль снижался слишком быстро – я снизил скорость и окинул взглядом приборы. Перегрузки в норме, температура тоже. На корабле не было иллюминаторов, и я не мог видеть приближающейся Земли. Полёт шёл по приборам: стремительно меняющиеся цифры на экранах, спокойный голос компьютерного помощника. Вот сейчас - или успешная посадка или страшный удар, взрыв, обломки корабля вокруг.

Мне снова повезло.

Система заботливо напомнила о том, что находиться на поверхности Земли без специального антирадиационного скафандра опасно. Уровень радиации – 48 зивертов. Допустимая доза – меньше одного.

Напоследок система пожаловалась на низкий уровень топлива. Но я уже выходил наружу.

Конечно, надев скафандр.

Я сделал первый шаг, снова привыкая к притяжению Земли. Песок под ногами – радиоактивный – взметнулся в воздух. 

Чудесный летний день, пляж, море, но ни одного человека вокруг.

Пляж быстро обрывался, переходил в хаотичный лес. Туда я и направился. Деревья выглядели причудливо – искривлённые стволы, листья неправильной формы. Они были больше похожи на реквизит какого-то фантастического фильма, чем на настоящий лес. Или на сон: страшный кошмар, когда ты бродишь в непонятном месте, ожидая пробуждения. Только мне не суждено было проснуться.

Я коснулся тонкого побега, похожего на лиану. И тот дёрнулся – как живой. На миг мне показалось, что сейчас он обхватит мою руку, утащит в глубь леса, и съест, разорвав скафандр.

Что мы сделали с природой?

Что мы натворили?

И тут я увидел цветы.

Между деревьев, окружённые высокой травой, они тянулись к солнцу: белые, такие хрупкие. Тонкие стебли, десятки маленьких соцветий. Наверное, они чудесно пахли, и лепестки были мягкими, бархатными на ощупь.

Скафандр не позволял мне этого ощутить.

В перчатках было неудобно, но я рвал цветы; аккуратно, стараясь не смять бутоны, не повредить стебли. Десять, одиннадцать, пятнадцать. Нечётное число, по старой традиции. Пусть эта традиция осталась на умирающей Земле, пусть я мог быть последним, кто о ней помнил, – всё равно.

Я вернулся к кораблю с букетом в руках. Спрятал его в специальный отсек с двойной защитой от радиации. И в последний раз посмотрев на море, запустил двигатели.

Я так хотел остаться здесь, но даже в скафандре это было смертельно опасно.

Система напомнила мне, что снова надо принять антирадиационные таблетки и очистить скафандр.

Ориентировочное время полёта назад – три часа сорок восемь минут.

Теперь я не жалел о том, что на корабле нет иллюминаторов. Смотреть на Землю, удаляющуюся от меня, слишком тяжело. Хуже всего было в тот день, когда мы убегали всей семьей. Никто не говорил об этом вслух, но все понимали. Мы не вернёмся. Земля таяла в иллюминаторах. Наш покинутый дом.