Безумие

Безумие

— Очень интересный случай, думаю, он может послужить материалом для вашей докторской. Сейчас, погодите, у меня была папка, там подробная информация о пациенте. — Янош Вайда, профессор психиатрии и научный руководитель Эржебет Хедервари, принялся копаться в ящиках письменного стола. — Да где же она? Неужели секретарша переложила? Сколько раз я ей говорил не рыться в моем столе! Тоже мне, порядок она, видите ли, хочет навести!

Профессор, как и многие ученые, был ужасно рассеян, обычно Эржебет находила такую черту характера забавной, но сейчас она нетерпеливо постукивала каблуком по паркету и едва сдерживалась, чтобы не поторопить Вайду. В ней взыграло профессиональное любопытство: что бы ни говорили о загадочных глубинах человеческой души, но найти в психиатрии свежую, никем не изученную вдоль и поперек тему было нелегко. Обычно все заболевания удавалось свести к стандартным, даже несмотря на кажущуюся новизну. Но раз такой светоч психиатрии как Вайда назвал случай «интересным», значит, это действительно что-то из ряда вон выходящее.

— Нашел! — торжественно объявил профессор, извлекая из недр стола черную папку.

Он раскрыл ее, пролистал несколько страниц и довольно усмехнулся.

— Да, вот он. Пациент клиники «Кихельберг». Находится на лечении уже более десяти лет, но прогресса совершенно нет. Однако в-первую очередь интересна сама природа его заболевания. Нормальные немецкие сумасшедшие считают себя Гитлерами, Фридрихами Великими или на худой конец Бисмарками, а он вообразил себя, вы не поверите, целой страной!

— Ого, необычно. — Эржебет изумленно вскинула брови. — И кем же он себя считает? Дайте угадаю… Германией?

— А вот и нет! — Вайда хитро улыбнулся. — Пруссией. Хотя тоже близко к немцам.

Эржебет наморщила лоб, пытаясь призвать на помощь все свои познания в географии.

— Что-то не припомню такого государства.

— Можете не трудиться вспоминать, его уже давно не существует. Упразднили. Кажется, после Второй Мировой. Но я не уверен, немецкая история для меня темный лес.

— Для меня тоже. — Эржебет хмыкнула. — Видимо, теперь мне придется расширить свои познания.

Профессор испытующе взглянул на свою аспирантку.

— Так вы все-таки решили заняться этим пациентом?

— О да, я не могу упустить такой любопытный случай. К тому же он хорошо подходит к теме моей диссертации. Вы поможете мне договориться с врачами «Кихельберга»?

— Конечно, я знал, что вы согласитесь, и уже послал им запрос. Кстати, не хотите взглянуть на своего будущего пациента? — Вайда развернул папку и вручил Эржебет.

Со страницы личного дела на Эржебет злобно смотрели красные глаза по-волчьи скалящегося мужчины. Под фото была подпись: «Гилберт Байльшмидт».

Через неделю жарким летним днем Эржебет вышла из такси, затормозившего напротив психиатрической клиники высшего класса «Кихельберг».

Эржебет по работе бывала в разных психиатрических больницах, все они были одинаковы: стены, покрашенные в унылый бежевый цвет, маленькие комнатушки с решетками на окнах и железными кроватями, напиханными, точно шпроты в консервную банку. В такой обстановке трудно было выздороветь, но куда деваться? Мало у кого из родственников сумасшедших могли найтись деньги на элитную лечебницу.

Но «Кихельберг» оказался именно такой — он выглядел как дорогой, комфортабельный санаторий: большое здание с белыми стенами и изящными колоннами в стиле ампир, вокруг разбит парк с клумбами и зелеными изгородями. На то, что здесь содержатся опасные для общества больные, указывала лишь опоясывающая территорию глухая бетонная стена да придирчивая охрана на входе, наверное, раз пять проверившая у Эржебет документы и прогнавшая ее багаж через металлоискатель.

У парадного входа Эржебет встретил сам главврач клиники, по совместительству хороший знакомый профессора Вайды. Он проводил Эржебет в ее комнату в крыле для персонала и по дороге говорил, не замолкая, рассказывая о больнице, о врачах и об интересующем Эржебет необычном пациенте.

— Он поступил, когда я еще не был главврачом. Очень жаль, но за столько лет мы так и не смогли ему помочь. Никаких улучшений, что бы мы ни делали. Может быть, у вас получится, кто знает? Он довольно спокойный, большую часть времени даже кажется вменяемым, но иногда на него находит, и он может впасть в ярость. Особенно если дело касается немецкой истории. Так что вы с ним поосторожнее, при малейших признаках агрессии обязательно зовите санитаров. И упаси вас Бог сказать при нем, что Фридрих Великий был не так уж Велик!

— Не волнуйтесь, я справлюсь. — Эржебет ухмыльнулась, вспоминая свою практику в клинике, где содержались особо буйные пациенты.

Остаток дня она посвятила распаковыванию багажа, знакомству с больницей и изучению местного подробнейшего досье Гилберта Байльшмидта. На следующее утро она смогла встретиться со своим пациентом лично.

Едва Гилберт вошел в отведенный Эржебет кабинет, как она почувствовала себя неуютно, по коже побежали мурашки. Она видела его фото, знала, что он альбинос, но все же в реальности он выглядел гораздо более… эффектно? Зловеще? Инфернально? Она не могла подобрать нужного слова, но одно поняла точно: он был настоящим воплощением сумасшедшего. Именно таких показывают в голливудских триллерах: всклокоченные волосы, белая кожа, болезненно блестящие красные глаза.

«Бывает же такое…»

Гилберт небрежно плюхнулся в кресло напротив письменного стола, за которым сидела Эржебет. Она, наконец, смогла отвести взгляд от его лица и заметила, что одет он лишь в спортивные штаны и майку. Она могла рассмотреть его сильные, мускулистые руки, широкие плечи. Обычно тяжелые психические расстройства негативно сказывались на теле, но тут все было наоборот.

«У них в клинике что, спортзал с тренажерами? Оздоравливающий бодибилдинг для сумасшедших? М-м-м… А для больного сложен он весьма недурно. — Эржебет мысленно облизнулась. — Наверняка у него восхитительный торс… и кубики на животе».