Бег

Глава 11.

На этот раз я не стала размениваться на то, чтобы привести себя в порядок. Осмотревшись, я сразу же устремилась к окну, заколоченному досками. Времени было мало, но я должна была сделать то, что задумала, чего бы мне это ни стоило. Прямо сейчас. Пока мои мысли снова не затуманили чьи-то лживые слова. И пока никто не успел задуматься о том, что Александр слишком медлит со своим решением спасти меня.

Ломая ногти, я привычным движением потянула на себя необработанные деревянные доски. К моему удивлению, первая из них охотно поддалась. Приложив усилия и достаточно расшатав ее, выдернула, и бесшумно положила ее на пол. За ней же буквально сразу пошла в ход и вторая. Мне удалось хорошенько за нее ухватиться, когда дело сдвинулось с мертвой точки.

Адреналин в крови стал привычно закипать, разносясь по венам сплошным потоком.

«У тебя получится. У тебя получится. У тебя получится», – старалась я себя убедить.

По пальцам побежала первая кровь. Занозы всаживались глубоко под кожу, а ногти ломались на корню. Однако из-за адреналина боли практически не чувствовалось.

Поняв, что окно заклеено матовой пленкой, через которую ничего не видно, кроме рассеянного света заходящего солнца, стала молиться, чтобы решеток снаружи все-таки не оказалось. Это было все, чего мне сейчас хотелось. Всего лишь немного надежды, что шанс у меня все еще есть.

Третью доску отодрать я не успела. Дверь распахнулась прежде, чем я смогла обдумать свою последнюю мысль. Женщина лет тридцати пяти, полностью забитая татуировками, вошла в помещение, окидывая его взглядом. Мгновенно оценив ситуацию и не тратя времени на разговоры со мной, она бросилась ко мне, и уже через секунду я оказалась на полу рядом с теми досками, что уже успела вырвать.

Удар по ребрам выбивает из меня дух. Свернувшись в комок на холодном кафеле, я пытаюсь защитить то, чему и так уже недавно досталось, но вместо этого получаю еще несколько ударов в бедро. Пытаясь остановить разъяренную женщину, начинаю беспорядочно пинаться, надеясь на то, что смогу сбить ее с ног, но у меня снова ничего не получается. Сильный удар в бедро снова заставляет меня начать защищаться.

Когда в комнате появляются еще несколько действующих лиц, я понимаю, что это конец. Парни, чьих лиц я так и не успела рассмотреть, вбежали к нам, что-то громко крича. В голове раздался уже знакомый глухой стук. Последнее о чем я успела подумать, прежде чем меня накрыло темной волной, стала мама. Очень жаль, что ее близкие так рано от нее уходят.

Открываю глаза я, находясь в школе. Сегодня мне исполнилось девять лет. На мне красивое желтое платье и белые бантики. Я сижу на уроке математики, но вместо того, чтобы слушать учителя смотрю на березу за окном. На одну из веток уселась птичка. Ей хорошо. Она может лететь куда захочет, а не сидеть на уроке математики в свой день рождения.

 Я тоже хочу быть птичкой. Тогда бы я полетела к папе. Наверное, сейчас он тоже обо мне думает. Хотя мама всегда уверяла, что это не так. Я слышала, как она говорила о нем с тетей Катей, сидя на кухне. Она сказала, что папа не хочет меня видеть. Он вообще не хотел, чтобы я родилась. От этого мне было больно и неприятно, но я продолжала слушать, что она говорит.

Где-то слева в грудной клетке начала скапливаться обида на него. И я чувствовала, что она не уходит. Она теперь живет там вместе со мной всегда.

Я не нужна папе. Я не нужна никому.

– Линберг! – слышу я позади себя голос, когда уже направляюсь в сторону дома. Тут же ощущаю, как слетает с моей головы бантик. Кто-то его украл.

Я оборачиваюсь, чтобы понять что случилось, но меня ударяют по голове портфелем. Больно.

– Ты что делаешь? – кричу я однокласснику Сережке, и тру голову рукой. Чувствую, как проступают слезы.

Сегодня же мой день рождения. Никто не должен бить меня. Это неправильно.

И тут из-за кустов в сторону Сережи летит камень. Он попадает ему прямо в голову, и звонко отлетает на землю. Мальчик начинает лихорадочно озираться по сторонам в поисках того, кто это сделал, но никого не видит. Только я замечаю за кустами небольшую прядь темных волос.

Из меня вырывается смех, и я убегаю прочь оттуда.

Я чувствую, как кто-то гладит меня по щеке, невесомо изучая черты моего лица. Он касается лба, отводит прядь волос, что прилипла к коже, затем тянется к моей кисти, замирает на пару секунд, но все же касается ее. Ведет пальцами по костяшкам, очерчивая вены. Внутри у меня теплеет от этого прикосновения. Я знаю эти руки, и знаю их тепло. Мы уже встречались раньше. Намного раньше.

Тоненькими иголочками в груди отзывается голос, который просит, чтобы я проснулась, но я не просыпаюсь. Просто не могу сделать этого, как бы ни хотела. Мне нужно еще немного времени, чтобы прийти в себя.

Открываю глаза только на следующий день, что понимаю по запаху перловки и зубной пасты, которой Марк, как оказалось, тоже пользуется. Я все-таки выжила. Это радует. Не радует только то, что я все еще здесь, у меня все еще болит, а вчера я так и не съела свою тарелку плова. Зато сосед, наверное, остался сыт и доволен. Ему ведь досталась двойная порция.

Произошедшее помнится с трудом. Одни только вспышки света перед глазами, чьи-то голоса, ноги, наносящие удары. Голос Марка сквозь темноту. Его очень много. Слова, слова, слова… его голос действует успокаивающе, как и сейчас, когда он сидит около меня и говорит: