Белая Гильдия

Пролог

Воронка танцевала по плоти земли, давя кривой ногой мосты и мельницы, городские стены, портовые доки, лодки и корабли...

Воронка жрала, воронка толстела, воронка сверкала молниями и ползла гигантским сизым брюхом, ползла прямо на нее... на них...

Она стояла на вершине горы, и рядом с ней стояли трое. Темные фигуры, по которым плясали алые отблески погибающего солнца и тени надвигающейся беды. Двое одинаковых, очень высоких юношей и девушка, тоже высокая, чьи длинные темные волосы бил ветер.

Хотелосьрассмотреть лица, увидеть тех, рядом с кем ей предстоит погибнуть. Но лица скрывали глубокие остроконечные капюшоны, и ничего, кроме силуэтов, нельзя было разглядеть.

Надо было крикнуть, позвать, сделать так, чтобы они обернулись. Она не могла. Ужас перехватил горло... и от страха было трудно даже дышать.

Хищное, ожившее небо приближалось, готовое проглотить стоящих на горе в любое мгновение.

Черный горизонтвзял их уютное королевство в тугое кольцо.Дикие грозовые тучи росли, съедая красное небо, они скручивались в огромную спираль, и эта спираль неумолимо приближалась, глотая рваными разинутыми пастями облаков все, что попадалась ей по пути, гребла в себя, кромсала, всасывала, отплевывала деревья и дома, лошадей и повозки, тянулась ветряными руками к людям, цапала их за волосы, тащила вверх и отшвыривала прочь точно кузнечиков...

Ударил первый порыв ветра — колючий, сильный, зловонный. Больно, наотмашь хлестнул ее по лицу.

Проснуться! Немедленно проснуться! Заставить себя вернуться в мир пребывания. Пока этот жуткий смерч не проглотил стоящие на горе фигуры, а, значит, и ее тоже...

Солнце брызнуло в глаза, ослепило. Девочка села, и золотые песчинки посыпались с ее белых коленок.

— Мы задремали... — Лежащая рядом Нарида тоже открыла черные, как сливы глаза, подняла руку, чтобы защититься от солнца и тоже села. — Ты чего? Ивуш?

— Сон. Очень ясный. И очень страшный.

— Я там была? — Подруга тотчас оживилась, ловко перекинула ноги, оказавшись сидящей перед ней на коленях. Гибкая, черная, она сощурила сливины-глаза. — Была? Нет?

Ив помотала головой. Видение еще держало ее, и чтобы спрятаться от ужаса надвигающейся смерти, девочка обвила черную шею подруги белыми руками, уткнулась фарфоровым носиком в ее ухо, и та сразу обняла в ответ, прижала к себе и, гладя по пушистым белым, как легкое облако волосам, по круглым, вздрагивающим плечикам, заговорила:

— Сны — это только сны. Помнить их, конечно, не лишнее. Но и переживать незачем. Никто не спит на таком солнцепеке. Знаешь почему? Вот поэтому! Это только лишь глупый сон. И солнце. И... — Голос Нариды дрогнул. — Очень не хочется уезжать....

Ив отстранилась от подруги. Подняла красивые, с мутной поволокой от дурного сна, глаза, — один серый, а другой — зеленый.

— Мы увидимся на следующее лето? Увидимся же? Да? Как всегда?

— Надеюсь... — Нарида осторожно разжала объятия и, обхватив свои стройные черные ножки руками, закрылась, устроила подбородок на правой коленке. В ее тугих смоляных кудрях сверкали золотые песчинки, а огромные глаза — в каждом черное озеро тайны, стали грустные, точно сами вот-вот заплачут. — Теперь я курсант военно-морской академии. И что там будет с учебой? Я постараюсь приехать на следующее лето. Но... ничего не могу обещать...

— Ясно... — Ив попробовала рассердиться и даже поджать губы, но получилось очень наигранно. Сон слегка сбил ее с привычных манер, растрепал ее любимый образ красавицы-недотроги и сделал уязвимой. Она вздохнула и, набрав полные кулачонки песка, принялась высыпать его тонкими струйками на колени. — Я буду ждать.

— Искупаемся напоследок?

— Не получится. Папенька, наверное, давно меня ищет. Они ни за что не сядут обедать без меня.

— Любишь их? — Большие, каждая как шоколадное пирожное губы Нариды вдруг расплылись в улыбке, обнажили сверкающие жемчужные зубы.

— Глупые вопросы. Ты же взрослая. Сама понимаешь. И люблю, и терплю. Как все.

Ив поднялась, отряхнула песок с белого, чистого, без единой родинки тела и потянула с песка платье. Очень юная, но уже не маленькая, — в этом августе исполнится тринадцать, она умела держать себя настоящей леди с самого первого дня как они познакомились. Третий год, лето за летом встречались они на пляжах Капурны, куда Ив привозили обеспеченные родители, а Нариду — заботливое южное королевство и его военный интернат.

— Идем. Дада! Вставай! Ну же!

Чернокожая девушка поднялась, легко, как гибкое перышко, что подбросило ветерком.

— Мы встретимся, обязательно встретимся. — Нарида сморщила крупный, с широкими крыльями нос, подхватила накрахмаленную матроску и скользнула в нее точно черная змея в белый кувшин. Потом продела стройные длинные ножки в штанины парусиновых брюк-клеш и принялась застегивать пуговицы так решительно, точно этим самым подтверждала, что для них лето кончилось, и не будет больше этого купания нагишом и долгого валяния на раскаленном пляже далеко-далеко от отдыхающих. И от этого факта им обеим так грустно, что если сейчас же не надеть кадетскую форму, то можно и вовсе никогда не решиться.

Море искрилось. Теплое и нежное июльское море. Цветные, горячие камни вдоль кромки пенной волны, соленый ветерок в волосах, синее, чистое небо, ласково обнимающее весь мир, с его невидимыми за лазоревым горизонтом берегами далеких стран.

Они шли вдоль пляжа по горячему песку, держась за руки.Маленькая, светленькая девочка с облаком пушистых белых волос, в желтом ситцевом платьице до колен, и чернокожая, высокая, гибкая и крепкая девушка в синих парусиновых брюках-клеш и накрахмаленной матроске. В свободной руке каждая несла свою обувь — одна — крошечные босоножки, другая — грубые ботинки с толстой тяжелой подошвой.

Дикий пляж охраняли чайки — они кружили у девушек над головами и истошно кричали — белые на голубом.