Безумное чаепитие

Безумное чаепитие

Тугие струи ливня били по кожаному верху двуколки, запряжённой двумя медлительными быками. Широкие колёса вязли в раскисшей дороге. Невидимое солнце едва перевалило за полдень, но казалось, что вот-вот наступит ночь, чёрные тяжёлые тучи превратили день в сумерки. Сгорбившийся на козлах возница низко опустил капюшон плаща и не смотрел по сторонам.

Справа показалась и медленно скрылась из виду полосатая будка городской префектуры. Конечно, оттуда никто не выглянул. В такую погоду ни блюстители закона, ни его нарушители стараются не выходить без особой надобности. Но для приезжих будка представляла собой знак — начался город.

Улицы Майнбурга-на-Альде ничем не отличались от просёлочных дорог. Правда, теперь мимо неспешно проплывали не скалы, кусты и чёрные ели, а двухэтажные дома, мокрые, серые и печальные. Вскоре показалась рыночная площадь — совсем маленькая по меркам жителей южных городов.

— Здесь... — буркнул возница, не оборачиваясь.

Двуколка остановилась у церкви. За ней, едва различимый сквозь бушующую стихию, угадывался дом здешнего викария. Прятавшийся под кожаным пологом человек спрыгнул в грязь и зашагал прочь от повозки. Короткий плащ с пелериной и широкополая шляпа мгновенно промокли. Проваливаясь по щиколотку в раскисшую землю, приезжий подобрался к крыльцу. Дёрнув за верёвочку, позвонил в звонок.

— К его преподобию Дитмару, — сказал выглянувшему слуге.

Через некоторое время гость сидел у камина, отогреваясь огнём снаружи, а горячим грогом изнутри.

Его преподобие — маленького роста, толстенький, розовощёкий, с венчиком седых волос вокруг лысины — внимательно разглядывал гостя. Не так часто в его медвежий угол заглядывали квеcторы[1] Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium[2]. Инквизитор выглядел моложаво. Не старше тридцати лет. Худощавый. Лицо узкое, костистое. Несмотря на долгую дорогу, гладко выбрит. Одет по-походному: чёрная куртка под горло, чёрные свободные брюки, высокие сапоги, которые уже отчистили от грязи и поставили сушиться у огня.

— Я рад, что вы прибыли так быстро, патер Руперт, — проговорил викарий. — Я отправил голубя его преосвященству Людвигу всего десять дней назад и думал, что ожидание затянется ещё на пару недель.

— По счастливой случайности, — ответил гость, — я находился совсем близко — выполнял инспекционную поездку по окраинам епископата. Там меня и настигла весть от его преосвященства. Мой опыт показывает, что здесь дело, не терпящее отлагательств. Если бы не дождь, я бы взял коня и прискакал бы дня через три. Эти быки такие медлительные.

— Осень, — развёл руками викарий. — Осенью у нас всегда дожди. Говорят, близкие горы так влияют.

— Расскажите мне о вашем городке, преподобный, чтобы не терять время.

— Охотно, — кивнул Дитмар, раскрасневшийся от грога и огня. — Майнбург-на-Альде, как вы легко могли догадаться, стоит на реке Альде. Дальше к северо-востоку начинаются горы, которые в народе называют почему-то Синими. В горах несколько поселений рудокопов. Они добывают поделочный камень — змеевик, орлец, малахит. И немножко полудрагоценных, что ещё остались. Скварец, лазоревка, радужник... Очень редко балангус. Их совсем мало осталось.

— Вы прекрасно разбираетесь в камнях.

— Нет, что вы. Совсем не разбираюсь. Просто названия на слуху. У нас в городе живут перекупщики. Они берут у рудокопов камни, а им дают либо деньги, либо еду или что-то нужное — одежду или инструменты. Город знавал лучшие годы, когда прииски были побогаче. Сейчас сплошной упадок.

— В настоящее время рудокопы в городе есть?

— Нет. Весной и осенью они не приходят. Дороги здесь раскисшие, а в горах, можно сказать, совсем нет дорог. Вот летом, когда подсохнет, или зимой, когда грязь промёрзнет, они приходят.

— Значит, в городе все свои, местные?

Викарий ненадолго задумался.

— Нет, я бы не сказал. Несколько купцов... Три или четыре. Это из приезжих. И ещё префект пригласил охотника на ведьм. Возможно, он уже здесь. А может, появится со дня на день.

— А когда всё началось, кто был в городе? Посторонние были?

— Да те же три-четыре купца. Понятно, что не сами, а с возницами и слугами. Всего человек пятнадцать чужих.

— Вы кого-нибудь подозреваете?

— Никого. Если я буду подозревать невиновного, я совершу грех.

— А если виновного?

— Я не обладаю необходимыми знаниями и опытом. Я — простой священник. Мой долг — обслуживать потребности мирян в духовной пище. Исповедовать и наставлять я могу. Подозревать и обвинять нет.

— То есть вы оставляете за Sanctum Officium право обвинять и подозревать? — прищурился гость.

— У каждого своё особое служение. Я выбрал своё, а вы — своё. Готов оказывать любое содействие в силу моих возможностей. Но расследовать... Нет, это не моё.

— Да я и не призывал вас расследовать, — патер Руперт отставил пустую кружку.

— Хотите ещё грога?

— Нет, спасибо. Я стараюсь соблюдать умеренность в еде и питье. А скажите, в вашем городе часто умирают дети?

— Очень часто, — вздохнул преподобный. — Как правило, от болезней. Горячка. Кишечная хворь. Но бывают и несчастные случаи. Несколько лет назад детвора собирала грибы и наткнулась на медведицу с детёнышами. А этим летом сынишка пекаря утонул в ручье. Видимо, поскользнулся, когда ловил рыбу, ударился головой и захлебнулся. Так-то ручей мелкий, по колено.