Бархатные листопады

Глава 1

Я захлопнула очередную книгу и в сердцах вышвырнула её в окошко. Она грустно опустилась прямиком в кучу опавших листьев.

- Марго, иди сюда! Есть важный разговор о твоём будущем! – трагично завывают с первого этажа.

- Сейчас, маменька! – обречённо вздыхаю и закрываю ставни.

Мне всегда хотелось узнать, что там в любовных романах после слов «а потом он повалил её на кровать, и обезумев, стал срывать одежду». В моих книгах после этого следовало затемнение и «они проснулись на следующее утро в измятой постели». Так нечестно! Что дальше-то было?

Служанки обещали, хихикая, что я непременно узнаю, как только папенька выдаст меня замуж.

Элиза и Полли служили у нас исключительно потому, что маменька тщательно бдила за их целомудрием, кристально чистой репутацией и добронравием, и разумеется, при ней они таких разговоров не заводили. Все знали – к своей единственной и горячо любимой дочери лорд и леди Клейтон на пушечный выстрел не подпустят никого предосудительного.

Репутация девушки в нашей семье – воистину священная корова.

Юной незамужней леди дозволяется передвигаться исключительно потупив стыдливо очи.

И маршрутом от собственной спальни, через гостиную с фортепиано и пяльцами, до церкви. Потом обратно.

Если бы маменька узнала, какие книги читает её дочь, когда никто не видит её бы удар хватил. Надо не забыть спуститься и поднять ту из кучи листьев. Зря я так погорячилась. Всё-таки, мой нрав когда-нибудь не доведёт меня до добра.

- Маргарет!

- Иду, иду! – вздохнула я. Торопливо глянула в овальное зеркало в золочёной раме, поправила рыжий локон, выбившийся из причёски, проверила, нет ли заломов и примятостей на домашнем бледно-фисташковом платье, и вышла из комнаты.

Род Клейтон – один из самых древних в Коринии, в родстве с самой королевой.

Я даже удивлена, как меня до восемнадцати ещё никуда не сплавили замуж. Видимо, отец ждёт какую-то особо выгодную партию. И всё равно я каждый раз вся сжимаюсь и начинаю нервно заламывать пальцы, когда родители зовут для «серьезного разговора», как сейчас.

Не дай бог о замужестве.

Хорошо бы о том, что я слишком много вольностей позволяю своим горничным.

Я должна уже сейчас привыкать быть будущей хозяйкой какого-нибудь огромного поместья, а потому с прислугой вид надлежит иметь чинный и чопорный, не допускать фамильярности, а уж тем более недопустимо, чтоб мои служанки позволяли себе прохлаждаться и сидеть на господских стульях. Прислугу надлежит всегда занимать каким-нибудь полезным делом, по мнению моей матушки, иначе какая же ты хозяйка?

Представляю выражение вселенской скорби и безграничного разочарования во мне, если б маман узнала, что я даю Элизе брызгаться моими духами, когда она отправляется на тайное свидание со своим женихом.

Ну и разумеется, никто в доме даже понятия не имеет, что у неё есть жених.

Я разрешаю Томасу тайком подниматься по чёрной лестнице в свою гардеробную и оставаться им с Элли наедине. Иначе в большом доме им не встретиться, всегда и все на виду. Когда вижу, какая покрасневшая и счастливая Элли после этого, ужасно за неё радуюсь. Хоть кто-то в этом месте пусть будет счастлив.

Конечно же, ужасно завидую.

- Маргарита, милая, подойди!

С изяществом скольжу по натёртому до блеска наборному паркету папенькиного кабинета размером с бальный зал в иных более скромных особняках. Держу осанку, зарабатываю одобрительный взгляд матушки, которая вышивает неподалёку на диване, обитом оливковым шёлком с райскими птичками.

Величественная фигура отца, герцога Клейтона, с его пышными седыми бакенбардами, тростью с головой орла и синей орденской лентой через плечо, как всегда подавляет всё окружающее пространство.

- Вы хотели меня видеть, батюшка и матушка? – присаживаюсь в учтивом дочернем книксене.

Отец поворачивается и с гордостью оглядывает меня. Это с самого детства со мной. Оправдывать доверие. Не посрамить честь рода Клейтон. Быть лучшей, быть первой во всём – в танцах, в живописи, в игре на фортепиано, в езде на лошади в дамском седле… иногда я думала – как жаль, что моя мать не родила отцу больше детей. Может быть, тогда ответственность, от которой временами похрустывает мой позвоночник, была бы хоть чуточку меньше.

- Тебе уже восемнадцать, душа моя, - прочистив горло, начинает отец.

Сверкают бриллианты на крупной броши, которой заколот его шейный платок.

Ну вот… кажется, то, чего я и боялась.

С тоской бросаю взгляд за окно, широко распахнутое за спиной отца. Крупные звёзды кленовых листьев медленно скользят одна за другой. Такое умиротворяющее зрелище. Вот бы мне такого же спокойствия в душе!

Сердце колет неприятное предчувствие. Конечно же, не подаю и знака.

- Да, папенька! – улыбаюсь улыбкой примерной дочери.

- Какая же ты выросла красавица, - глаза отца влажно поблескивают. Я смущаюсь. Всё-таки, я очень люблю его.

И мне всегда казалось, что это взаимно.

Следующие слова бьют меня наотмашь, и всё внутри покрывается чернильной тьмой, будто осенние листья разом сгнили и превратились в пепел.