Бегом по небу

1

Не выдавай своих желаний

***

Она сразу заинтересовала меня…

Весь женский пол я давно делю на самок и женщин. Самок я всегда презирал и старался не замечать, хотя это и трудно, а вот женщины меня всегда интересовали, как нечто непознаваемое. Эта, безусловно, была женщиной. Одета дорого, но со вкусом, на деле подтверждая постулат, что роскошь должна шептать. Маленькая, скромненькая, миленькая, в дорогущем плаще, с сумкой Гермес, на которую очередь – год. На безымянном пальце правой руки тонкое золотое кольцо, на запястье другой – часы,  больше никаких украшений. И вся сама не то что сногсшибательная красавица, но ухожена. Деньги, что ни говорите, оставляют свой след на внешности женщин, покрывают богатеньких слоем невесомой, почти незаметной, волшебной пудры, придавая сияние, которое прочим смертным, замордованным бытом, не снилось. Лоск, роскошь, богатство.  Но дело было не в ее ухоженности и внешнем благополучии, все это, в сущности, ерунда, мало ли я таких знал и видел. Дело было в другом: она вела себя не так, как должны вести богатые женщины и тем более не так, как женщины богатых мужчин (разница-то есть:  сама тетка горбатится и добывает трудовые Картье и Диор, или пестует мужика, который  ее содержит). На первый взгляд все было, как надо, и одежда вполне соответствовала манере поведения, но что-то заставляло меня всматриваться в незнакомку внимательнее. Она не устраивала истерик, не разговаривала громко по телефону, вела себя спокойно и уверенно, но иногда обводила кафе таким взглядом, будто забывала, где она и зачем пришла. Совсем не часто, но мне и пары раз хватило: сквозь маску уверенной в себе леди проступало совсем другое лицо: личико перепуганной девочки.

Я стал наблюдать за ней. Она ежедневно приходила в кафе, которое я считал почти что вторым домом, поскольку сидел тут целыми днями: в родных стенах мне не работалось совершенно, но это к делу не относится. Так вот, незнакомка приходила каждый день около трех, садилась за один и тот же столик, чтобы можно было сквозь огромное окно смотреть на улицу, пила кофе – но никогда не заказывала его. Бармен сам приносил ей новый вариант нектара богов (кофе тут самый лучший на свете, поверьте мне), и она, делая глоток, кивала, улыбалась ожидающему оценки Мишке. Значит она тут не просто завсегдатай, она, как и я – свой.

В один из дней (прошло недели полторы, как я наблюдал за ней), я решил подкатить к Мишке.

– Что это за красота неземная? – спросил, заказав для приличия сок и кивая в сторону выходящей из кафе женщины.

– Ты о ком? А… Не трогай её, она хорошая девочка.

– Ты за нее волнуешься? Ей ничего не угрожает, вот если бы, – я нарочно задержал свои пальцы на тонких пальцах Микаэля, – если бы она была мальчиком…

Мишка дернулся, усмехнулся:

– И что я тебя терплю, извращенец?

– Я прикольный, – ответил я, отпивая из стакана, – а ты не толерантный! Но я тебя прощаю и обещаю, честно, что буду вести себя с ней примерно.

Бармен скептически вздернул бровь.

– Послать бы тебя, так ты же не отвяжешься, да?

Я кивнул.

– Я не очень много о ней знаю. Зовут – Катя, работала тут, недалеко, раньше каждый день приходила, потом стала пропадать, потом как-то пришла с  таким   чудовищем…

– С настоящим чудовищем? – уточнил я.

– Что-то типа! Мужик такой, ну это, видно, был таким, ну, всем бабам нравятся такие, но что там с ним произошло – не знаю, короче – половина лица просто в кашу, страшенный, короче. Они еще пару раз появились, короче, потом пропали, а потом она опять стала приходить одна. Ну, мы иногда перекидываемся парой слов, вот, короче, года полтора назад вышла замуж за своего красавца, – такие длинные фразы давались Мишке с трудом, но не может же быть человек талантлив во всем? Зато Михаэль варит прекраснейший кофе.

– Вот как? – я отполз в свой угол. Картинка получалась интересной и еще раз мне доказывала, что все в жизни не случайно. Знавал я когда-то, относительно давно, до нового витка  моих  скитаний,  двух братьев, а потом дошли до меня слухи, что они чего-то учудили, и старшенький братец остался чуть ли не без половины головы.

Любопытство – дело страшное: так заманчиво узнать что-то о тех, кто числил тебя в друзьях-приятелях, узнать не официальную версию, а выскрести всю подноготную. И не говорите, что я один такой, было бы так – редакции желтой прессы умерли бы от голода  в полном составе.

На следующий день я решил подойти к Катерине. Миха сверлил меня тяжелым взглядом, да мне было на это, как бы помягче выразиться, наплевать.  Катя пришла, как обычно, где-то около трех. Кроме меня и мутного мужика в ужасной кожаной куртке никого в кафе не было.  На ходу развязывая шарф, Катерина кивнула Мишке и мне – запомнила, примелькался  я ей.

За окном, занимающим почти всю стену, падали желтые листья. Катя остановилась на фоне окна, стала  стягивать шарф.

– Подождите! Простите, не снимайте шарф… – я чинно поклонился и обезоруживающе улыбнулся, когда мне надо, я умею очаровывать людей. – Позвольте вас сфотографировать.