Аве Летиция

День первый

Великий инквизитор Арагона Хавьеро Д,Яблос макнул перо в чернильницу, поставил вензель подписи под приговором, песчаной пудрой влагу осушил, встряхнул пергамент и отодвинул в сторону.

- Что, на сегодня всё? – спросил помощника.

- Ещё одно есть дело, ваша милость, - ответил младший инквизитор Алонсо Кальвадос, - из Каталонии прислали.

- Что, на бумагу щедры, но скупы на правосудие? – Небрежно щёлкнув по внушительной стопе листов, Верховный едко усмехнулся. – И что же там?

- Ведьма, ваше святейшество...

- Сжечь! – не дослушал его Д,Яблос.

- О, Справедливейший, она так дьявольски прекрасна! - вздохнул помощник.

- Ну, хорошо, - начальник милосердно согласился, - но после сжечь!

- После чего? – Кальвадос поперхнулся и закашлялся.

- После допроса сжечь, - великий инквизитор пояснил и улыбнулся благостно. - Мы же всегда так поступаем с еретиками, разве нет? Так что же там за дело, столь запутанное, что в Каталонии не справились и нам прислали?

- Взгляните, ваша милость.

Алонсо Кальвадос младшим инквизитором не только чином был, но летами: ему пошёл двадцать восьмой. Начальник же вступил зимой в возраст Христа, что импонировало подчинённому. Благоговея перед мудростью Великого, чутьём его судейским, умением распутывать дела и милосердно даровать раскаявшимся казнь быструю на жарком, не на медленном огне, Кальвадос промыслу Господнему приписывал начальника заслуги. Хавьеро Д,Яблос не разуверял его.

- Ты кратко суть мне изложи, - великий инквизитор приказал, - уж скоро время ужинать, а мы и не обедали.

- Умеренностью в пище мы укрепляем дух свой! – осмелился напомнить младший и в полновесность истины сей вверх поднял палец.

- Да-да, хвала аскезе, - рассеянно начальник отозвался. - Итак, у нас тут ведьма. Чем дело необычно? Она стара?

- Напротив, ваша милость, молода, но лишь лицом и телом! А возрастом... Вот, посмотрите сами, - Кальвадос услужливо открыл страницу дела, - прочтите.

- Летиция Чавес, ста семи лет? – Великий инквизитор смотрел с недоумением в бумаги. – Должно быть, писарь поставил по ошибке нуль меж единицей и семёркой? – спросил помощника. - И ведьме этой семнадцать лет?

- Нет, Справедливейший, не ошибался писарь. Сто семь годов шагает по земле Испании проклятая отступница! Ведь душу Дьяволу продав, она сумела время обмануть!

- Однако сильно! – крякнул Великий, нахмурив лоб. – И что, в такие древние лета она лицом и телом молода? И, как сказал ты, дьявольски прекрасна?

- О, ваша милость! Её сегодня привезли. Вот точно так, как вижу вас сейчас, её я видел! О, дьявольское наважденье! Она подобна ангелу! Прости мне, Господи, сравненье это! – И младший инквизитор горячо перекрестился.

- Какие брошены ей обвиненья? – спросил Верховный.

- В её саду растут большие груши! – помощник доложил. - С ладонь, ваше святейшество! – добавил, потрясая пятернёй.

Досада исказила спокойное лицо Великого.

- Они там что, с жары перебесились в Каталонии? – спросил он тихо, не веря слышанному. - Давно ли добрый урожай проделкам Дьявола приписывают, а не наградой Божьей за труды считают?

- И с-сливы тоже, в-ваша милость, - добавил нерешительно Кальвадос, - во-о-от такие! С полкулака!

Великий инквизитор щёлкнул пальцами, как будто муху отгонял назойливую, встал и шагнул к решёткой забранному узкому окну.

- Жара, брат мой, - проговорил, смотря на улицу, - должно быть, в Каталонии зной ещё больше, чем у нас. Вот и спеклись мозги у местной инквизиции. Схватили по доносу завистливой соседки и ведьмой посчитали хозяйственную бабу лишь потому, что вырастить сумела плоды крупнее, чем у них в садах. И с перегрева писарь допустил в её годах ошибку Сегодня же допросим и отпустим крестьянку эту.

- Это не всё, ваше святейшество. Тут показания соседей, что видели, как обращалась ведьма чёрной кошкой и как с крыльца слетала на метле и возносилась в небо.

