Безымянный замок

Глава 1

Не к добру в такой день встретить проклятого немца...

Утро началось величаво. Заря занялась розовым, окрасив витражи храма Непорочного зачатия. В южный неф проникли первые лучи дня Преображения Господня. Немного времени прошло, а очищенное от облаков небо уж полнилось светом. Только алтарь и жертвенник, со сложенным на нем оружием, оставались темны и тихи, равно как и коленопреклоненный подле юноша, негромко читавший канон. Будущий рыцарь не заметил смены ночи на утро – столь сильно увлекла его в горние выси молитва.

Солнце поднималось все выше, лучи его, проникнув сквозь витражи, медленно прошли по стене, затем коснулись притвора, у которого стоял оруженосец, расслабленно привалившийся к дверям. Яркий свет добрался до его лица, Мечислав вздрогнул и поднял голову. Он заснул, в самом деле, заснул – и украдкой глянул на Казимира, по-прежнему читавшего канон. Сердце юноши часто забилось, стало стыдно перед названным братом. Шорох шагов прогнал мысли, разбудив окончательно: в храм вошел старый Одер, с ним еще несколько рыцарей из княжеской дружины. Едва слышно поприветствовав оруженосца, они подошли к молящемуся, подняли его с колен – Казимир только сейчас очнулся – и повели из храма.

Мечислав смотрел на княжича, пытаясь пересечься с ним взорами, тщетно. Казимир не успел обернуться, вроде собрался, но дверь за ним захлопнулась раньше. Когда оруженосец снова открыл ее, названный брат был далеко, у самой бани, где ему предстояло омыть тело и облачиться в белоснежные одежды. Мечиславу следовало ждать возвращения новика в базилику, где и состоится церемония посвящения.

Он вышел во двор: простецов уже прибыло преизрядно, будет еще больше, последнее время небогато на праздники. Если не считать нескольких публичных казней как раз перед Троицей. Но это не то, совсем не то. Сейчас же народ подходил в приподнятом настроении, наряженный в самые дорогие одежды, какие могли сыскаться среди нехитрых пожиток жителя Нарочи и всех столичных окрестностей вплоть до самых глухих крестьянских дворов, отдаленных от княжеского замка на десятки миль[1] – ведь о дате посвящения в рыцари сына князя Богдана Справедливого стало известно еще на Пасху. Князь сам огласил избранный день и обязал глашатаев повторять о событии каждую неделю с тем, чтобы всякому в его владениях стало известно о торжествах, и все кто хотел могли поприветствовать новопосвещенного рыцаря, кто подношениями, а кто громкими криками и подбрасыванием шапок.

Потому в Нарочь стали собираться загодя и важные гости, и те, что поплоше. Ехали обозами из самых разных мест, прибывали за две, а то и за три недели в самый разгар страды. Уже ко дню святой Анны появились первые гости, а за несколько дней до Преображения в палатах и вовсе не протолкнуться было.

Замок стал гомонящим, суетливым, потерял былое величие и размеренность, превратившись в подобие ярмарки, что происходила в Нарочи обыкновенно на день святого Варфоломея, когда столь же шумные толпы прибывали в столицу из разных мест, торговать и обмениваться новостями. Не был исключением и город, куда стекалась шляхта со всего княжества, а то и из соседних Мазовии и Польши, ибо в тот день господарь приглашал лучших менестрелей и вагантов, устраивая гуляния для подданных, с пирами, играми и гульбищами, а равно турниром на знаменитом княжеском ристалище в Старом Граде, где рыцари могли посостязаться в удали, обрести славу и почет.

На день святого Варфоломея назначен и первый турнир для нынешнего новика, Казимира. Сейчас его купают и одевают во все белое.

Мечислав прошел от врат базилики к палатам. Крестьяне и кузнецы, холопы и подмастерья кивали ему, кричали приветствия. Толпа заводила сама себя в предвкушении незабываемого зрелища. От рассвета, когда над новиком сверкнет меч князя и до заката, с его пиром на весь мир, музыкой и танцами заполночь. На пустые приветствия оруженосец не ответил, старался держаться особняком, неприятные воспоминания кололи душу.

Мечислав родился первенцем в семье небогатого шляхтича. Из-за постоянного безденежья, в тринадцать лет был отослан ко двору Богдана Справедливого на учение и воспитание. К тому времени он уже понимал, что нынешнее звание оруженосца скорее всего останется с ним навсегда. Отец хоть и гордился своим происхождением, однако давно лишился всех прежних владений и, отдав в приданное за младшей дочерью Мирославой, после рождения которой отправилась к праотцам его жена, последние серебряные денары[2], сам служил десятником. Вельможный муж Мирославы оказался пустышкой, лишь на речах хвастал богатствами. А значит, только случай может позволить Мечиславу стать рыцарем, о чём он мечтал с самого детства. Скажем, война: с немцами, литовцами, руссами, татарами – неважно. Ведь только там, на поле боя, он может, показав истинную доблесть, рассчитывать на милость князя. В нынешнее время раздоров, больше столетия терзавших Полонию, это самый верный способ добиться почета и уважения, достатка и славы. И не только шляхтичу, случалось, в Крестовых походах и простолюдин, показав чудеса геройства, получал от государя герб и девиз.

Юноша готовился к этой возможной войне. И пусть ему плохо давались науки, в ратном деле равных Мечиславу не сыскивалось. Овладев техникой конного боя на длинных мечах и турецких саблях, он стал мастером и пешего боя на коротких мечах, шестоперах и моргенштернах[3]. Только однажды позволил свалить себя противнику – когда впервые увидел Иоанну.

Вот и сейчас, стоило ему вспомнить тот случай, девушка, будто услышав его мысли, вышла из врат главной башни замка, где находились ее покои, одетая в алый плащ и узкое зеленое платье с серебряным поясом, спускавшимся по бедрам. На пряжке изображен княжеский герб – поваленный дуб и двойной крест над ним. Любезно поздоровавшись, Иоанна спросила о Казимире. Мечислав молчал, не сводя с нее глаз.