Баллада о Новом Утёсе

Баллада о Новом Утёсе

- Какой-нибудь осёл мне объяснит, что делают в подвале члены городской администрации и почему они в таком виде?

Начальство ждало от меня ответа. Действительно, головы высокопоставленных лиц были срезаны на хорошую четверть. Как так получилось, честное слово, я не знал. Сейчас наша арт-директор сожрёт меня с потрохами.

- На чердаке места не хватило. Там уже оборотни в погонах всё заняли. Про них материал реально трендовый, - я не оправдывался, а выражал свою точку зрения. Я считаю, что коррупцию надо на первую полосу и на чердак. То есть, на самый верх полосы. А горсовет можно в подвал, в нижнюю часть. Ничего, с них не убудет. Чуть ли не каждую неделю их рожи печатаем.

- А про блид по краю особое напоминание нужно? А про висячие предлоги в конце строчки? Что же касается приоритетов в размещении материала, так, я полагаю, Куликова оставила тебе инструкции, - арт-дери-крыса смерила меня таким взглядом, будто я у неё только что взаймы попросил.

Куликова мне ничего не оставила, потому что ей срочно приспичило рожать, а в таких случаях не до вёрстки какого-то макета. Я уверил её по телефону, что всё сделаю сам и сделал. Ну, вот только про предлоги забыл. И про припуск на обрез, будь он неладен. Ну и там по мелочам. Я изобразил на лице скорбное чувство вины и стал похож на кота в сапогах из мультика про "Шрека". Трюк, похоже, не удался.

- Знаешь что, Савельев, - арт-гестапо, сдвинув очки на кончик длинного, как у старухи Шапокляк, носа, стучало карандашом по столу, видимо обдумывая, какую кару назначить мне за грехи мои тяжкие, - собирай-ка ты свои манатки и вали отсюда свежим воздухом дышать...

Вот так номер. Станция "Великие сосны". Конечная. Приехали.

- Что, типа, совсем?

- Разбежался. И как в таких условиях работать? Одна половина трудового коллектива в декрете, другая в запое, а у третьей руки, голова и то, на чём сидят, взаимозаменябельно.

Под третьей половиной, надо понимать, имелся в виду  я.

- ...и тут ещё эта экспедиция, как снег на голову. Представитель прессы им нужен, освещать сенсацию. Для нашей малотиражки, кстати, это шанс. Для тебя лично - тоже. Считай, повезло, к науке приобщишься. Будешь представлять "Уссурийский вестник" в свете великих открытий. Так что давай, собирайся и с глаз моих долой в командировку.

- А куда ехать-то?

- Край родимый исследовать, Сихотэ-Алиньский хребет. Там засекли, - Шапокляк извлекла из-под груды бумаг распечатку какого-то научного издания за текущий, 2006-й год, и хищно прищурилась, - аномальный гамма-всплеск локального характера. От тебя ожидается аномальный всплеск умственной активности и репортаж. Не вижу энтузиазма на лице...

***

Первая мысль, которая пришла мне в голову, была неутешительной: это не спасательная бригада. Спасатели не стали бы стаскивать с моего запястья часы. Чьи-то руки деловито ощупывали меня со всех сторон. Шершавые, грубые и о, Господи, неженские руки. Они расстёгивали мою куртку, сначала заклёпки, потом молнию. Я открыл глаза и ужаснулся. Надо мной склонилась фигура самого настоящего снежного человека, волосатого, угрюмого питекантропа, одетого в меховую шубу и пушистую, видимо, песцовую, шапку-ушанку. Снежный человек бесцеремонно вытряхивал меня из моих же вещей. В воздухе пахло мочой, псиной и чем-то горелым. Когда мохнатый питекантроп принялся стягивать с меня штаны, я со всей дури лягнул его ногой в морду. Удар вышел на славу, если учесть, что к рантам моих ботинок всё ещё крепились металлические кошки. Снежный человек взвыл на незнакомом языке и прижал ладони к окровавленному лицу. На крик сбежались такие же волосатые черти. Великие сосны, да их тут целое племя. Размышлять о том, кто это - затерянные в горах Сихотэ-Алиня удэгейцы, ульчи или орочи, мне предстояло позже. А сейчас меня били. Силы свои я оценил чётко: не отобьюсь. Оставалось только надеяться на то, что кто-то из наших сумел выбраться из-под лавины и сейчас приведёт помощь, закончив этот первобытный беспредел.

Никто не пришёл меня спасать.

Я очнулся на холодном полу убогой хижины без окон, если не считать маленького отверстия под потолком. Холод пробирал до костей. Вместо куртки мне досталась серая мешковина, напоминающая рубище, в котором блаженные паломники совершают поход к святым местам. Но страшная мысль, что вся группа осталась погребенной под снежной лавиной на подступах к Тардоки-Янге, леденила душу сильней любого мороза. Здесь же на полу лежали вповалку тощие тела, вид которых приводил в ужас. "Освенцим, ГУЛАГ, зомби", - промелькнуло в голове одновременно. Я пошевелился, сплюнул крошево выбитых зубов и невольно застонал. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания.

- Эй, что тут происходит? - прохрипел я.

Ответа не последовало. Я машинально бросил взгляд на левое запястье, чтоб в очередной раз печально убедиться: часов нет. Жаль. Отличный был хронограф, с автоматическим подзаводом и лунными фазами - подарок иностранного коллеги.

Время свернулось в клубок, закатилось в самый дальний угол сознания, и я перестал его чувствовать. Звуки снаружи стихли, полуживые скелеты перестали ворочаться, прижались к друг другу в поисках тепла и захрапели в унисон. Оперевшись о деревянную стену барака, я смотрел вверх, в потемневшее окошко над потолком. Вид звёзд меня всегда успокаивал. Я безуспешно попытался разглядеть в вышине ковш Малой медведицы и её альфу, Полярную звезду. Небо было чужим. С него взирали два зловещих багровых диска, похожие на воспалённые глаза неведомого хищника. Я тряхнул головой, в надежде, что хотя бы один из дисков пропадёт, но вызвал лишь очередную волну головной боли.