Беркут и кот

Беркут ехал на велосипеде.

«Что за чертовщина!» - воскликните вы. «С каких это пор птицы на велосипедах разъезжают?»

Чертовщины тут нет. Беркутом звали невысокого мужчину, лет пятидесяти от роду, жившего в нашем городке. То ли у его родителей был избыток фантазии, то ли, наоборот, недостаток - да только звали его именно так, и обладатель сего имен в том ничуть не смущался.

Каждую среду, если позволяла погода, он ездил на рыбалку. По средам у Беркута был выходной. Работал он всего четыре дня в неделю, да и то – с восьми да часу. Это называли половиной ставки.

Когда-то он работал, как и все - полный день. Был машинистом тепловоза и катал поезда от горно-обогатительного комбината до карьера. Сорок минут в одну сторону, сорок – в другую. Людей на работу и с работы – строго по расписанию, руду – по мере наполнения вагонов.

А затем начались невзгоды.

Перво-наперво сократили его профессию. Именно профессию, а не его самого. Прибыли новые тепловозы, которые и без машиниста знали, куда, когда и как ехать.

Назначили Беркуту пособие по утрате профессии. Условия были строгие: только до момента, пока не найдёт работу, с оплатой не ниже прежней. Но в нашем городке найти хорошую работу не легче, чем клад. Комбинат – главное предприятие города – за десять лет половину работников потерял. Машины ухитрялись заменять людей там, где прежде казалось невозможным.

Так что половина ставки на водоочистке, которые ему предложили, казались удачей.

Недаром говорят – лиха беда – начало. За одной потерей последовали другие.

Сын, заканчивавший университет в большом городе, в двух часах езды от нашего городка, объявил, что нашёл хорошую работу. За три девять земель. Словно чем дальше от дома, тем лучше.

Дочка, особых успехов в учёбе не выказавшая, после девятого класса поступала в местный колледж. За два месяца до окончания колледжа ошарашила родителей тем, что выходит замуж. Причём срочно. Берут с женой тут же подумали, что дочка «в положении», то есть беременна. Но причина оказалась другой.

Артуру, избраннику дочки, работавшему в маленьком филиале какой-то международной компании, предложили работу в Новой Зеландии. Это предложение обзывали красивым словом «реалокейшэн». Делать нечего – сыграли скромную свадьбу, сдали экзамены и дом опустел.

Тут подоспела очередная невзгода. Затосковала жена Беркута. И предложила переехать. Куда-нибудь поближе к морю.

Беркут разумно отвечал, что здесь у них есть хороший дом, с участком и садиком. А где они будут жить там? Продать этот дом невозможно – в городе сотни пустых квартир, продаваемое жильё стоит копейки. Там тех денег разве что на сарай хватит.

Жена ругалась, сокрушаясь, что мужа можно сдвинуть с места только динамитом. В конце концов отправилась на поиски нового пристанища сама, в тот город, где жила её двоюродная сестра. Присылала по электронной почте письма с множеством фотографий и звонила по скайпу, рассказывая о перспективах. Постепенно письма стали короткими, а звонки – редкими. А потом выяснилось, что она нашла себе нового спутника жизни.

Беркут не был ни возмущён, ни расстроен – лишь удивлён той быстротой, с какой пятидесятилетняя женщина нашла себе другого. Жена, теперь уже бывшая, в письме долго извинялась. К извинениям был прикреплён длинный список вещей, которые она просила отправить по указанному адресу. Беркут безропотно собрал их и упаковал в шесть посылок.

Лёгкость, с какой он воспринял уход жены, говорила о том, что с отъездом детей исчезло последнее, что связывало их.

Одиночеством он тяготился мало, скрашивая его поездками на ужение рыбы по средам. Именно во время такой поездки мы с вами его и застали.

Упомяну также, Беркут был обладателем замечательного велосипеда, оснащённого широкими колёсами, позволявшими ему с лёгкостью ехать по просёлочным дорогам и мягкому грунту, и двумя багажниками – над колёсами. На заднем багажнике он крепил свои вещи, передний багажник предназначался для улова. Мотор в 400 ватт помогал ехать по бездорожью без чрезмерных усилий.

Двадцать километров по шоссе, пять - по просёлочной дороге, и ещё три – по тропинке между речкой Кочарой и безымянным болотом с дурной славой - до слияния Кочары с ручейком, которому Беркут дал название – из-за его извилистости – «Змеиный».

Чем это место привлекало рыб – Беркут не знал, но казалось, что именно на слиянии этих речек у рыб было место променада. За час на две удочки Беркут вытаскивал не менее десятка ельцов или карасей. Его улов всегда украшали один-два щокура или язя.

Выловив запанированное количество рыбы – Беркуту приходилось скрепя сердцем останавливать себя, он устаивал обед на лоне природы.

Варёные яйца, хачапури из кулинарии, копчёности, овощи и большая бутылка пива придавали каждой рыбалке особое очарование. Не случайно, обед занимал гораздо больше времени, чем само ужение.

Рыбалка была в самом разгаре, когда Беркут почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Он обернулся и увидел огромного кота сидевшего на пригорке, шагах в десяти. Сам чёрный, только лапки белые, словно носочки на них.

Кот внимательно наблюдал за ним, несомненно, желая отведать рыбки, но гордость и чувство собственно достоинство не позволяли ему унизиться до мяуканья или изображения голодного обморока, как поступают некоторые его собратья.

Беркут некоторое время наблюдал, что у кота пересилит – чувство собственного достоинства или голод?

Первым не вытерпел Беркут. Вытащил из содка рыбёшку – ельца – и бросил коту.

Кот проследил взглядом траекторию полёта рыбки – вплоть до её падения на траву в полуметре от животного, но с места не тронулся.

Беркут некоторое время изумлённо наблюдал за котом и трепыхавшейся на траве рыбкой.

- Зажрался, что ли? – растерянно спросил он не то у себя, не то у кота.