Бегущая в никуда

Пролог

Шесть лет назад

Я навсегда запомнила тот день, когда я умерла. По-другому это я назвать не могу. После долгой и безнадежной борьбы с онкологией, в самый разгар моих летних каникул мама тихо ушла во сне.

То лето выдалось на удивление жарким, асфальт парил, одежда прилипала к телу, стоило только выйти из дома. Я беззаботно гонялась на улице с друзьями с утра до вечера, забегая домой лишь поесть или глотнуть холодной воды.

Мне было ровно двенадцать лет в тот летний день, когда я умерла в качестве единственной и любимой дочери и родилась никому не нужной обузой.

Сразу после похорон в нашу с мамой съемную квартирку на окраине города пожаловали представительницы опеки - две очень высокие дамы с каменными лицами, которые начали дотошно расспрашивать меня и приглядывавшую за мной в то время сердобольную соседку тетю Маню. Еще при жизни мамы, тетя Маня - одинокая разведенная женщина предпенсионного возраста, постоянно навещала меня и помогала готовить еду, когда мама в очередной раз лежала в больнице. И сейчас, она загородила меня от работниц опеки своей широкой спиной в цветастом халатике, всем видом показывая, что она не рада непрошенным гостьям.

- У девочки есть еще родственники? - Строго глядя на тетю Маню из-под очков вопрошала рослая дама в непривычном для такой жары закрытом наглухо сером костюме.

- Нет, только я... но я не родственник, я соседка, - сбилась тетя Маня, - друг семьи, можно сказать.

- Девочка проживала с покойной одна? Их кто-нибудь навещал? - Строгая тональность возрастала в арифметической прогрессии, пригибая невидимой рукой воспитанную и деликатную тетю Маню ближе к полу.  

Я боялась вставить слово и молча переваривала слова этой грозной женщины. Еще вчера у меня была любимая мама, а сегодня она "покойная". Зачем они так страшно ее называют?!

- Отца у девочки нет, и насколько я знаю, никогда не было, - с печалью в голосе выдавила тетя Маня. Видно было, что эта информация давалась ей с трудом. - По крайней мере, я ни разу не слышала, чтобы о нем упоминалось. Есть бабушка, мать покойной... но у них были сложные отношения...

Бабушка... Какое чужое и холодное слово. Оно мне почти незнакомо. Я помню, как на Пасху, 8 марта и Новый год мама брала меня за руку, и мы долго шли пешком до бабушкиного дома, чтобы вручить ей открытку и небольшой подарок в дверях. Мама редко проходила внутрь, ограничиваясь поздравлением в подъезде. Бабушка нехотя принимала подарок, сухо благодарила и закрывала дверь, мазнув по мне ледяным взглядом. Почему общение было таким редким и скудным, я не знала. Мама вообще неохотно говорила на эту тему, лишь вернувшись домой, плакала в подушку, думая, что я не слышу.

- С бабушкой мы уже беседовали, - прервал мои воспоминания голос второй женщины. - Она не имеет возможности в силу возраста и состояния здоровья самостоятельно воспитывать девочку....

Она сказала именно "девочку", а не "внучку", и это уловила не только я, своим детским умом, но и взрослая тетя Маня. Она содрогнулась от этой фразы, будто ее ударило током, но лишь придвинула меня ближе к себе.

- ... по этой причине, на основании статьи 77 Семейного кодекса Российской Федерации с завтрашнего дня мы изымаем ребенка из семьи для помещения в детское учреждение. 

Тетя Маня всхлипнула и задрожав, бросилась к каменной женщине, сложив руки на груди и умоляюще запричитала.

- Как же так? Домашний ребенок... Куда ж вы ее?! Разве нельзя ничего придумать?..

Женщина посмотрела на мою защитницу сверху вниз и невозмутимо выдала.

- У ребенка не осталось родственников. Во избежание угрозы жизни и здоровью и в соответствии с законом, она должна находиться под присмотром воспитателей и получать среднее образование. Найдите ее документы, завтра передадите вместе с личными вещами, - велела дама. - Много не кладите, в детском доме ей все выдадут.

- Я хотя бы смогу ее навещать? - Со слезами выдавила убитая тетя Маня, оглядываясь на стоящую без эмоций меня.

- Посещения разрешены близким родственникам и волонтерским организациям, - отрезала женщина и развернулась, увлекая свою коллегу к двери. А мы остались с тетей Маней стоять посреди комнаты. Она вся в слезах, а я в полном эмоциональном отупении.