Беатриса

Глава 1. Утрата

Серый вечер опустился на безлюдную улицу. В воздухе витала вонь гнилой плоти и растворенный в ней едкий дым от огромных костров, что то и дело попадались на пути. Крупные клубы этого черного как ночь дыма то уносились вверх и, перепутываясь с грозовыми тучами, пропадали из виду, то летели на уровне соломенных крыш маленьких бедных домиков, из которых так часто можно было услышать стоны больных и плач пока здоровых, то мягко стелились по сырой каменной брусчатке, окутывая ноги и скрывая в себе бегущих через дорогу крыс. Приближающийся дождь тяжело дышал холодным осенним ветром, грозно нависая над головой. Ступая по холодному камню и скрипя сапогами, мужчина в черном длинном балахоне и с увесистой сумой, торопливо шёл куда-то быстро и словно строго относясь к каждому своему шагу. Это был Эрвард О’Кай, известный в городе врач и уважаемый при дворе самого Горга, барона Андреенского. Эрвард остановился у одного совсем крошечного деревянного домишки, больше напоминавшего ему, как и всем окружающим и даже самим хозяевам дома, небольшой сарай, непонятно чей и к чему прилегающий. Мужчина постучал в хлипкую дверь и тут же смекнул себе в голове, что такую дверь можно переломить пополам легким усилием, даже если бы она была закрыта все засовы, что здесь есть. Но, очевидно, хозяев это не слишком заботило, ибо красть у них особо было нечего, а по сему, не видели они и малейшего смысла в более крепкой двери. Раздался стук, и тут же, будто караулящая сидя неподалеку от входа, молодая особа открыла дверь. Пред Эрвардом предстала юная девушка лет шестнадцати, стройно сложенная и обладающая красивейшими чертами лица. Её молодое тело уже успело расцвести в прекрасный и яркий бутон, и наготу этой её величественной красоты и чистоты прикрывала лишь легкая ткань, обвитая вокруг её тоненьких плеч и талии, и заканчивающаяся в том же месте, где виднелись её дрожащие ни то от холода, ни то от волнения и смущения колени. Её мягкие словно шёлк белые локоны спускались до плеч и, гонимые ветром из стороны в сторону, переливались серебренным блеском. Каре-зелёные глаза и кончики милых тонких губ выражали грусть и волнение.

 — Доктор О’Кай, как я вас ждала, скорее пойдёмте со мной, я вам его покажу. – пригласила она его в дом. Войдя внутрь, девушка указала пальцем на комнату, в которой был потушен свет. – Он так, доктор, ему очень тяжело. Скажите мне, прошу вас, вы поможете ему?

— Я попытаюсь помочь ему, но думаю, помощь понадобится вам. – с этими словами он поправил свою маску и вошёл в покои больного.

Войдя в мрачную, душную комнату через низкую арку, занавешенную тряпкой, Эрвард зажёг две свечи, что стояли на комоде.

Врач оглядел своего пациента. Это был мужчина с каштановыми волосами и карими глазами. На лице его не было ни бороды, ни усов и ни одного седого волоса на голове, однако выражало это лицо такую гримасу агонии и бессилия, что казалось, будто это старик лежит на смертном одре. Также и голос его, стонами и мычанием, которые явно давались ему с трудом, был так же слаб и немощен, как это бывает у столетних старцев. Эрвард начал осмотр и вскинул с мужчины одеяло, которым тот был накрыт. Сквозь окуляры в своей маске, доктор увидел страшную картину, которая давно стала обыденной для него и любого человека его профессии. Тело больного было покрыто огромными гнилыми струпьями, размером с кулак. Он был худ, а кожа его становилась болотно-зелёного цвета. Из свищей сочился гной. Преодолев респираторы в маске, в нос Эрварда ударила едкая вонь. Кажется, так должна пахнуть мертвечина. Внезапно мычание прервалось членораздельной речью. «Спаси Беатрису, спаси мою дочь…», - проговорил мужчина. За этим последовал сильнейший лающий кашель, стихийный и непрекращающийся. Эрвард поспешил убрать нос, как и всё своё лицо, в сторону, подальше от больного и от воздуха, выходящего из его рта. Уже тогда, без осмотра, доктору всё стало ясно. Он постоял ещё какое-то время около больного, без особой жалости смотря на него.

Одна из свеч, стоящих на комоде, пристально наблюдала за происходящим в комнате. Слабый дрожащий огонёк на её верхушке то совсем затихал, и казалось, будто он вот-вот потухнет, то разгорался с новой силой. Это пламя словно боролось за свою жизнь: вот, взмахом плаща, доктор чуть не погасил свечу, но огонёк переждал бурю и у него вновь всё хорошо, и вдруг очередной порыв ветра бьёт его в лицо, грозясь убить.

Так же и для бедолаги, что лежал на кровати, изнемогая от постоянных мук. Каждый взмах плаща был подобен злому предзнаменованию, каждый вздох Эрварда звучал как дыхание смерти, уже стоящей за спиной и ждущей подходящего момента. В воздухе тем временем нарастало напряжение. Атмосфера в комнате буквально скрипела, словно что-то жуткое должно вот-вот произойти, но провидение медлило с этим. Доктор позвал девушку и приказал ей собрать самые необходимые вещи, что есть в доме, что она и сделала. Бегая туда-сюда из угла в угол, она открывала и закрывала ящики, перебирала содержимое различных шкатулок, коих было немного. Из этих шкатулок она, в итоге, наскребла лишь незначительное количество белья, одежды и маленькое золотое кольцо, которое девочка бережно хранила долгие годы. Когда она завязала небольшой узелок, Эрвард попросил её попрощаться с отцом. «Теперь вы не скоро увидитесь» - сказал он. Тогда девочка медленно подошла к больному, схватилась за спинку кровати, на которой он уже так долго лежит, и пара чистых капель блеснула на её белых щеках. Постояв так совсем недолго, она вышла за дверь лачуги, присела на ступеньку и принялась разглядывать свои маленькие бледные ножки.

«У меня больше не отца – думала Беатриса – У меня больше нет моего родного, любимого отца. Человека, который всю жизнь свою посветил мне, моему воспитанию и защите. Он всегда страшно волновался, когда я долго не приходила домой, но не ругал меня, нет. Он лишь спокойным голосом просил меня так больше не делать. Говорил, что переживает за меня, а я не слушала. Мне хотелось погулять подольше. Я совсем не думала о его чувствах, не предавала значения его словам. А ведь он любил меня. С самого моего рождения он воспитывал меня сам, не уповая ни на людей, ни на Богов. Он говорил, что Четверо оставили его тогда, когда позволили Ей уйти». Её частые слезинки без перерыва капали, оставляя кружки на ступеньках или скатываясь вниз по белоснежным ногам. Она ждала доктора, который попросил её выйти, а сам остался под предлогом незаконченного дела. Как вдруг дверь резко отворилась, из неё выбежал Эрвард, схватил девушку за руку и повёл прочь. Та даже не успела утереть свои слёзы, и теперь, гонимые ветром, они разлетались, подобно брызгам.  Беатриса не на шутку перепугалась, она совсем не знала доктора, а теперь он уводит её куда-то из дома.