Беглянка и ищейка

Беглянка

Я не разбирала дороги. Ноги сами несли меня без оглядки. Легкие потяжелели. Я дышала навзрыд, и словно вот-вот выплюну собственные легкие. Но улыбка не покидала губ, а глаза горели в этот жаркий солнечный день. Ветер растрепал и без того запутавшиеся волосы. И я смеялась, смеялась. Была легкость, словно и не бежала я, а летела по воздуху, перелетая все пеньки и коряги, ловко уворачиваясь от веток. И, наконец, добежав до конца леса, я остановилась у раскинувшемуся передо мной поля, казалось ему не было ни конца, ни края, а вдали высилось одинокое деревцо. Его ствол был тонок, как девичий стан, а листва походила на копну волос. Ветер трепал листву, яростно срывая ее, а ствол шатало из стороны в сторону, казалось, еще немного и ветер его сломает, но дерево как будто и не волновала ярость ветра. Оно раскинуло ветки к солнцу и танцевало на ветру. Мне тоже захотелось раскинуть руки и закружиться в танце.

Как вдруг услышала до боли знакомые звуки. Эти звуки ударом отражались в каждом стуке моего сердца, удары которого становились все чаще. К поляне приближалась машина, бардовый Ford LTD II, а из ее открытых окон доносились звуки той, до боли знакомой мелодии, что я слышала миллион раз: «I can't smile without you». Я всем сердцем возненавидела эту песню, хотя раньше, давным-давно, в том своем далеком прошлом, не испытывала к этой песни ничего, ни любви, ни ненависти. Я просто знала о ее существовании и, что она состоит в топ 100 лучших песен этого года, но меня она не трогала, не цепляла за душу. А сейчас, она задевала каждую клеточку меня, все: от макушки до пят, и мурашки пробежали по всему телу, оставляя холодок, ноги окоченели, руки замерзли, слеза невольно скатилась по щеке. Я поспешно вытерла ее тыльной стороной ладони. Увы, макияж потек давным-давно, щеки покрывала не пудра, а земля, к которой я не раз прикладывалась, затаясь в кустах, чтобы меня не заметили – прошли мило. И честно говоря, я привыкла к ощущению сыпучести на своем лице: стоит почесать щеку и на футболку ссыпались мелкие гранулы присохшей к щеке земли. Я в сотый раз припала к земле и по-пластунски погребла подальше от дороги, как только поняла, что отползла достаточно, чтобы снизу меня было не видно, вскочила на ноги и побежала с привычной себе, безумной скоростью.

Справа от поля расположился дачный поселок. Я забежала в первую открытую калитку и забилась в угол огороженного крыльца. И не сразу заметила хозяйку дома, женщину средних лет, что развешивала белье. Она взглянула на меня глазами такими, которые повидали все на свете, и не слишком удивилась моему поведению. Прогонять не стала, вопросов не задавала, лишь поглядела по сторонам, и принялась дальше вешать белье. А я обхватила колени руками, опустила голову и принялась потихонечку покачиваться из стороны в сторону, успокаивая сердце перед новым бегом. Наверное, я задремала, поскольку, когда открыла глаза, увидела перед собой белую материю, она едва колыхалась от ветерка и висела передо мной словно занавес, это была одна из простыней, что развешивала женщина. А рядом стояла миска, обмотанная полиэтиленовой пленкой, в миске лежали хлеб, вареное яйцо, кусочек сыра и колбасы, а рядом кружка с молоком.

Я в очередной раз вытерла слезу, стекающую по щеке. Поглощенная мной пища была вкуснее всех блюд, что я когда-либо ела в своей жизни. Еще немного посидев, я поняла, что оставаться тут небезопасно, и с особой осторожностью отодвинула в сторону свой белый щит. От представшей передо мной картины, еда захотела выйти наружу. На ступеньке крыльца спиной сидел он.

Тот, кто гонится за мной уже неделю, тот, кого наняли, чтобы украсть, меня, тот, кого нанимают каждый раз, когда я сбегаю, тот, кому принадлежит бордовый Ford LTD II. Наверное, его можно было бы назвать уже моей нянькой, если бы мне не было уже 27 лет. Он медленно повернулся в мою сторону и встал с особой осторожностью, он вел себя так, как вел бы охотник при виде оленя. Я тоже не спешила, и очень медленно поднялась из своего убежища. Крыльцо располагалось на высоте примерно чуть меньше метра. Оно было огорожено перегородкой. Перемахнуть через нее, как через забор, совсем несложно, если чуть подверну ногу, не страшно, адреналин притупит боль на некоторое время, пока я буду бежать. Я уже положила руку на перегородку и собиралась занести ногу, но сильная рука обвилась вокруг талии и дернула на себя. Я оказалась в его объятиях, хотелось вырваться и плюнуть ему прямо в лицо, но он словно знал, что я сделаю и оттого прижал к себе еще крепче, склонился к моему уху и очень устало произнес:

- Набегалась? Пора возвращаться.

Я начала извиваться как уж на сковородке, чтобы сказать ему все, что думаю. Но его руки опять сомкнулись на моей талии и легко перебросили через плечо. Волны злости и обиды захлестнули меня. Злость на него, на то злосчастное место, на свою беспомощность. Руки безвольно повисли, дергаться было бесполезно, плакать и кричать тоже, все равно никто не придет на помощь, никогда не приходил, все, что ты можешь это бороться за самого себя. И именно эта мысль придает силы, тех сил, которых ты не обнаружишь в себе в обычное время, они приходят тогда, когда нет надежды на кого-то, когда потерял все, что можно, когда твой мир уже разрушен, но желание жить и бороться каким-то чудом еще теплятся в глубине тебя, и я, что есть мочи впилась в него зубами, да с такой силой и желанием откусить кусок плоти, что я даже уж было подумала, что чувствую вкус крови во рту, но распробовать не успела, так как моя нянька сбросила меня со своего плеча, гневно что-то крича. Наверное, так выживают звери: кусают противника и спасаются бегством. Оглядываться не было причин, я слышала, как ругательства в мой адрес звучат все дальше, я бежала зигзагами, как заяц, петляя между домов, и вдруг остановилась у высоченного забора, ему не было конца ни влево, ни вправо, но ни это остановило мой бег, а пять огромных будок для собак.

Собак я боялась с самого детства, а все, потому что на моих глазах бродячая собака покусала мою подругу. Я оцепенела от ужаса, думая, что же мне делать дальше, но все решили за меня, когда я услышала гневные ругательства. Один страх пересилил другой, и в долю секунды я оказалась в одной из будок, забилась в самый ее угол и закрыла глаза. Будь, что будет. Быть растерзанной собакой намного лучше, чем вернуться в тот бордель. Я услышала рычание и движение справа от меня. Тело затряслось само по себе, я закусила губу, чтобы не закричать, но движение прекратилось, а снаружи раздались лай и вопли, я открыла глаза: в будке была только я.