Белые Волки

Уходящая звезда

 «Почему я не так сильна, как отец?» - спрашивала себя Айсылу и не находила ответа.

В её жизни остался единственный смысл – родной край. Но и на него не хватало сил.

С рассветом девушка пришла на могилу отца. Он всегда знал, что делать.

- Папочка, - Айсылу стерла навернувшиеся слезы и прошептала. – Нам всем тебя не хватает.

Она говорила «нам всем» и перед внутренним взглядом стояли Юна и мать. В воспоминаниях можно было спрятаться. И Айсылу всё чаще сбегала туда. Она осталась одна в большом доме. Отец умер год назад. Сестра пропала – ни весточки с момента побега. А мать… в начале заблудилась её душа, а потом и сама сгинула. В каждой потере Айсылу винила себя. И в каждой была виновата. Оставаться в пустом доме оказалось невыносимо – только если закрыться пеленой воспоминаний, спрятаться под ними, как под одеялом в темноте. И тогда подступающие из неизвестности монстры не так страшны.

– Нам всем тебя не хватает, – повторила Айсылу, всхлипывая, стараясь заставить себя перешагнуть через реальность и говорить от лица себя, матери и сестры. – Твоей решительности, острого ума. Не оставляй нас. Не уходи окончательно. Когда я была маленькая, даже в кромешной тьме, когда ни один звук не нарушает тишины, я всегда точно знала дома ты или нет. Будь с нами. Пожалуйста. Будь со мной. Пусть когда погаснет свет, я почувствую, что ты рядом, как в детстве. Я закрою глаза – и ты рядом. Закрою глаза – ты рядом.

Айсылу закрывала глаза – ничего не менялось. 

Уже год прошёл… а караванщики так и не появились, – резала голову суетная, навязчивая  мысль.

Айсылу хотелось выкинуть её из головы. Как можно на могиле покойного родителя, думать о суетном?!

Но отсутствие караванщиков словно подтверждало: вместе со смертью отца начала умирать и родная деревня, Акора.
Айсылу не справлялась с миссией, возлежащей на её семье с момента основания деревушки, поэтому караванщики не приходят, поэтому деревня беднеет, поэтому всё чаще слышатся разговоры о желании людей искать новый дом и обживаться в новых краях. Она плохая сестра, никчёмная дочь, бездарная наследница рода.

Айсылу опустилась на колени и стала просить помочь ей. Она горячо умоляла мертвого родителя дать ей сил. Ничего не менялось. В отчаянии Айсылу пала ниц на его могилу и, впиваясь пальцами в сырую землю, заговорила:

– Отец, дай мне сил. Я забуду себя и сделаю все, чтобы ты гордился мной. Ты будешь гордиться, когда я заменю тебя для жителей нашей деревни. Ты будешь гордиться…

Айсылу плакала и гладила землю.

Всего год назад ничто не предвещало беды. Караванщики нахлынули на деревню еще утром: первыми пришли одинокие странники, они несли поклажу на себе и передвигались быстрее остальных: не нужно ждать ни обоз, ни членов семьи. Появление этих одиноких бродяг наполнило деревню музыкой и предвкушением праздника. Иноземцы рассказывали сказки о своих странствиях, о людях из других поселений, о городах, о войнах. Каждый из них сопровождал свои байки музыкой: кто играл на губной гармошке, кто на струнах, кто на свистулях, а кто и на совсем загадочных инструментах. Вокруг них собирались толпы детворы и каждый норовил чем-то угостить путника. За угощением скрывался бесхитростный план понравиться загадочным незнакомцам. В глазах ребят эти бездомные, лишённые крова и родни люди преображались в героев, сильных и смелых. Каждый мальчишка в душе таил надежду, что незнакомец именно его позовет за собой в опасные странствия и дальние края. Именно его пригласит продолжить путь героя!

Вслед за одинокими путниками во владения затерявшейся в густых лесах деревушки, вступали торговцы – они шли по одному и семьями. Многие вели под уздцы лошадей, запряжённых обозами. Другие тянули телеги с товаром и скрапом сами, или запрягали маленьких понурых осликов, на каждом шагу кивающих головами.

Последними приходили новички – начинающие торговцы, артисты, плотники и другие ремесленники, да и вообще те, кто не прикипел душой к каравану – попутчики. Их называли так за непостоянство. А отличало их неумение держать темп. Караван шел своим ритмом, а новички то сильно забегали вперед, то оказывались позади. Рано или поздно они уходили, или привыкали к образу жизни торговцев и тогда уж оставались навсегда, прирастая к каравану, становясь частью многолюдного организма.

Торговцы называли деревушку краем мира. Но каждый раз, проходя эти места, закладывали крюк, сворачивая с основной дороги и непременно заглядывали.  По большому счету именно торговцы решали, куда и когда пойдет караван, как говорится, где деньги, там и власть. К тому же торговцы целенаправленно следовали выбранному маршруту, а одиночки, ремесленники и актеры, будучи людьми непостоянными, прибивались к ним на время, скрашивали и разнообразили бродячую жизнь. 

Деревня Айсылу слыла зажиточным местечком – плодородные угодья, рыбная река, богатые на дичь лесные массивы. А где дичь там и меха.

Ради этого стоило неделями стаптывать ноги по бездорожью, продираться сквозь чащи, терпеть холод и переходить болота.

Торговцы удивлялись, почему соседние селения не живут столь богато. Хотя, по большому счету, причина их мало интересовала. Главное, что походы с лихвой окупались.

Жители не могли себе позволить производство тканей, или фарфоровой посуды, или расшитые узорами наряды. А еще в деревне не печатали книг, не создавали парфюм, не занимались разведением породистых коней и собак. Но односельчане Айсылу не были наивными простаками – за постой брали с гостей-караванщиков плату. И довольно быстро смекнули, что те приходят за мехом, которым торговали с умом.

Караваны всегда останавливались на одну ночь. И с рассветов основная их часть отправлялась в путь.

Комья земли липли к рукам. А Айсылу казалось, что это кровь отца, матери и сестры. Эта кровь никогда не смоется с её рук, и будет тянуть её в землю. Она рыдала уже в голос. Одна. На старинном кладбище.