Белочка с "Дукатом"

Белочка с "Дукатом"

Ужас бродил по маленькому суденышку, бойко держащему курс через Средиземное море. Ужас истошно выл по коридорам, гоготал на камбузе, вопил в душевой. Двое суток уже моряки не могли сомкнуть глаз. Хоть были в его внезапном появлении и положительные стороны. Механики спешили на вахту, дабы укрыться в крохотном машинном отделении за железными водонепроницаемыми дверьми, куда ужас пока еще не добрался, а  матросы с боцманом ладили  промысловую палубу с четким контролем подручных топоров и ножовок, и  хоть и с поминутной оглядкой через плечо, но теперь без чаевых перекуров -  дабы лишний раз в коридоре надстройки на ужас не напороться. Ощутимо возросло и чувство локтя: меньше, чем втроем, нынче нигде предпочитали не оставаться.

А ведь, и было-то их в экипаже: двенадцать человек. Теперь, впрочем, считай – одиннадцать…

Ужас звали Николаичем.  Навел-таки, старший помощник Сергей  Николаевич должную трудовую дисциплину на судне! Ощутимо повысив, по ходу дела, и судовой коллективизм.

Два дня назад ужас и начался. В полдничный судовой час ( хоть здесь судовое питание было трехразовым), сидели на новехонькой, сколоченной из свежеструганных досок, коими ладили промысловую палубу, лавочке (хоть все сидения на судне надлежит именовать «банками») матрос Уздечкин с механиком Николаем – Колько’м. Механик умиротворенно покуривал ( у него был приличный запас сигарет, чего нельзя было сказать о некоторых членах экипажа) на свежем воздухе после вахты в «машине», некурящий Уздечкин просто составлял компанию досужего разговора. Жизнь была прекрасна! «Гнали» они сейчас это суденышко – бывший креветколов, - с берегов Балтики во Владивосток, погода была прекрасной, светило яркое солнце, и мириады его отражений весело переливались в лазоревой бескрайности моря.  

Что поделать – стало вдруг не нужно судно это золотое, огромную прибыль приносившее, теперь здесь никому: дружественные берега Африки, где в добрые и славные креветку черпали, исчезли с карт новых хозяев.

Но, по сему поводу один старший механик – мальчишка еще, по большому счету, хоть и здоровенный – и тужил. С самого окончания мореходки был «привязан» он к креветколову этому. А прочие довольны были безмерно – хоть работа им здесь на два месяца перегона нашлась!

С работой-то в 2001 морской братии было туго…

А тут – круиз, можно сказать: чуть не кругосветный. Да еще и денег – в долларах! – за то заплатят! Ну, разве не сказка? Сигареты, правда, у бича-повара и матроса Юры закончились, так пусть курить бросают! У матросов (коих было двое) с боцманом была кой-какая работенка: палубу новыми досками, что загрузили стопой, положить. И гвоздей крученых дали… Но, такая работа даже в радость! Приладил погожим утречком, или деньком, под плеск рассекаемых волн и солнце средиземноморское, очередную досочку, карандашиком чиркнул, ножовочкой аккуратненько обрезал, приладил бережно, приколотил накрепко. Еще на одну доску работы меньше стало! В десять часов утра – как и в три дня – в каюту, на перекур: чаю душистого попить второй кружкой вслед за стаканом минералки, которой фирмач снабдил от души: пей – не хочу!

Вот, окончив труды дневные, праведные, эти двое сейчас и сидели. Когда вдруг откуда ни возьмись вырос перед ними старпом.

- Коля, - он испуганно глядел на пыхавшую в голубизну безоблачного неба  бурую копоть фальш-трубу, - обороты, что ли, упали.

- Да нет, - удивленно подняв голову, пожал плечами механик, - как шли, так и идем.

Старпом отбежал на несколько шагов и тревожно всмотрелся в стекла ходовой рубки.

- А кто это там?

Вопрос был по существу! Шло время старпомовской ходовой вахты, а старпом был сейчас здесь, с ними, на палубе промысловой. Значит, в рубке не было никого. А учитывая, что на этих оживленных морских трассах расходиться с иностранными сухогрузами, паромами и даже  газовозами приходилось порой каждые пятнадцать минут!..

Андрюха, - негромко скомандовал Колёк, - беги, давай – поднимай капитана! У старпома, похоже, белочка.

Через пару минут в стеклах рубки замаячил капитан – руки в брюки, - что смотрел больше не по курсу, а вертел голову сюда – на старпома.

Да, раньше надо было глядеть – теперь уж просмотрели! На ремонте, дома. Когда каждый рабочий день для матроса Уздечкина начинался, в девятом часу утра, одинаково: уже на трапе его поджидал старпом.

- Бутылку «Балтики» - девятки, и пачку «Дуката» – красного, не перепутай! – и старпом, разворачивая подчиненного в сторону ближайшего ларька, совал Уздечкину мятые купюры.

А Уздечкин всегда путал – покупал «Дукат» синий, некрепкий. Потому что думал на ходу, как можно каждый день с крепкого пива начинать.

- А, я за выходной бутылку водки выпиваю – жена даже не замечает!

Немудрено – с такой-то закалкой! Да и здоровьем Бог Николаича не обидел! Недаром и кличка юности в провинциальном его городке была «Лось». Высокий, могучий, крепкий в кости – настоящий русский мужик-богатырь. И борода рыжая, клинышком, к имиджу такому здорово подходила.

Капитан же Сергея Николаевича очень ценил: ходил тот предстоящим маршрутом и через канал Суэцкий, и у берегов Сомали пиратских. За то его перед фирмачом и отстоял.

По габаритам на суденышке с ним мог сравниться разве что старший механик – тридцатилетний пацан, знающий лишь «дай!», с амбициями выше верхнего мостика. Но не по силе, ясно – прошелся бы по нему «Лось», как по сухостою -  даже бы и не заметил. Как говорят в народе: «Дури хватало».

А теперь она еще и усилилась многократно: у безумцев ведь силы удесятеряются.