Бежать от войны

Бежать от войны

Бежать от войны
Елена родилась в семнадцатом году прошлого века. Несмотря на преклонный возраст, была энергична, полна сил, интеллигентна, умница. Окончила железнодорожный институт в Ленинграде, прислали работать в Ясиноватую.
Она рассказывала:
- Когда началась война, очень важно было эвакуировать специалистов, станки, банки. Работали круглосуточно, спали на рабочем месте. Я регулировала очерёдность отправки поездов в тыл. Фашисты наступали очень быстро, вскоре стали бомбить. Летят самолёты: звук такой завывающий, казалось, страшное чудовище по небу парит, солнце закрывает и воет.
Стояли два поезда параллельно, упала бомба, загорелись вагоны. Людям деваться некуда, живьём горели, крики о помощи, я мечусь по платформе. Тут мой начальник кричит:
- Лена, это паровоз последний, немцы оборону прорвали, уезжай.
Сунул мне документы, так я попала в эвакуацию. С тоской смотрела на дорогие сердцу поля, белёные хаты, плакать нельзя - на мне вся документация, под моим началом и ждут моих распоряжений люди. «Буду сильной, иначе нельзя», - решила я.
Вагон переполнен, продуктов нет, денег тоже. Что делать? Ехали через поле с кукурузой, минут двадцать стояли, ели, кочаны с собой брали. С нами ехала Ефимовна с двумя внуками, сдерживала всех, чтобы много не ели, говорила:
- Можно заболеть.
Какие рядом замечательные люди! Держались вместе, как одна семья. Мария Ефимовна заведовала едой. Придумала обменивать вещи на станциях на хлеб и картошку. Детей кормили утром и вечером, а взрослых - один раз в день. Время тянулось долго, есть хотелось постоянно.
Однажды ночью проснулась от того, что поезд стоит. Утром с документами пошла к начальнику вокзала спросить:
- Что делать дальше?
Приехали на Урал, станция Губиха, нас распределили по домам, местные принимали как родных: кормили, приносили тёплую одежду. Холодно было и днём - это не Украина. Расспрашивали о делах на фронте, о своих родных - с надеждой, что их видели, показывали фотографии.
Меня взяла к себе на квартиру добрая женщина Марфа Семёновна. У неё пятеро детей, мал-мала меньше. Старшему сыну десять лет, муж на фронте. Она мне казалась такой взрослой, мудрой.
Работать определили на станцию по двенадцать часов. В посёлке всё крутилось вокруг железной дороги, и днём и ночью шли поезда на восток: раненые, эвакуированные. Танки, пушки, солдаты, самолёты — на запад. Там враг топтал мою землю, убивал соотечественников, было очень страшно. Она плакала, вспоминая те дни:
Однажды прихожу с работы, а хозяйка рыдает, дети в слезах, спрашиваю:
- Что случилось?
Марфа причитает:
- Как теперь без хлебушка дети будут? Ваня за дровами вышел, забежала женщина, украла хлебные карточки.
- Как-то будем, не переживай, проживём.
Не умерли: картошку варили, грибы, капуста. Хозяйка тоже работала на железной дороге. Ваня в школу уходил, хозяйкой оставалась Шурочка шести лет. Дети хорошие, добрые, работящие. У них на всех одни сапоги, и, пока снег не выпал, на улицу – босиком. Марфа их ругает, а им погулять хочется… Набегаются и на печь греться.
А весной отелилась корова. Молоко, картошка, пусть и хлеб не всегда, зато зелень, овощи в огороде, и леса там богатые: грибы, ягоды. Дети целыми днями собирали. Ваня и Марфа косили сено, сухое возили, складывали, помогала и я. Так к ним привязалась, после войны долго переписывались.
Мужа её тяжело ранили в живот. Она за ним поехала в госпиталь, я была с детьми. Он приехал худой, больной. Мне дали койку в общежитии, с Марфой встречались почти каждый день, она меня и домой приглашала. Муж её Даниил был молчалив, дали ему пенсию по ранению, дома смотрел за детьми и ремонтировал обувь.
Часто угощала меня хозяюшка шанежками с картошкой, а, когда уезжала, целую корзину напекла. Добрейшей души человек. Как без неё я бы войну пережила? Не представляю.
Каждый день начинался с вопроса:
Как там на фронте?
Все с замиранием слушали Левитана. О войне говорили везде: на рынке, в магазине, на работе. Когда освободили Дружковку, стала проситься домой. Начальник не сразу подписал заявление. Всё мне говорил:
- Леночка, останься, не голодуем, не мёрзнем, тайга накормит, напоит и согреет, не спеши.
А я домой — нет ничего дороже родного края! Добиралась с солдатами, ехавшими на фронт. Вернулась.
Она закрыла лицо руками, едва сдерживая слёзы, произнесла:
- Плачет, плачет моя Украина по сынам и дочкам своим, и стон этот от востока на запад слышен. Во всех домах траур, погибали семьями. Здания полуразрушенные: то бомба, то снарядом задело, обуглевшие хаты, одни трубы торчат. А мне удалось бежать от войны, не сгореть заживо в пожарищах, не быть расстрелянной или угнанной в плен.
Больше я не расставалась с любимым городом. Даже в отпуск больше, чем на месяц, не уезжала. Мне хватило того, как бежала от войны, того страху, которого я натерпелась в Ясиноватой, той боли за свою Родину, тоски по родному краю.
По приезду вернулась на прежнее место работы, из бывших коллег никого не осталось: спасая жизнь другим, гибли сами.
Рассказ ветерана
Зима - темнеет рано, и льётся рассказ ветерана
О военной Дружковке, как эшелоны шли на восток,
Уезжали вы в неизвестность, в далёкий городок.
Как голодно было в дороге, и холодом встретил Урал.
Спасались одной лишь картошкой, а карточки кто - то украл.
Работа до пота, беда и война. Ну как там Дружковка?
Под немцем она.
Молчит почтальон, отводит глаза.
Со щёк ваших медленно льётся слеза.
Не утешаю, а слушаю дальше:
Как добирались обратно вы с частью,
Вам помогли и едой, и работой.
Вы обретали другие заботы.