- Довольно бредней! – оборвал его начальник, не оборачиваясь. – Тошно слушать! Дурные злые бабы и не того наговорят! Гульнёт соседка с чьим-нибудь блудливым мужем, так мужу-псу ни слова поперёк не скажут, но свалят всю вину на женщину, что ведьма, что приворожила и что не токмо с чьим-то мужем-кобелём, а с Дьяволом самим была в сношенье! Чать, не впервой такой дело разбираем, Кальвадос! – напомнил снисходительно. – Я пропишу их инквизиции и попеняю за леность и за беспорядок. Ишь ты, совсем работать не хотят! Такие пустяки, такую глупость нам пересылают!

- Нет, ваша милость, вовсе и не глупость, - осмелился помощник возразить. - Когда пришли за ведьмою солдаты, она их опоила, воду превратив в вино!

- О, это интересно! – Великий инквизитор обратно сел за стол, руки сложил на полированную крышку, чернилами заляпанную, щёлкнул пальцами. – Подумай только, брат мой, выгода какая! Нужды не будет больше виноградники сажать и взращивать! И виноделов труд ведь тоже упразднится. Нам каталонская кудесница наполнит бочки! Ну что за прелесть! – и язвительно расхохотался.

Вздохнул печально младший инквизитор, взял со стола кувшин, налил воды в серебряную кружку, выпил. Не потому, что жажда одолела, а чтобы успокоить голодную в желудке пустоту. Ведь пообедать не успели за делами. Теперь, пока всю суть начальнику изложит, пока допросят ведьму, так и ночь настанет.

Но самолюбие сознаться, что устал, что хочет есть, Кальвадосу не позволяло. Вот перед ним великий инквизитор, куда покрепче помыслом и телом. Лицо как будто высечено в камне. Бесстрастное, холодное. Кинжалом режут чёрные глаза, в сознанье тотчас проникают, едва посмотрят. Высок, суров открытый смуглый лоб. Чтоб тёмная волна каштановых кудрей не умягчала взгляд, назад их убирал Верховный, скрывал под красным капюшоном инквизиторской сутаны. Внушительно смотрелся, грозно, не смели возражать ему, боялись. Допросы вёл легко и быстро, и кто в застенок попадал по преступленью, все сознавались в том, что натворили.

Как заступил на пост верховного Хавьеро Д,Яблос, так палачи почти всегда скучали, поскольку пытки редко применялись. Упрямство разбивал великий инквизитор коварными вопросами, пронзал тяжёлым взглядом. Поставив под признанием печать свою и подпись, он отдавал приговорённых палачам для казни, позорными колодками, сечением плетьми или на каторгу ссылал.
Искореняя ересь в Арагоне, всё больше сталкивался Д,Яблос с невежеством людским, с доносами по личной неприязни, с мошенничеством. Серьёзных дел давненько не перепадало. И нынешний присыл из Каталонии, как есть пустяк, жаль только тратить время.

Однако же помощник так не думал. Во всём желая походить на главного, а втайне даже от себя мечтая превзойти его однажды, согласен был Алонсо Кальвадос терпеть и голод, и усталость, лишь бы до правды докопаться и стать повыше в чине.

- Великий инквизитор Каталонии подал прошенье Папе об отставке с поста, им занимаемого, и заявил, что хочет послушание нести пред Господом в простом труде. Просил благословения его направить братом милосердия в приют иль в лазарет.

- Я не ослышался, Кальвадос? – Глаза начальника смотрели с изумленьем. – Под старость лет, почти что шесть десятков отмахав, верховный инквизитор каталонский ходить за сирыми или больными пожелал? Да, точно, зной всему виной. Не помню я такого лета жгучего, как ныне. Все разума лишились от жары.

- Не от жары, о Справедливейший, а ведьмовскими кознями, - помощник возразил, - тогда решенье принял великий инквизитор каталонский уйти с поста и помогать убогим, когда бесовское отродье допросил.

- Довольно, хватит! – Хавьеро Д,Яблос хлопнул по столу. – Не забывайся! – металлом лязгнул его голос. - Да как ты смеешь говорить, что дура деревенская, крестьянка, сумела столь смутить Верховного, что он решил оставить пост?

- Она его околдовала, ваша милость! – простёр Кальвадос руки к небу. – Здесь всё прописано, весь протокол допроса. И результат осмотра вот! Прочтите! На теле она носит дьявольские знаки! И обладает страшной силой, которой наделил её Нечистый! Такою силой, что дух сломила Каталонского...

- Довольно! – повторил великий инквизитор. – Вели немедля привести эту крестьянку!

- Извольте, ваша милость, ведьму! – поправил младший, подошёл к двери, окликнул стражу, приказав доставить подследственную в зал суда. Вернулся в комнату, за стол уселся, досадливо вздыхая. Теперь уж точно до обеда не дойдут. И тотчас успокоился пословицей, что без труда не вытащишь и ведьму на костёр.