Биохимия против

19. Рептилоиды-овощеводы

Из кочек через верхние оконца наружу высыпали обитатели селения. Я слабо различал их по форме, но каждый держал в лапе такую же палку, что и наши провожатые. Вряд ли это дети или женщины.

Я сел на гроб, свесил хвост на другую сторону и принялся ждать.

Солнце поднялось высоко, но приятно не было. Безветрие, болотные запахи и сырость не давали насладиться летним деньком.

К островку причалил ещё один губчатый плот. С него на землю спустились трое: два рептилоида в привычной окраске и один блёклый, вытершийся индивид, использующий палку в качестве клюки. Теперь на островке стало не повернуться. Я расценил визит как прибытие начальства, но ошибся. Старикан не обратил на меня никакого внимания, протиснулся к дереву и облапил его всеми конечностями. И замер.

Все почтительно молчали, даже Тюлькин перестал болтать хвостом. Я хотел было слизнуть влагу с губ, но подумал, что меня неправильно поймут, и не стал. А пить хотелось. Вообще, после заражения алкогольным вирусом вопрос с водоснабжением организма никогда не уходил полностью. Я припомнил, что раньше даже не задумывался о доступности воды. Напитки всегда окружали меня: питьевая вода, соки, компоты, чай, кофе, какао, молоко, кефир, квас, сбитень. Кисленький морс из клюквы сейчас был бы кстати.

Старичок шевельнулся. И вместе с ним ожило деревце. Веточки задвигались, просыпаясь. Мне дали недвусмысленный знак подойти. В ответ я передал образ большой кружки кваса, но рептилоиды настаивали. Меня подхватили под руки и усадили спиной к дереву. Двое стражников запрокинули мне голову.

— Тюлькин, на помощь! — мысленно возопил я. — Нас приносят в жертву дровяному идолу.

— Эх, Ваня, они всё правильно делают, — ответил Тюлькин. — Разве это жизнь? Пусть уж быстрый конец, чем болотное прозябание.

Я понял, что у Тюлькина посталкогольная меланхолия и он мне не помощник. Эх, надо было вкатить горемыке ещё одну дозу антигайморитного препарата, но что ж теперь жалеть.

А между тем одна из веток нацелилась мне в лицо. Пацифисты. Сами горло не перережут, всё за них растения делают. Я извивался как мог, но сильные лапы рептилий сдавили мне голову и разжали челюсти. Отросток дерева скользнул мне в рот.

— Успокойся, чужеземец, — раздался у меня в голове голос. Послание сопровождалось образом расслабленного рептилоида, валяющегося в отключке, и пряным запахом.

— Кто это?! — Я вовсе не собирался успокаиваться, но временно прекратил попытки выплюнуть деревянный щуп.

— Да, кто это? — подключился к разговору Тюлькин. Это снаружи я мог контролировать передачу сигналов, а во внутреннем общении удержу Тюлькину не было. — Мест нет, и не рассчитывай. — И создал детский рисунок ящерицы, из каждой части которой торчала табличка "Занято".

— Не испытываю стремления поселиться в данном теле, — ответил голос с картинкой ящерки, покрытой слизью, и неприятным амбре.

— Вот и ладненько, — сказал Тюлькин. — А поболтать я всегда согласный. — Сопроводив ответ двумя рептилоидами, чокающимися кружками пива, и соответствующим запахом терпкого напитка.

Я дополнил картинку третьим рептилоидом, посолиднее, который обхватил бочку с пивом верхними лапами, а морду погрузил внутрь, намекая, что некоторым стоит поменьше болтать, но был понят неправильно. Воображение Тюлькина разыгралось и кружки сменились кальянами, земля — водой, вернее, пивным озером, а рептилоиды возлежали на губчатых плотах. Я напомнил любителю поддать, в каком положении мы находимся: два человечка барахтаются в закрытой цистерне, заполненной едкой жидкостью, и добавил запах нашатыря.

Наш гость попытался вернуть дискуссию в позитивное русло. В булькающей жиже блаженно раскинулись три рептилоида, наслаждаясь жаркими испарениями. Увы, баня по-ящерски не произвела впечатления на нас, людей. Мы с Тюлькиным синхронно ответили: он — образом свиней, пускающих пузыри в грязи, я — новобранцами в лагере при прохождении полосы препятствий. Дальше Тюлькин впал в гастрономические картинки, а у меня пронеслась череда воспоминаний курсантского времени.

— Достаточно! — взмолился голос.

Мы притихли.

— Я, Гхур Просветлённый, желаю знать, кто вы и откуда взялись у Севрюжной скалы.

— Он сказал "севрюжной"? — спросил я у Тюлькина.

— Нет, он сказал "свинюшней", — решил Тюлькин.

Мы обменялись образами, полученными от голоса.

— И не Гхур, а Тург, — уточнил Тюлькин.

— Но уж точно не "Проведённый", тут ты недопонял что-то.

— Я недопонял? А кто услышал "севрюжной"? Уши прочисть.

— Я бы прочистил, но их кто-то оттяпал. Не знаешь, кто?

— ХВАТИТ! — перебил нас голос.

Ну, хватит так хватит.