Без себя

Глава первая

Голоса. Кто-то все время, что-то говорит. Чаще между собой, но иногда обращаются ко мне. Хотя до конца в этом не уверена. Говорят, говорят, говорят, только я ничего не понимаю. Вроде бы и слова знакомые, а собрать их во что-то вразумительное не выходит. Смысл все время ускользает. Злюсь, хочу заставить молчать. Не получается. Не получается проснуться. Нескончаемый сон вперемешку с болью. То проваливаюсь в него, то снова всеми силами стараюсь проснуться.
Снова этот писк. Монотонный и раздражающий. Попыталась открыть глаза, но это оказалось непросто. Каждое веко, будто по тонне весом.
- Наташа! - женский голос из неоткуда доставлял физическую боль, - Наташа, похоже, неизвестная наша просыпается. Давай за врачом! Ну что, - тучная женщина в белом, пропахшем пирожками халате, широко улыбаясь, нависла надо мной, - Выспалась?
Свет казался слишком ярким, и приходилось жмуриться. Я хотела кивнуть - не вышло, ответить тоже. Ну, отлично. Что со мной такое? Страх расплывался по телу, да еще и этот и без того раздражающий писк стал громче.

- Ты не торопись, - она взяла меня за руку, - Повезло, что в живых осталась.
В каком смысле повезло? Я осталась в живых... Вот только кто Я? Судорожно копалась в собственных мыслях и не находила ответа. Ни какой год, ни день, ни собственное имя вспомнить не смогла. Где я? Веки становились все тяжелее, и торопилась осмотреться. Все белое. Странный запах. Что за перегородки?
- Гадаешь, где находишься? – голос женщины был полон сочувствия, - Ты в больнице.
Больница? Почему? Хотела спросить, но не вышло, только болезненный хрип.
Пришёл врач. Потом еще один. Они что-то говорили, кажется, задавали вопросы. Но все мимо. Будто не обо мне. Ничего вспомнить не смогла. Страшно. Голова болела и кружилась. Потом провал.

* * *

Осознание происходящего пришло почти через неделю. Со слов соседок по палате я была в сознании. За это время меня отключили от аппаратов и перевели в общую палату. Верилось в это с большим трудом, потому как я этого всего не помнила. Неделя просто выпала из жизни. Но это были не все неприятные открытия. Фиксирующий воротник на шее и повязка на ноге.

-Ну, привет! – двери распахнулись, и розовощекая женщина прошла по палате и села ко мне на кровать, - Как ты тут? Получше? – ее голос полный искреннего сочувствия заставлял чувствовать себя виноватой, потому как ни кто она, ни кто я сама не могла ответить. А уж о том насколько мне стало лучше и подавно.

- Нихера опять не помнит! – смачно откусив кусок яблока, скандировала дама с соседней кровати, - Удобно, каждый день чистый лист.

- Как ты? – кинув строгий взгляд на соседку, женщина снова обратилась ко мне.

- Если честно я не знаю, - горло болело, и говорить было трудно, - Мы знакомы?

-Я тетя Маша. Медсестра из реанимации.

- Извините, - я прятала глаза, - Я не помню.

-Не удивительно. Ушиб мозга все-таки. Позволишь мне приходить? Ты на дочку мою похожа, а она живет очень далеко. Редко видимся.

-Который день один и тот же диалог! – не унималась дама, - Как вам не надоело? Она и так к тебе ходит, - внезапно обратилась она ко мне, - Каждый день практически. Неужели не помнишь? – я мотнула головой.

-Иванова! Тебя что давно никто не навещал? – поддела ее тетя Маша, - Успокойся уже.

-Давно. Я сорок минут обезболивающее жду. Куда все подевались?

-Ты не одна в отделении, - даже не повернув к ней голову, холодно бросила медсестра, - Подожди немного.

-Скажите, а я давно здесь?

-Семнадцать дней, - да уж, оказывается здесь я дольше, чем думала еще несколько минут назад.

-Ко мне приходили?

-Нет, - мотнув головой, она опустила глаза.

- Как меня зовут? - я застыла в ожидании.

- Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. У тебя не было при себе ни сумки, ни телефона, ни документов.

-Понятно,- немного помолчав, решила поинтересоваться, - Что со мной?

-Как было дело неизвестно, - спокойно отвечала тетя Маша, - Но по итогу ушиб мозга, трещина в шейном отделе и серьезный перелом ноги. Это из важного. У тебя в ноге пластины, так что можно ходить понемногу, не нагружая травмированную ногу.

-Спасибо, - перелом. Вообще не верится. Глядя на повязку могла предположить лишь серьезный порез, но никак не перелом.

-За что? – удивилась медсестра.

-За правду.

-Хватит уже с ней сюсюкаться! – снова вклинилась соседка по палате, - Завтра все равно по новой начнете. Лучше узнайте, где там моё обезболивающее затерялось. Терпеть сил больше нет.

- Иванова, будь повежливее, - тетя Маша встала, - Я приду завтра, - она коснулась моей руки и вышла из палаты.
Не успела за медсестрой закрыться дверь, как стало происходить то, что просто за гранью моего понимания нормы. В палате нас было четверо, все с травмами ног. И только я, и госпожа Иванова уже не нуждались в вытяжке. И, похоже, она этим пользовалась. Вела себя безобразно по отношению ко всем, но связываться с ней никто не рисковал. По понятным причинам. Цеплялась она ко всем – к медсестрам, врачам, санитаркам, поварам и тем заочно умудрялась подпортить настроение. Я исключением не стала. Не так лежу, не на том боку, не так смотрю, не туда смотрю, не так отвечаю на вопросы, боже! За день я несколько раз выпадала из реальности и возвращалась в палату с кошмарной соседкой. Хотелось выбраться хотя бы в коридор, но даже сесть без посторонней помощи было большой проблемой.

- Так посмотрим, - без грамма стеснения Иванова подошла к моей тумбочке и принялась там рыться стоя на одной ноге.

-А что происходит? Это ведь моя тумбочка?

-Твоя, - ухмыльнулась Иванова, - Кто спорит то. О! – воскликнула и вытащила пакет с выпечкой, - Удивлена? Еще бы. Ничерта в твоей голове не держится. Чего добру пропадать? - кинув пакет на свою кровать проковыляла следом и принялась есть добычу. Хамка.

Вся эта история с Ивановой повторялась из дня в день. С одной только разницей, что теперь помнила, кто все эти люди и где я. Медсестра из реанимации продолжала ходить почти каждый день. Она была по-настоящему рада, когда ей не пришлось снова со мной знакомиться и объяснять. Как то она предложила помочь искупаться, я, разумеется, взялась отказываться, хоть и понимала, что душ мне ой как нужен. У меня элементарно не было ни мыла, ни шампуня, ни полотенца. Очень неловко и неприятно быть настолько беспомощной. Но она настояла. Принесла с собой все необходимое. Забраться в ванну оказалось сродни подготовке к сложному цирковому номеру. Жгучий стыд перед уже не столь чужой, но всё же посторонней женщиной. И сама себе чужой была - руки, ноги, тело будто не мои, я не помнила себя и от этого становилось совсем погано. Я мылась так быстро, как только могла. Но все это того стоило – чистой быть намного приятнее.